Пока не увидел их.

В маленькое окошко гостиницы было чётко видно, как молодой мужчина целует девушку, прижав её к стенке и одной рукой расстёгивая ей рубашку.

Шахматноголового никогда не интересовала ничья личная жизнь, а тем более, людская. И он уже пошёл было дальше, размышляя над тем, что заставило его остановить взгляд именно на этом окне, как вдруг понял. Эту девушку он знал.

Резко развернувшись, он прямо подлетел к окну. Мужчина там оторвался от её губ и снова прильнул к ним, его рука уже шарила по голой женской груди.

У Шамана резко помутилось в глазах, сердце будто остановилось. Человек. Человек и Сепира.

Как её тогда звали? Луче. Как звали и зовут того человека? Реборн.

Он любил её. Да, пожалуй, люди именно так это называют.

Он любил её ещё с тех самых пор, когда они ещё не были одни на всём свете. Когда она ещё могла называть себя Шаманкой с кристально чистой совестью. Когда он ещё жил на Земле, а не заперся в своём мире, желая исчезнуть, но не имея на это права. Когда они были — как смешно об этом даже думать — молоды.

Тогда он боялся ей признаться. Да, пожалуй, люди именно так это называют.

А потом, когда она уже покинула собственное тело, просто не мог.

Она стала человеком. Она всегда была слабой Шаманкой, и уже не смогла жить. Но он помог ей, когда она умирала, он проводил её душу в тело человеческой женщины. Она после этого сама призналась ему, сквозь слёзы. Он сам тогда думал, что больнее уже быть не может. Он ей ничего не сказал. Пытался быть ей просто другом. Она же теперь была человеком. Хоть и не совсем.

Как её тогда звали? Ирэн.

Дальше сработала странная привязка, Сепира могла переселяться только в потомков той женщины, благо они у неё были. Жила по нескольку веков в одном теле, потом переселялась в другое. Даже выбирала для переселения только тех, у кого уже были дети.

Она хранила ему — смешно было тогда об этом думать, но сейчас ни капли — верность. Да, пожалуй, люди именно так это называют. Даже у той Луче ведь была уже дочь.

Она не помогала ему в проекте Аркобалено, так как, во-первых, была очень слаба, а во-вторых, ей было стыдно и жалко людей, хоть она и смирилась с этим также, как и с переселениями. Но однажды Сепира увидела что-то, что заставило её запретить под страхом всех возможных кар создавать Аркобалено Неба из Джотто ди Вонгола. Шахматноголовый его за это ненавидел больше жизни, ведь тогда Сепира впервые воскликнула в запале:

— Да лучше бы меня!!!

Почти в то же время из Аркобалено один выжил, и другого спас. Бермуда и Джагер. За это Шахматноголовый их ненавидел даже больше, чем Джотто. Из-за них Сепира наконец осознала: действительно, лучше бы её.

И больше трёх веков она пыталась объяснить это Шахматноголовому, пыталась стать Аркобалено.

И в тот роковой вечер у неё получилось.

Шахматноголовый пожелал ей отомстить. Им обоим. Хоть он даже тогда понимал, что это глупо, что он сам сказал ей, что её не любит, что он, будучи Шаманом, не может и прикоснуться к её человеческому телу. Но он всё же захотел помучить их, запихнуть в тела детей, благо и Реборн был достаточно силён для этого. И он это сделал.

И только потом осознал, что натворил. Не рассчитал ничего по поводу реакции пустышки на Сепиру, и Сепиры на пустышку. Пустышка блокировала возможность адаптации человеческого тела под душу Шаманки. Тело не могло прожить и нормальной человеческой жизни, не говоря уже о веках. Тело Луче быстро погибло, и погибло в мучениях. Шахматноголовый смутно помнил, как пытался хоть чем-то унять её боль, но ничего не помогало. И как он понял, что поможет здесь только смерть, но переселение — это долгий процесс. И он вообще не помнил, что говорил тогда ей, стоя на коленях и держа её руку. Она потом сказала, что не слышала от боли.

А сейчас всё началось снова. Это тело продержалось даже меньше, чем предыдущее. И сейчас может умереть не только тело, но и она сама.

Шаман решительно встал. Времени терять было нельзя, раскаянием и слезами горю не поможешь.

Историю Сепиры тоже можно было рассказать девочке-Вонголе. Главное, поговорить с ней наедине.

====== Часть 13 ======

От Бермуды Тсунаёши многого не узнала.

Да, пустышки подпитывались «энергией старения». Полученную энергию расходовали на поддержание Три-Ни-Сетте.

Являлись вещью одноразовой, то есть, привязавшись к одному Аркобалено, уже не могли подпитываться от другого. Поэтому при смене поколений Аркобалено пустышки превращались в камень.

Если же Аркобалено погибал не при смене поколений, то пустышка оставалась. И ещё в течении нескольких лет, неизвестно, скольких, мир мог спокойно жить, а пустышки, при особом толчке пламени, могли работать, как кольца Вонголы — выдавать призраков носителей, состоящих из материального пламени и помнящих свою жизнь. Пустышка могла спокойно окаменеть только при более-менее материальном носителе. Такие призраки могли выполнять какие-либо обязанности Аркобалено, но недолго. После этого пустышки каменели, и Шахматноголовый набирал новых и создавал новые пустышки.

Кто такой сам Шахматноголовый, Бермуда не знал.

Тсунаёши была в странном месте. Даже не месте, а, пожалуй, мире.

Пол здесь был выложен чёрной и белой плиткой под цвет шахматной доски. Казалось бы, ну и что? Самое ценное наблюдение всей жизни? А кроме пола здесь просто больше ничего не было. Этот пол явно был бесконечен, уходил в даль, во тьму, подступающую со всех сторон. Единственным источником света здесь была, как казалось, сама Тсуна. Ну, это было единственное объяснение его здесь существованию, да свет и правда вёл себя так, будто девушка была слабенькой лампочкой. Ещё там была тишина, очень спокойная, но какая-то неестественная, как и всё здесь. По явно интуитивному чему-то Тсунаёши знала: этого места, или, может, мира, не должно существовать, это неправильно.

Но интуиция также говорила, что опасности здесь нет. Она появится позже, намного позже. Но сейчас можно успокоиться.

Тсуна села на пол и стала думать. Вопрос первый: как она сюда попала? После разговора с Бермудой она скоро заснула, так как была сильно вымотана, несмотря ни на что. Вендиче притащили её сюда? Зачем? Странное пустое место явно не в нашем мире вряд ли могло быть нужно живым мертвецам, как и Тсуна в этом месте. Она заснула… Значит, это её сон. Просто сон. Вопрос второй отменяется; вопрос третий: как отсюда выбраться? Девушка ущипнула себя за руку, прям как недавно Бермуда, и довольно-таки больно. Ничего не произошло.

— У тебя не получится проснуться, пока я сам тебя не отпущу. — голос раздался из-за спины.

Тсунаёши развернулась. В большом и явно мягком кресле, которого минуту назад здесь не было, сидел мужчина. Да, а своей гостье не предложил, оставил ей холодный и жёсткий пол, гад. Невоспитанный.

Тсуна подавила желание хорошенько встряхнуть головой. Что опять за мысли? О комнатах, о креслах, о воспитании явно не дружественных незнакомых личностей. Это она так о дерево головой приложилась? Возможно.

Девушка рассмотрела человека в кресле. Большей части лица его, однако, не было видно из-за металлической шляпы с шахматными клеточками. На плече, перчатках, ботинках, и даже на щеке были такие же.

— Шахматноголовый?

Да, Верде же говорил ей, что он является в снах.

— Нравлюсь?

Тсуна полюбовалась ухмылкой, исказившей и без того не очень приятное лицо, и ответила:

— Нет. Прикид паршивый.

— А ты наглая.

— Какая есть, других не будет.

Девушка понимала, что нужна ему живой и здоровой, как первая кандидатка в Аркобалено Неба, и решила хамить до последнего. Хотя, вдруг это не единственный способ высказать свою неприязнь? Но сейчас никакого оружия на ней не было.

Шахматноголовый же снял перчатку, обнажив кольцо Ада, Сегна. Кольцо зашевелило щупальцами, и перед Тсуной сидел уже более знакомый человек. Тот парень, который помог им в будущем, когда на базу прорвался Закуро. Его, кажется, звали Кавахира. Тсунаёши попыталась не показать, как удивлена, и сказала: