- Рапсодия? Прошу тебя, скажи что-нибудь. Пожалуйста.

Рапсодия чуть приоткрыла один глаз и пробормотала, кривясь от боли:

- Ну что, кончилась истерика?

По щекам Эши потекли слезы, которые он больше не мог сдерживать. Он наклонился и, положив голову ей на живот, отчаянно разрыдался.

Рапсодия не слишком уверенно подняла руку и погладила его по голове.

- Эши, - нежно, хотя и с некоторым трудом проговорила она. Пожалуйста, перестань. Я в полном порядке, и я все понимаю - ты ни в чем не виноват. Кроме того, у меня еще сильнее разболится голова, да и платье испортишь.

- Извини меня. О боги, извини...

- Не нужно извиняться, Эши. - Рапсодия постепенно приходила в себя. Не нужно. Я знала, что это может произойти. Ты просто не сумел справиться с потрясением. Я была готова, но только я думала, что ты будешь отбиваться, а ты отшвырнул меня к стене, желая не причинить мне вреда. Тактическая ошибка. Мне не следовало тебя так крепко хватать.

- Твоя ошибка? - Его изумлению не было предела. - Как, во имя всех...

- Эши, - перебила его Рапсодия, в голосе которой появилось раздражение. - Давай прекратим этот разговор. Прошу тебя, ради меня. Я сейчас буду в порядке. И вино я с собой прихватила потому, что ожидала такой реакции. Я знаю, ты не хотел сделать мне больно. Ну, не омрачай наши последние минуты вдвоем глупыми оправданиями. Иди сюда, помоги мне встать.

Эши осторожно обнял ее за талию и помог подняться с кровати, одновременно пытаясь оценить, насколько сильно она пострадала: много синяков, ничего не сломано, сильно болит плечо, но крови нет.

Рапсодия добралась до стула и потянулась к кувшину с водой. Эши тут же бросился ей на помощь. Она умылась, вытерла лицо его платком, а потом села и протянула Эши руку. Он встал перед ней на колени и снизу вверх заглянул в глаза. Рапсодия увидела, что он все еще не может успокоиться.

- У меня правда все хорошо, - улыбнулась она и погладила его по щеке. А тебе я пыталась сказать, что те дети тоже в полном порядке. Они с Элендрой, а когда ф'дор будет мертв, я их у нее заберу. Они получат заботу и любовь - и новое чудесное будущее, в отличие от того, которое их ждало.

- А что случилось с их матерями?

Рапсодия поцеловала Эши в макушку.

- Их матери обрели мир. - Она не желала ему лгать, но и опасалась снова расстроить. - Мать самой маленькой, Арии, прижала дочку к груди, перед тем как уйти к свету. Я знаю, она была счастлива.

- Ты назвала ее Ариа? - Рапсодия видела, что Эши тронут.

- Малышка такая хорошенькая. - Глаза Рапсодии засияли. - А чудесное древнее имя будет потеряно для этого мира, если мы не станем никому его давать. Обидно, ведь правда?

Глаза Эши снова наполнились слезами.

- Да, конечно.

- А если ты еще не понял, почему я простила тебя за то, что ты причинил мне боль, поищи ответ в своих собственных словах. Тебе прекрасно известно, что на бессловесную жертву я не похожа. Ты уже знаешь, какая я бываю, когда сержусь, да и кулаков моих ты испробовал. Ты набросился на меня, потому что не мог справиться со страданиями, свидетелем которых стала твоя душа, и тебе казалось, будто во всем виноват именно ты. Я тоже ощутила боль, хотя, в отличие от тебя, не видела тех событий собственными глазами. Это было так ужасно, что вынести ее и остаться в здравом уме не смог бы никто. Ты очень хороший, Эши. И ты не должен чувствовать никакой вины, ведь ты не совершил ничего плохого. А если ты уже забыл, напомню, ты тоже стал жертвой. Но ты продолжаешь чувствовать себя ответственным за свершенное зло, хотя и не виноват. Из тебя получится прекрасный Король намерьенов, потому что ты станешь первым правителем, обремененным совестью, и первым, кто готов слушать свое сердце. Помнишь старую лиринскую поговорку? Райл хайра. Жизнь такая, какая она есть. Мы можем только постараться сделать ее лучше. Те дети - один из путей изменить ее к лучшему. Поверь мне. Мы контролируем ситуацию. А теперь иди. Будь счастлив. Выполни свой долг.

Эши посмотрел на нее с таким выражением лица, что у Рапсодии защемило сердце.

- Я тебя не заслуживаю. Совсем, - прошептал он.

- Конечно, - рассмеявшись, ответила Рапсодия, - но тут уж ничего не поделаешь, дружок.

Она медленно встала, подошла к столику у кровати, собрала свои вещи и сняла плащ с крючка у двери. Затем, засунув в карман шелковые туфельки, надела на ноги сапоги. Когда она подошла к двери и потянулась к ручке, Эши спросил:

- Рапсодия?

Она повернулась, чтобы взглянуть на него в последний раз.

- Ты меня по-прежнему любишь? Даже после тех лет, что провела у Роуэнов?

Рапсодия смотрела на него, и ее глаза сверкали, словно морские волны, освещенные солнцем.

- И буду любить всю жизнь.

Эши вздохнул и смущенно улыбнулся.

- Ну тогда остальное решится само собой.

- Да, так всегда бывает, - просто ответила она. - Посмотри, не пошел ли снег? Может, мне стоит одеться потеплее?

Эши подошел к окну и увидел ясное небо, усыпанное звездами.

- Нет, не думаю...

Когда он повернулся, оказалось, что ее уже нет. Рапсодия постаралась защитить его от боли расставания, от необходимости смотреть, как она уходит. Прощаясь, она думала прежде всего о нем.

Эши закрыл глаза, дожидаясь, пока стихнет последняя вибрация захлопнувшейся двери, а потом выглянул в окно на звездное небо.

- До свидания, Эмили, - тихо сказал он.

49

Разглядывая вместе с Ллауроном исторические вехи на Тропе Намерьенов, Рапсодия подумала, что у нее такое ощущение, будто она видит их впервые. Прежде всего, на этот раз они были верхом. Ллаурон одолжил ей серого в яблоках мерина, а себе оставил белого мадарианского коня. Когда он на него садился, Рапсодия про себя улыбнулась: сыновья Энвин обожали хороших лошадей. Черный боевой конь Анборна был великолепен, как и тот, которого выбрал себе Ллаурон.

Сначала они отправились в Дом Памяти и обнаружили, что от него остались лишь жалкие руины. Сердце у Рапсодии сжалось от боли, она вспомнила великолепную библиотеку Дома Памяти, а также его значение в истории и то, как они, когда побывали тут в первый раз, погасили пожар, возникший во время сражения. Яростный огненный шар, сжегший демонические корни, которые проникли в Илорк в поисках Дитя Земли, разрушил и сам Дом Памяти. Впрочем, он заодно уничтожил все, что напоминало о страшных жертвоприношениях, совершавшихся на его дворе.