Третий пример. Оральный секс. Буквально в каждом руководстве по интиму женщин уговаривают расстаться, наконец, с пуританством, эротическим невежеством и эгоизмом и совершить увлекательное путешествие на банановые острова орального секса. Авторы снабжают нас кучей компетентных инструкций по безболезненной адаптации в тропическом поясе. Трогательными уловками по преодолению языкового барьера - "вообрази, что это - эскимо". Подробным путеводителем, чтобы ненароком не заплутали. Но нигде мне не встретился ключевой совет, не нам, строптивым, а им, настойчивым:

- Мыться надо, господа, мыться!

Не после, а до. Можно и дважды. Сначала в целях гигиены и облегчения взаимопонимания, потом из соображений конспирации или индивидуального комфорта.

Вроде не бином Ньютона. Даже пальцы, которые только направляют процесс в нужное русло, настоятельно рекомендуется после туалета тщательно ополаскивать, прежде чем засовывать их в рот. Тем более, в чужой. А может, мужчины так заморочены нашей непредсказуемостью, так до самого погружения не уверены в окончательном согласии, что боятся, а вдруг, пока они плещутся в душе, подруга возьмет и передумает? В любом случае, до тех пор, пока это элементарное решение задачи не придет на ум нашим тарзанам, женщины будут ссылаться на мнимые комплексы, заливаться старательным румянцем, увиливать и темнить. Потому что это проще, чем вести с ощетиненными мужами санитарно-просветительские беседы.

С этим оральным сексом вообще сплошные непонятки. Какой, скажите, дрессировщик засунет голову в пасть постороннему льву? Оно и знакомому не каждый решится. Тем более бесплатно или ( что совсем уже нелепо) за свои же деньги. А это всего лишь голова. Мужчины же готовы доверить свой самый важный и хрупкий орган буквально кому ни попадя, позволяя распоряжаться им по своему усмотрению. Но мало ли какая блажь может накрыть нашего брата в экстремальной ситуации . Вдруг возьмет и померещиться , что кастрация единственный надежный способ застолбить за собой данный экземпляр. Пуркуа не па? Не перевелись еще среди нас декабристки, для которых главное иметь любимого рядом. Хоть мумифицированным, хоть заспиртованным, хоть оскопленным. Все равно его не брошу, потому что он хороший.

Или сработает жевательный рефлекс при ощущении зимней свежести во рту, рекомендованной институтом гигиены имени Ауэрмана. Или из мутных глубин подсознания всплывет дедушка Фрейд, в тине и пиявках, и гулко шепнет, мол, вот он знак мужской изначальной полноценности и женской дефективности. Тут челюсти сами собой - клац! - и " тятя, тятя, в наши сети".

Нет, решительно у сильного пола инстинкт самосохранения утрачен. И пусть его.

Пример третий. Глубоко личный. В студенчестве я была помешана на Цветаевой. Тонула, раскалывая стеклянные от стужи чашечки тюльпанов, в кладбищенских сугробах Елабуги. Курила "Беломор". Таскала вместо сумочки офицерский планшет. Тосковала по опечатанному архиву. Спускала стипендию на серебряные кольца. Осуждала Анастасию за долголетие. И, молитвенно раскачиваясь, читала цветаевские стихи. Читала без удержу кому угодно и где угодно. В театральном буфете, в общественном сортире, в университетских закоулках и после первых же вечерних процедур в палате инфекционной больницы, куда попала с астраханской желтухой, заработанной на помидорных плантациях.

Как всегда, заведясь с пол оборота, я неслась от строфы к строфе, словно отцепленный вагон с горы. Меня не тормозили. Но и слушали, в основном, с трамвайными улыбками, точно околесицу городской дурочки. Я же обращалась исключительно к грузной пожилой даме, мысленно нареченной Анной Андреевной. Сходство с Ахматовой, действительно, имелось. Она величественно восседала на краю кровати в китайском неказенном халате и с замкнутым строгим лицом. Внешняя реакция на мою декламацию отсутствовала. Но я-то чувствовала, что там, под скульптурной оболочкой бушуют ответные стихии и пульсирует мысль.

Я пела. Она внимала. Пока на клетку с моим голосом не набросили шаль. Проще говоря, дежурная медсестра выключила свет. Последнее, что я видела, засыпая, была монументальная фигура на фоне окна.

Утренний обход застал "Анну Андреевну" в той же царственной позе. Сквозь марево нерассеянной дремоты я различала над ее лбом легкое свечение.

- Ну, как наше самочувствие? - обратился к ней врач.

И тут моя херсонесская ундина, моя царскосельская императрикс, разомкнув уста, произнесла сначала густым биндюжным басом:

- Мужичка бы, а?

Потом продекламировала взволнованным школьным фальцетом:

Я хожу по росе,

Я в ней ноги мочу

Я такая ж как все,

Я ебаться хочу.

И вскинула руку в пионерском салюте.

Мужичков ей прислали сразу двоих вместе с каретой скорой помощи психоневралгического диспансера.

Уверена, что ни я, ни Цветаева к этому не причастны.

Пол-литра "Абсолюта" вышибли из моих мозгов, как вышибла червивая падалица из напудренного парика Ньютона закон тяготения, разгадку древнего рыночного перекоса: публичных домов для дам не существует потому, что ни один самый безотказный самец не способен пахать в потогонном режиме при любом настроении и самочувствии. Эрекцию не имитируешь. Ну, что ж, на нет и суда нет. Давайте, мои хорошие, хотя бы попристальней рассмотрим те распространенные типы нелицензированного жиголо ,которые предлагает нам родная флора-фауна и попробуем понять, как правильно ими пользоваться, чтобы были мы, овцы , и сыты и целы.

Итак, совершив экскурс в историю и глянув окрест, мы выяснили, что были и есть мальчики в русских селеньях, которые совсем не против обеспечивать себе сладкую жизнь, благодаря первичным половым признакам. Я бы выделила два самых урожайных на сегодняшний день сорта: "рашен классик" и "рашен модерн".

V. ЖИГОЛО "РАШЕН КЛАССИК"

В нашем половом ландшафте вроде одуванчика. И не цветок, и не сорняк. Примета полосы - желтеет и там и сям. Демократичен и непривередлив. Чем получается, тем и берет: деньгами, провизией, обслугой, койко-местом. Главное, чтобы взамен не требовали ничего, кроме присутствия. Вот только ... за что я так, одуванчик-то? Из него и салат тебе, и венок, и даже, пожалуйста, вино. От него никаких хлопот или огорчений. И глаз веселит. Нет, одуванчик здесь решительно ни при чем.