Машу я хвостом и рычу:
Белеши мои отдай —
Не то на куски разорву,
Не то на куски разорву!
Услышала Гульчечек песню старухи-убыр — испугалась. Отдала бы она белеши, только уж нету ни одного — съела их Гульчечек…
Оглянулась она по сторонам. Туда посмотрела, сюда посмотрела — видит, стоит неподалёку старый, дуплистый вяз, ветки во все стороны широко раскинул. Подбежала к нему Гульчечек, запела:
Развесистый вяз,
Тенистый вяз!
Злая убыр меня догоняет.
Спрячь поскорей меня, вяз!
Укрой поскорей меня, вяз!
Пожалел старый вяз Гульчечек. Раскрыл своё дупло, в котором белка зимой орехи прятала, в котором сова днём отдыхала. Гульчечек забралась в дупло и притаилась там.
Подбежала убыр к вязу. Стала землю когтями царапать, стала выть да рычать. Всю ночь от вяза не отходила. А Гульчечек сидит в дупле и голоса не подаёт.
Как только взошло солнышко, испугалась убыр светлого дня и убежала к себе домой.
Выбралась Гульчечек из дупла, поблагодарила вяз за приют и побежала дальше.
А убыр дождалась вечера, снова обернулась волком и опять пустилась в погоню за Гульчечек. Напала на её след и запела:
Хвост мой, как сноп ржаной,
Машу я хвостом и рычу:
Белеши мои отдай —
Не то на куски разорву,
Нс то на куски разорву!
Услышала Гульчечек голос убыр — совсем оробела, не знает, что и делать. Оглянулась она по сторонам. Туда посмотрела, сюда посмотрела — увидела круглую полянку, а на полянке маленькое озеро. Стала Гульчечек просить:
Озеро серебряное, полноводное!
Догоняет меня старуха-убыр.
Спрячь поскорей меня, озеро!
Укрой поскорей меня, озеро!
Пожалело озеро Гульчечек. Взволновалось, выплеснулось из берегов, окружило то место, где Гульчечек стояла, оградило её от убыр глубокой водой.
Всю ночь выла старуха-убыр, всю ночь царапала когтями камни на берегу озера, а добраться до Гульчечек так и не могла.
Как только занялась утренняя заря, побежала убыр от озера в тёмный лес.
Тут озеро взволновалось, отхлынуло в сторону, на своё прежнее место, и Гульчечек вышла на сушу.
Поблагодарила она озеро за приют и поспешила дальше.
Шла она, шла — вот и утро прошло, и день миновал, и снова вечер настал. Вышла Гульчечек к опушке леса. Отсюда и родная деревня видна. Думала Гульчечек, что беда уже прошла, да не тут-то было!
Злая убыр обернулась опять волком, бежит по пятам, совсем догоняет, вот-вот схватит… А сама воет:
Хвост мои, как сноп ржаной,
Машу я хвостом и рычу:
Белешн мои отдай —
Не то на куски разорву,
Не то на куски разорву!
Испугалась Гульчечек. Куда деться? Куда спрятаться?.. Оглянулась она по сторонам. Туда посмотрела, сюда посмотрела — увидела на краю поля высокую берёзу. Забралась поскорее на самую верхушку, села на ветку и сидит.
А убыр подбежала и стала когтями подрывать корни у берёзы. Сама от злости воет и рычит.
«Неужели погубит меня злая старуха-убыр? — думает Гульчечек. — Неужели не увижу я больше мать, отца?..»
Тут подлетел скворец и сел на вершину берёзы. Стала Гульчечек просить его:
Черноглазый скворушка,
Чернокрылый скворушка!
Возьми волосок из моей косы,
Моим родным его отнеси,
Отнеси поскорее, скворушка!
Вырвала Гульчечек два волоска из косы и подала их скворцу. Схватил скворец волоски и полетел к дому Гульчечек, к её матери, отцу. Прилетел и повесил волоски на ворота.
Вышел тут к воротам старший брат Гульчечек, увидел волоски и говорит:
— Это мой конь тёрся гривой о ворота и свои волоски оставил.
Снял он волоски и натянул их вместо струн на свою скрипку.
— Дай-ка я попляшу да на скрипке поиграю! — говорит его жена.
Взяла она скрипку и только притопнула ножкой, только коснулась струн, как запели струны голосом Гульчечек:
Плясовую не играй:
Поясница болит.
Ножками не топай:
Головушка болит!
Удивилась жена брата:
— Ой, вы только послушайте: скрипка человечьим голосом поёт! Не велит плясовую играть, не велит ножками топать!
Взял брат скрипку в руки. Не успел струны тронуть, как скрипка сама запела голосом Гульчечек:
Не тронь, не тронь, братец:
Голова болит.
Не щипли ты струны:
Волосы болят!..
На опушке леса белая берёза,
На её вершине Гульчечек.
У корней берёзы воет злая убыр,
Корни подрывает,
Гульчечек погубит.
Не играй ты, братец, скрипку отложи,
На опушку леса ко мне поспеши!
Не стал брат раздумывать, взял тяжёлую дубину, вскочил на коня и помчался на опушку леса.
А убыр уже подрыла корни у берёзы. Шатается, качается берёза — вот-вот упадёт!
Подскакал брат к старухе-убыр, ударил её своей тяжёлой дубинкой. Упала злая убыр и крикнуть не успела. Брат снял Гульчечек с берёзы, посадил на коня и привёз домой, к отцу, к матери.
Обрадовалась мать, обрадовался отец. Стали они жить все вместе дружно и счастливо…
Я у них был — вчера пошёл, сегодня вернулся. Чаю с мёдом напился, пирогов наелся.
Мудрый старик
щё в давние времена жил один падишах. Был он жестокий, особенно не любил стариков и приказывал убивать всех, кому исполнится семьдесят лет.
«Всё равно от них нет никакой пользы», — говорил при этом безжалостный падишах.
В столице падишаха жил в это время один юноша. У него был семидесятилетний отец. Юноша очень любил отца и спасал его от казни. Он следил, чтобы старик никому на глаза не попадался. Каждый вечер юноша приходил к отцу и рассказывал обо всём, что видел и слышал за день.
Вот однажды пришёл юноша к отцу, и отец спросил его:
