В предыдущей книге я писала о попытках применения генетических технологий для возрождения вымерших животных и о возможных последствиях этого[11]. Речь шла о сибирской тундре, домашних мини-носорогах, клонированных собаках и генетически модифицированных кораллах. Но о нашем теле я тогда сознательно не говорила. Эта тема казалась слишком большой, неприятной. И одновременно неизбежной. Мы используем генетические технологии для изменения всего, что нас окружает: модифицируем еду, топливо, домашних животных, одежду, дикую природу – и рано или поздно великая революция коснется и нас самих. Во мне прочно поселилась мысль об отдельной книге, посвященной этим вопросам. А научные достижения последнего времени заставили меня сесть за стол.
Прежде чем мы обратимся к успехам и собственно принципам генетических технологий, я прошу вас запомнить два имени: Луиза Браун и Джесси Гелсингер.
Луиза Браун появилась на свет в результате кесарева сечения в июле 1978 г., ее рождение вызвало сенсацию[12]. Британская девочка стала первым человеком, появившимся на свет благодаря экстракорпоральному оплодотворению. Ее родители много лет безуспешно пытались завести ребенка; у матери были проблемы с фаллопиевыми трубами. Группа исследователей решила взять яйцеклетки и сперматозоиды по отдельности, произвести оплодотворение, получить эмбрион и поместить его в матку, чтобы далее он развивался, как обычно. Подобный метод уже использовался, в частности, при разведении коров. Команду возглавлял Роберт Эдвардс, изучавший фертильность человека с 1960-х. Ему удалось соединить сперматозоид и яйцеклетку в лабораторных условиях. Ученый работал вместе с гинекологом Патриком Стептоу и акушеркой и эмбриологом Джин Перди, которая первой увидела, как начали делиться и расти клетки, впоследствии ставшие Луизой[13].
На протяжении ряда лет эти трое тщетно пытались разработать метод искусственного оплодотворения, встречая стойкое сопротивление. Были трудности с финансированием, исследования неоднократно закрывались. Статья в британском издании Nova (1972) описывала искусственное оплодотворение как «самую большую угрозу после атомной бомбы» и призывала общественность запретить разработки. Идея рождения детей таким способом воспринималась как противоестественная и аморальная[14].
Но случай Луизы недолго оставался уникальным. Менее чем два месяца спустя в Индии еще одна девочка появилась на свет с помощью несколько иного метода искусственного оплодотворения, изобретенного индийскими учеными. А родившаяся через четыре года сестра Луизы была уже сороковым ребенком из пробирки. В 2010-м Роберт Эдвардс получил Нобелевскую премию по медицине. На тот момент он был единственным живым из трех первопроходцев. Сейчас число детей, родившихся в мире благодаря искусственному оплодотворению, различным вспомогательным репродуктивным технологиям, ЭКО и другим методам, составляет более 8 млн[15]. Сопротивление практически сломлено, и теперь, если пара не может или не хочет завести ребенка иным способом и выбирает подобную процедуру, это чаще всего не воспринимается как нечто спорное. Луизе Браун уже сорок, она живет в Англии, и у нее двое собственных детей.
Через три года после Луизы по другую сторону Атлантики родился Джесси Гелсингер[16]. Никаких фанфар – лишь обеспокоенные родители и врачи. У Джесси обнаружилось генетическое заболевание: его организм не умел обезвреживать побочный продукт распада белка. Мальчик мог впасть в кому, откусив кусочек гамбургера или колбасы.
В большинстве случаев больные с диагнозом дефицит орнитинтранскарбамилазы (OTCD) умирают рано, до пятилетнего возраста доживает один из 80 000. Но у Джесси была относительно легкая форма заболевания, и с помощью лекарств и жесткой диеты он справился. В 1999-м 19-летний Джесси услышал о новых исследованиях с целью получить лекарство против его заболевания. И он согласился на добровольное участие в эксперименте.
Ученый Джеймс Уилсон, руководитель проекта, был пионером в относительно новой области, названной «генная терапия». Смысл его работы состоял в исправлении поврежденного генома посредством внедрения в клетки организма новых исправно работающих генов. Примерно за два года до этого Уилсон и его коллеги сумели помочь женщине с генетическим дефектом печени, и большинство экспертов полагало, что генная терапия станет революцией в медицине. Государственные дотации и деньги эпохи доткома придавали процессу дополнительное ускорение, и в 1999-м реализовывалось до сотни программ, предполагавших проведение экспериментов на людях. Вероятно, Джесси Гелсингер был полон надежд и оптимизма, когда 13 сентября ему сделали первый укол. Но спустя четыре дня он умер. Инъекция вызвала гиперреакцию организма. Для доставки в клетки новых генов ученые использовали вирус-носитель, из-за которого иммунная система полностью вышла из строя. Тело распухло, печень перестала работать, поднялась температура, больной впал в кому, и спасти его не удалось.
После смерти Джесси исследовательскую программу прервали, а в отношении Джеймса Уилсона и его коллег началось расследование. Почему подобное могло произойти? Выяснилось, что ученые допустили ряд ошибок. Джеймсу Уилсону на пять лет запретили эксперименты с участием людей. Однако реакция организма Джесси в первую очередь объяснялась такими факторами, как случайность, недостаток знаний и неудачное стечение обстоятельств. Позднее, когда ученые уже располагали более обширными данными, стало очевидно, что подобную реакцию можно было предусмотреть. В целом же разные люди реагировали на терапию по-разному, но и у других участников программы наблюдались серьезные побочные эффекты, а подопытные животные умирали.
Известно, что наша иммунная система иногда очень сильно реагирует на вирусы того типа, который использовался учеными. Смерть Джесси не просто остановила данную исследовательскую программу – на практике вместе с Джесси умерла вся генная терапия. Трагедия уничтожила интерес к теме и лишила исследователей финансовой поддержки, а случай Джесси стал примером того, чем заканчиваются попытки ученых «зайти слишком далеко».
Для восстановления программ потребовалось более десятилетия. В настоящее время генная терапия переживает ренессанс, и эксперты снова заговорили о том, что эта дисциплина изменит облик медицины. Сегодня для доставки в клетку генетического материала либо используются другие вирусы, либо применяются принципиально иные методы, позволяющие избежать гиперреакции иммунной системы. Новый этап развития генной терапии обусловлен появлением технологий, которые позволили создать первых генетически модифицированных людей.
История знает массу примеров, когда ученые совершали фантастические открытия, за которые их осуждали современники. Достаточно вспомнить Игнаца Земмельвейса[17]. Этот австрийский врач-акушер обнаружил, что для роженицы риск умереть от занесенной инфекции значительно снижается, если доктор просто моет руки. На сегодняшний день это воспринимается как нечто само собой разумеющееся, но в 1847-м, когда Земмельвейс опубликовал результаты своих наблюдений, разгорелся скандал. Как он посмел предположить, что у благородного господина, коим всегда был врач, грязные руки и он обязан мыть их перед операцией? Как какой-нибудь шахтер?! А ведь в те времена врач мог запросто прийти на роды прямиком из морга, даже не протерев платком руки после осмотра покойника.
Одной из проблем было то, что Игнац не мог объяснить, почему мытье рук помогает; на тот момент никто не знал о существовании заразных бактерий. Ему удалось сократить смертность в своем родильном доме, но другие врачи его примеру не последовали. В конце концов из-за того, что никто не прислушивался к его идеям, у Земмельвейса развилась депрессия. Его принудительно поместили в психиатрическую клинику, где он вскоре умер. Медики его больницы прекратили мыть руки, по-прежнему считая затею безумной, несмотря на то что смертность снова возросла.
