Тишина… Тсунаёши знала, что на самом деле шумят листья деревьев от ветра, что переговариваются якудза, убирающие город, но как будто не слышала всего этого. Это напрягало, эта тишина не нравилась девушке. Эту тишину надо было срочно прервать. Хоть как-нибудь. И без разницы, что она скажет…
— А зачем мы это друг другу рассказали?..
— А зачем вы хотите умереть? — задал встречный вопрос Реборн.
Какая разница, что он скажет? Главное, что-то сказать.
— А зачем мне не умирать?
— У вас есть теперь мать, у вас есть семья…
— Как будто они без меня не выживут.
— Им будет больно. — терпеливо и спокойно, как ребёнку, объяснил Реборн.
— Поболит и перестанет. Они скоро сами поймут, что я им только мешала…
— Тсунаёши, вы же можете запросто покинуть преступный мир и так. Доучиться, найти работу…
— Киллеры бывшими не бывают.
Сказала, как отрезала.
Реборн не знал, что ещё сделать. Что ещё сказать. Он знал лишь, что должен её спасти. Не дать ей умереть. Не дать ей ничего с собой сделать. Как-то вызвать её хранителей, заставить их спасти её. Уже в который раз…
— Вы будете первой.
Она даже не ответила.
Что угодно, любую глупость, не важно, что он скажет, хоть самую малость, хоть каплю, хоть слово…
— А зачем вы рассказали мне свою историю?
— Потому, что я скоро умру.
— Логично…
Скоро умрёт. Она не размышляет, не думает, не готовится. Она уверена. Она решила. Она это точно знает.
Почему она считает, что никто не сможет ей помешать? И как будто она не может передумать. Или хотя бы ненадолго отложить свою смерть, захотев доделать какие-то срочные дела. Почему? Откуда у неё эта уверенность?!
Реборн вдруг понял.
— Вы, кажется, говорили, что не можете расходовать пламя больше некоторого предела? — ещё неуверенно, с тихой, робкой надеждой спросил он.
— Ну да. — задумчиво ответила девушка, рассматривая облака.
— Вы это сделали.
Она даже не вздрогнула.
— Вы это сделали… — зачем-то повторил киллер.
И что теперь делать? Можно ли ей чем-то помочь? Она ведь не сказала… Стоит спокойно… У неё раньше такое бывало? Реборн подумал, что, наверное, должно было быть, как минимум, в начале карьеры, она же не всегда могла так просто справиться. И что в таком случае делали её хранители? Они-то точно знают, что делать… Может, можно к ним её дотащить? Рокудо Мукуро вряд ли придёт на его зов, а если взять её за шкирку. хм, на руки и потащить к хранителям…
— А через сколько времени вы умрёте?
— Понятия не имею. — честно ответила Тсуна. — Вообще-то это можно рассчитать, но это сложно, долго и бессмысленно. Зачем мне это?..
Не выйдет…
Значит, надо попытаться самому. Реборн же не привык отступать, правда? Хранитель Солнца, по крайней мере, точно должен участвовать в спасении. А чем он хуже?
А если попробовать так…
Он подошёл к девушке и резко… обнял. Она не стала сопротивляться, даже не дёрнулась. Ему показалось даже, что Закатное Небо тихо фыркнула под маской, мол, делайте что хотите, вы уже ничего не добьётесь. Ну уж нет…
Его руки перекочевали на руки девушки. Она была без перчаток, и как он сразу не заметил? Теплые, сухие ладони, такие маленькие, как у ребёнка, такие нежные… Нет, не думать сейчас об этом! Позже, всё позже… А сейчас надо тихонечко, осторожно выпустить жёлтое солнечное пламя.
Только прижать всем телом к ограждению крыши и придерживать коленом, чтобы не смогла вырваться. И нет, не думать, стараться вообще не чувствовать тепло её тела, не слышать, как бьётся её сердце…
Дальше его уже вело какое-то необъяснимое шестое чувство всех Солнц, дающее им знать, что и как надо лечить. Он бережно погладил руки Тсунаёши и резко перешёл на лоб, содрав эту чёртову маску. Почувствовал влагу под пальцами, когда провёл по щеке? Она плакала? О Боже… Впрочем, это неудивительно…
Главное, что теперь она точно не умрёт.
====== Часть 49 ======
— Ну и вот зачем? — спросила Тсунаёши так печально, как будто ей не жизнь спасли, а…
— Мне, — Реборн отошёл от неё, но, на всякий случай, недалеко, — тоже будет больно, если вы умрёте. Очень больно. Правда.
— Ясно. — хмуро сказала девушка.
Поднялась на пламени в воздух и резко слетела с крыши. На пламени. И с чего это Реборн решил, что сможет её удержать?
А ей отчего-то было стыдно.
Реборн же посмотрел вниз, увидел, что внизу Закатное Небо одна не останется, и ушёл с крыши, немного успокоившись.
А внизу её встретил…
— Добрый вечер, зверёк, хотя сегодня мы уже виделись.
Откуда он знает?!
При Тсунаёши Нана не говорила никому, что её дочь — Закатное Небо. Неужели всё же сказала?
— Добрый вечер. И?
— Я нашёл тебя. Ты знаешь, что это значит?
— Даже не догадываюсь.
— А теперь ты должна познакомить меня с семьёй, Небце.
Тсунаёши сначала даже не поняла и снова представила себе жениха с акульим оскалом, тонфа и сиренью, так, что даже отшатнулась и утвердилась в мыслях о самоубийстве. Потом только сообразила.
— Мукуро.
— А? Ты уже поговорила с Реборном?
— Да. Притащи, пожалуйста, это травоядное на базу.
— Как ты меня назва… — парень исчез в тумане.
Тсунаёши улыбнулась, радуясь сделанной гадости. Ну, ещё и тому, что благодаря ей Мукуро ничего не заподозрил. Развернулась и вышла.
Даже помереть нормально не дают…
Для начала она пошла на базу. Потихоньку заполняющийся людьми Намимори теперь был абсолютно безопасен — вряд ли оставшиеся Пепельные Ладони скоро осмелятся выйти на улицу. Их было даже жалко… очень жалко — они же просто обыкновенные малолетние идиоты. Но они сами виноваты. Итальянцев же в городе уже точно не было.
Впрочем, даже если бы они были, кто бы осмелился хоть посмотреть косо на лучшего в Японии киллера? Якудза поглядывали уважительно, мирные обыватели — со страхом, но и те и другие обходили девушку стороной.
Когда она вошла на базу, её никто не встретил. Некоторые отдыхали после боя, остальные бурно знакомились с Кёей, что грозило перейти в разнос половины базы, но пока ещё протекало относительно мирно.
Тсунаёши неожиданно для себя поняла, что не хочет их видеть. То есть, конечно, очень любит и всё такое, но сейчас не хочет видеть… или попадаться им на глаза. Странное такое чувство — неприязнь вроде бы к самой себе, а касается почему-то других. Такое тяжёлое…
Девушка тихо переоделась у себя и снова ушла. И снова — умирать.
Итальянцы разбежались. Суши остались недоеденными. Какой прекрасный аргумент, чтобы утащить ругающегося и сопротивляющегося киллера обратно в суши-бар!
Понятно, что Хаято доедать суши не хотел. Он вообще хотел убить Ямамото-младшего и свалить побыстрее от Ямамото-старшего.
Конечно, на первое он точно был неспособен. Но уже продумал четыре способа исполнения своего второго желания и активно искал ещё. Ну, и пытался выдернуть свою руку из здоровой лапищи Ямамото-старшего, потому что без этого не мог получиться ни один вариант.
Но как только он увидел маленькую тоненькую фигурку, выходящую из-за угла, вырываться он перестал. Совсем. Даже, ко всеобщему удивлению немного оробев, попытался спрятаться за Ямамото Тсуёши. Но тот, конечно, не дал. Сам его отпустил и легонько подтолкнул, задавая направление. Впрочем, Такеши уже тащил Хаято в сторону Тсунаёши.
— Йо, Тсуна! — радостно завопил Такеши. — Ты же в курсе, что ты наше Небо?
Тсунаёши честно споткнулась. Упала.
Поняла, что ненавидит всех своих хранителей. За то, что они существуют. За то, что они знают о её существовании. За то, что они согласны с их общей участью. За то, что они любят её, несмотря ни на что. За то, что она этого не заслуживает. За то, что они этого не понимают. За то, что вот этот конкретный сейчас бежит её поднимать, держит бережно, будто хрустальную, отряхивает ей руки, вытирает влажной салфеткой…
Как же она всё-таки ненавидела своих хранителей.
