Деревня беспробудно дрыхла, а вокруг дышала природная благодать. Уже вовсю заиграл рассвет, но растительность только начала оживать. В свежайшем воздухе ощущалось неминуемое нашествие теплого фронта. Весна испокон веков не скупилась на запахи. Благоухания оттаявшей сырой земли, нагретой еще не сильным солнцем, первой травы, набухающих почек будоражили. Вокруг куда не кинь взгляд простиралась липкая слякоть и серая грязь.

Наталья шла в сторону коровника по разбитой дороге, раскидывая ногами, обутыми в резиновые сапоги, чавкающие темные комки. Тот располагался поодаль от деревни, которую за последние годы стремительно покинули все мало-мальски грамотные и молодые местные жители. Обветшалый от старости и не видевший со времен советской власти ремонта, он олицетворял собой все то, что осталось от развалившегося сельского хозяйства и животноводства. Его нутро встретило невыносимой, но уже такой привычной вонью. Грязные изможденные коровы инстинктивно ждали наступления теплых времен с обилием зеленой питательной растительности. Наталья уныло обвела печальным взглядом будничный пейзаж и приступила наряду с другими горемыками к своим должностным обязанностям.

Тяжелая рабочая смена длилась мучительно долго.

Домой возвращалась поздно. Невыносимо ломил невероятно натруженный за день организм. От монотонного тяжелого труда она буквально валилась с ног. Обшарпанная пятиэтажка хрущевской эпохи пялилась почерневшими плесневелыми стенами, а родной подъезд благоухал ароматами кошачьей мочи и сырой обсыпавшей со стен известки. Муж валялся на диване и без конца тыкал в кнопки пульта дистанционного управления видавшего виды телевизора.

– О! Дунуло скотником! – начал он, не поворачивая головы. – Значит жена появилась в нашем теплом гнездышке.

– Ладно тебе, Лешка. Каждый раз ерничаешь. Я что ли хочу в этом дерьме возиться? – Она присела к нему на диван и продолжила. – С образованием то сейчас трудно работу найти, а без подавно, да еще на селе. Говорила мать идти учиться дальше, так нет, после восьмилетки пошла в доярки. Вот результат. Помню ночевала в детстве у одноклассницы. Ее родители оба на ферме трудились. Вот это был, я скажу тебе, запашок. Правда на работе сейчас намного чище. Не тот размах, как в былые времена.

– Все равно смердит!

– Твоя канализация не пахнет? – оскорбилась она. – Сантехник ты хренов. Кто тебя молочком с похмелья отпаивает? Разве плохо? Живи и радуйся.

Он пожал плечами, а она обреченно удалилась на кухню. Нужно было приготовить ужин. Желание напрочь отсутствовало, но это входило в часть повседневной жизни, и она покорно принялась за домашние дела. Радовало одно, что они вырастили и воспитали двух прекрасных детей. Те хорошо устроились в городе и накануне, в знак благодарности, презентовали родителям путевки в Италию. Впереди предстояла волокита таскания по государственным инстанциям для получения визы и загранпаспортов. Сама поездка ее тревожила, но муж на удивления был воодушевлен и это успокаивало. Когда чинно уселись за кухонный стол она буднично произнесла:

– Скоро окна у нас выпадут. Постоянно крыша, что решето течет. Все насквозь прогнило. Люди давно стеклопакеты поставили!

– Наташка, где деньги брать? Вот бабка помрет переедем в деревенский дом из этой обители.

– Ну ты и сказанул. Тот дом дореволюционный. Его короеды давно сожрали. Того и гляди крыша на голову рухнет.

– Я ее подлатал!

– Ой не смеши меня. Ты же сантехник и плотник из тебя, как из меня…

– Ладно, – надулся он. – Не гунди! Мне самому все не по душе: и заработная плата нищебродная, и политика с экономикой нашего существования. Деньги, что скопили, я бы пустил хоть завтра на стеклопакеты, но на поездку у детей не хочу брать. Своими обойдемся.

– Ты прав. Они и так нас неудачниками считают. Я вообще удивляюсь…

– А ты будь проще и не удивляйся.

Они повеселели и продолжили свою неприхотливую трапезу. Оба осознавали, что нет ничего прекрасней, когда за окном бурлит жизнь. Стоит только проснуться поутру и сразу бросается в глаза, что за ночь распустились листья и вдруг птицы уже возвернулись с юга. На работу ну никак не хотелось идти, а для этого и был затеян отпуск.

***

Самолет раскачивало из стороны в сторону. Стальной корпус ходил ходуном, словно живое существо. Во все россказни стюардессы о том, что они попали в зону турбулентности Наталья не верила и про себя взывала к Богу зажмурив глаза. Ее растрепанная прическа колыхалась в такт голове. Рядом сидел муж и мирно посапывал, не обращая абсолютно никакого внимания на переполох в салоне. Когда шасси воздушного судна коснулись бетонной поверхности взлетной полосы аэропорта Фьюмичино всех подкинуло вверх, сработала какая-то система безопасности и вывалились кислородные маски. Началась неразбериха. Члены экипажа успокоили пассажиров только тогда, когда самолет прекратил движение. По непонятной причине он оказался на краю поля. Трап установить не удалось и пассажиров эвакуировали надувными. Наталья орала, что есть сил. Ее не могли успокоить ни муж, ни стюардессы. Только съехав вниз по резиновому настилу и коснувшись твердой земли, она утихомирилась. Алексей потирал ушибленный при падении зад. В голову закрался испуг, что они опоздают на встречу с представителем туристической компании ожидающего их в аэропорту. После долгого и нудного препирания с сотрудником авиакомпании о предстоящей компенсации за воздушный инцидент они были отпущены и стремглав бросились к выходу из аэропорта.

Среди толпы принимающих гостей сторон они не обнаружили таблички своего представителя из турфирмы и запаниковали. Несколько раз обежав вереницу людей с пестрящими вывесками остановились. Шок наполнял организм. Куда теперь звонить и к кому обращаться за помощью Леха не знал. Да и как, если не понимаешь местного языка. Наталья молчала и вымученным взглядом таращилась на мужа. Пришлось отойти и со стороны наблюдать за хаотично передвигающимися людьми. Наконец, среди всего народа, он выдернул взглядом долговязую бабенку с вожделенной надписью. Супруги облегченно переглянулись, подошли. Она невозмутимо оправдалась:

– Пробки.

– Что и здесь!? – не удержался Леха.

– Ну а как же без этого. Вечный город, – она выразительно зыркнула на него своими блеклыми, как у сельди, глазами и принялась листать потрепанную тетрадь.

Позднее подтянулись еще несколько таких же бедолаг со злополучного рейса и наперебой принялись вещать о неудачном приземлении. Та безэмоционально повела плечами и, пересчитав поименно согласно списку в тетради, повела туристов к микроавтобусу.

– Групповой трансфер развезет вас по отелям. Вечером встретитесь с менеджером. Зовут ее Вероника. На ресепшене найдете всю необходимую информацию.

– Вот это сервис, а я так переживал, – шепнул Алексей жене, но дама уже удалилась.

Водитель вывел автобус на шоссе и отправился в столицу. За окном мелькал весенний пейзаж. Недалеко от железнодорожной станции Термини они сошли в гордом одиночестве и долго недоуменно вертели головами. В отеле их встретили приветливо, но разобрать что лопочет принимающая сторона было невозможно. Мужчина в возрасте после бесплодных объяснений с досады махнул рукой, сверил документы, отдал ключи от номера и указал на лифт. С трудом в лабиринтах коридоров они отыскали свое жилище. Когда разложили вещи Алексей обнаружил, что чайник в номере отсутствует, а вместо чашек в ванной комнате имелись одни пластиковые стаканчики. Бойлеров в коридорах тоже не наблюдалось. Зарождающая в глубинах организма простуда, приглушенная накануне порцией лекарств, вырывалась наружу и требовала горячей жидкости. Жена, обустроившись на новом месте, с нетерпением рвалась на улицу.

В городе творилось настоящее столпотворение. Близилась католическая Пасха. Со всех сторон света сюда стекались верующие католики, чтобы лицезреть Папу. С удовольствием побродив по живописным улицам они уперлись в церковь, папскую базилику Санта-Мария-Маджоре на Эсквилинском холме, одну из четырех главных святынь, посвященной Деве Марии Снежной. Базилика в целях безопасности была обнесена высоким ограждением и на входе ее оборудовали рамками металлодетекторов.