В конце концов, довольно быстро, лежать надоело. Захотелось есть и к маме, спросить, как у неё дела и что делает или собирается делать Рю. Тсунаёши лениво и тяжело встала, зевнула, вышла и медленно спустилась вниз. Немного пошатывало, как после долгой работы или долгого сна — давно она не дралась на пламени. Да и, если честно, по-настоящему — особо никогда, разве что когда с Кёей тренировалась. А это тоже давно было… одним словом, мораль сей басни такова: не надо лениться, а надо иногда двигать лапками, даже если они очень кривые и ничего делать не хотят.

Рю при виде Тсуны спрятался обратно в свою комнату, из которой хотел, видимо, выйти. Она лишь мельком обратила на него внимание, и скорее заметила то, что в комнате его было впервые на её памяти более-менее чисто. Порадовалась, что сказать. Хотя даже жалко его было немного — какая судьба ждала его без отца?

Тсунаёши спустилась и с удивлением обнаружила, что наведаться к маме решила не одна. Встретилась глазами с Бьякураном, тоже только-только заходящим в кухню, но с другой стороны.

— Привет. — улыбнулась сначала маме, потом ему.

— Привет. — ответила мама. — Добрый вечер. — сказала она Бьякурану.

— Здравствуйте. — улыбнулся он. — Я…

— Ужинать будете?

И незаметно подмигнула Тсуне, мол, я не знаю, надо ли это, но поиздеваться, шокировать и заставить чувствовать себя неловко хочу.

Девушка сразу даже как-то оживилась, заинтересовалась и подумала, что ей не хватает пакета попкорна. Противостояние Бьякурана и мамы обещало быть захватывающим. Тем более, что она уже, кажется, знала, зачем он пришёл, и это знание ей не очень нравилось.

— Нет, спасибо. Я…

— Точно? А может, тарелочку карри?

— Нет, извините, я не голоден.

— А я не верю. — обворожительно улыбнулась Нана. — Мне кажется, вы просто хотите показать моей дочери, что вы не любите много есть и что в случае вашего с ней сожительства ей не придётся много готовить. Хочу вас огорчить: с большой вероятностью в этом случае вы будете готовить сами себе, а то и ей тоже.

— Э… — Бьякуран растерялся, не понимая, видит он перед собой женскую логику, женское чутьё, информаторские наблюдения (ну мало ли), странный бред или великое космическое знание. — Вообще-то я не собирался делать ничего подобного… ну, то есть, я не собирался заставлять вашу дочь готовить, хотя действительно пришёл сюда просить её руки.

Под конец он всё-таки справился с удивлением. Или же передал очередь удивляться Тсунаёши, поскольку та уж точно не ожидала, что он так скоро, так открыто, так нагло придёт не совсем к ней даже, а к её матери с именно так обозначенной целью. Это было немного странно и неожиданно. И в этом, наверное, весь Бьякуран — посмущаться напоказ, «на камеру», а потом обнаглеть и всех ошарашить. Ну, или просто обнаглеть.

Тсунаёши даже не знала, что ей на это сейчас сказать, но мама её опередила:

— Ну это, вообще-то, не ко мне вопрос. Дочь моя вот, с ней и разбирайтесь. А поужинать всё же советую — я же вижу, что вы не обедали. То есть, интуиция у меня развита не хуже, чем у моей дочери.

— Давайте всё-таки после. — обворожительно улыбнулся парень.

— Ну, если вы после всё ещё будете хотеть, то хорошо. — невозмутимо ответила Нана.

Тсунаёши решила взять ситуацию в свои руки.

— Пойдём, прогуляемся. — сказала она и утащила его на улицу

Там было темно и тихо. Тсуна подумала, что надо постараться не разбудить соседей. Но не идти же было уже обратно.

— Ну вот чего ты припёрся? — вопросила она негромко, но довольно зло.

— Чтобы ты уже не могла спустить это всё на тормозах, чтобы твой отказ был громким, а свадьба ожидаемой. А то ты спустишь всё на тормозах по-тихому и в тёмном уголке меня прикопаешь. А так не сможешь — все сразу поймут, что это ты, у тебя же повод был.

— Повод у половины мира был. Есть и будет. И не только этого.

— Ну так ты ведь ближе всего.

— Не вижу разницы. И вообще, ты мою маму не знаешь. Вдруг она тебя самого с удовольствием где-нибудь прикопает?

— Да ладно. В большей части параллельных миров она и лопату поднять с трудом может.

Тсуна фыркнула.

— Но есть и меньшая.

— Ну так ты выйдешь за меня замуж? — решил он перевести тему.

— Нет.

— Вообще?

— Вообще.

— Совсем?

— Совсем.

— А почему? — парень, видимо, осознал информативность диалога. Но ничего, кроме этого, видимо, не осознал.

— То ли у меня память рыбья, то ли я тебе уже подробно это всё объясняла. — язвительно сообщила девушка. На самом деле она не была уверенна в том, что этот разговор ей не приснился и не придумался сам собой, но в голове почему-то ясно вырисовывалось знание о том, что она недавно уже высказывала Бьякурану свою позицию.

— Я такого не помню. — улыбнулся парень немного растерянно, и Тсунаёши решила не заморачиваться с размышлениями о том, честен ли он был в выражении эмоций.

Да и с тем, честен ли он был в словах, тоже. Если нет, то все равно же придется повторять, а если да, то Тсуна явно научилась тоже смотреть в параллельные миры, чего быть не может, так что скорее всего нет. Эта зараза вроде не настолько заразная.

— Ну хорошо, тогда давай повторим невыученные уроки.

— Моё внимание целиком и полностью принадлежит вам, Тсунаёши-сенсей! — красиво и, можно сказать, вычурно заявил он.

Девушка с трудом сдержалась, чтобы его не треснуть.

— Зефирочка моя, — ласково, нежно начала она, — как ты себе это многозначительное событие представляешь? Что мы, спрашивается, делать будем, и с Вонголой, и с Миллефиоре? На слияние я не согласна, во-первых, потому, что меня сразу прибьют за уничтожение древней семьи, порчу традиций или же что-то подобное, так как народ там довольно консервативен. Я бы даже сказала, излишне. Также…

— У меня не консервативен.

Тсуна очень красноречиво посмотрела на него, но решила не объяснять на наглядных примерах разницу между интеллектами человека и идиота.

— Ну это, знаешь ли, у тебя. А Вонголу никто не стремился сделать не то что продвинутым, но даже и просто осознанным, разумным обществом. Во-вторых… — девушка сделала паузу — не хотелось продолжать, да и зря она, наверное, начала весь этот разговор. Надо было остановиться на консервативности и долго расписывать её, так, чтобы у этого несчастного уши завяли и в трубочку свернулись. Одна проблема — он же настойчивый… думать не хотелось, и Тсунаёши решила продолжать, — как только я выйду замуж, мой авторитет автоматически полетит к ёкаям. Меня вскоре как влиятельное лицо вообще воспринимать перестанут, будут считать тебя полноправным властителем всего. Не пойми меня неправильно, но я правда не хочу в конце концов остаться тупым придатком к кому-то и прожить так всю жизнь.

— Но ведь все и так будут постоянно требовать от тебя замужества.

— Вонгола стара, грязна, пыльна и противна, но это не значит, что её не надо обновлять, чистить и менять. Я хочу этим в основном и заняться. Но ты в качестве мужа будешь мне в этом мешать.

Бьякуран замолк и призадумался. На улице стало холоднее, подул ветерок.

— Куртку дать? — спросил он.

— Нет. — ответила девушка. Ей даже скорее не понравился этот вопрос — умом она, быть может, понимала, что он ничего иного не имел в виду, и хотел лишь, чтобы ей было не холодно, но почему-то она чувствовала в этом некоторую попытку то ли подлизаться, то ли заставить её чувствовать себя виноватой. Разумеется, не почувствовала, но как-то стало неприятно. Скорее, нет, почувствовала, но уже по другому поводу — что-то везде она видит попытку её к чему-то обязать. Потом, подумала, что Бьякуран мог попытаться заставить её так думать. Потом подумала, что надо вылезать из этой рекурсии и продолжать разговор. Вздохнула. — На самом деле, я согласна быть твоей любовницей. Я абсолютно согласна состоять в свободных отношениях, мне даже больше нравится такой вариант.

— Да? Круто! Я бы, конечно, больше хотел какой-то официализированности наших отношений но… я согласен.