– Индустрии туризма? Разумеется, если это необходимо для вашей версии.

– Протестую!

– Попридержи свой протест, Герберт, возможно, она не сможет доказать наличие связи. Продолжайте.

– Выясним, кто же кушает этого поросенка. Ваши тарифные правила, как уже объяснялось, направлены на то, чтобы граждане республики не тратили ценную иностранную валюту на ненужные прихоти. У вас существует дисбаланс в торговле…

– К сожалению, это так. И мы не намерены его увеличивать.

– Вот к этому я и веду. Кто платит по счету? Вы поедете осматривать достопримечательности? Или он? – Она указала на обвинителя. – Черта с два! Вы и так уже все видели. А вот я – нет. Я – турист. С неделю назад я взяла напрокат велосипед и тем самым помогла уменьшить ваш торговый дисбаланс. Ваша честь, мы утверждаем, что прокат велосипедов туристам, хотя он и является для последних роскошью, есть производственная статья экспорта к несомненному благу всех граждан республики. Следовательно, велосипеды являются орудиями производства в полном соответствии с вашими тарифами!

– У вас все?

Она кивнула.

– Герберт?

– Ваша честь, эти просто смешно! Обвинение четко сформулировало свою позицию, а защита даже не пыталась ее оспорить. Никогда не слышал более нелепой смеси заявлений и искажений фактов! Но я уверен, что суду факты ясны. Конечная цель использования – туризм, который даже защита признала роскошью. А роскошь есть роскошь…

– Не для поросенка, сынок.

– Для поросенка? Какого поросенка? Никаких поросят в этом деле нет. На Марсе вообще нет поросят. Если мы…

– Герберт! Ты можешь что-нибудь добавить?

– Я… Извини, папа, я увлекся, – смешался молодой человек. – Обвинение высказалось.

– Хороший парень, – сказал судья Хейзел, – только горячий, вроде ваших. Я еще сделаю из него юриста. – Он выпрямился. – Суд объявляет перерыв на десять минут, чтобы выкурить трубочку. Не расходитесь. – И судья выскользнул из зала.

Близнецы заерзали и зашептались. Хейзел, встретившись глазами с сыном и невесткой, важно подмигнула им. Судья Уорбертон вернулся меньше чем через десять минут, и пристав призвал к порядку. Судья устремил взгляд на подсудимых и торжественно сказал:

– Суд постановляет считать фигурирующие в деле велосипеды орудиями производства согласно тарифному своду. Подсудимые оправданы и освобождаются из-под стражи. Клерк вернет вам залог.

Раздались жидкие аплодисменты, зачинщицей которых была Хейзел.

– Прошу без демонстраций! – резко сказал судья. – Вам очень повезло – понимаете вы это или нет? – обратился он к близнецам.

– Да, сэр!

– Тогда долой с глаз моих и постарайтесь впредь избегать неприятностей.

Воссоединение семьи ознаменовалось праздничным ужином, хотя над близнецами еще осталось висеть небольшое облачко. Обед был еще и вкусным, поскольку доктор Стоун вновь взяла приготовление пищи в свои руки. К ужину пришел капитан Ванденберг, прибывший на одном челноке со Стоунами.

Телевизор переставили на кровать Мид и открыли дверь в спальню близнецов, чтобы вдвинуть туда стул капитана, так что все уместились за столом. Пушистик сидел у Лоуэлла на коленях – до сих пор у плоского кота был свой стул.

Роджер Стоун попытался отодвинуться, чтобы уместить свои колени, и уперся в стену.

– Эдит, надо бы нам поискать помещение побольше.

– Да, дорогой. Мы с Хейзел уже говорили с хозяином.

– И что же он?

– Я этого поганца зарежу, – вмешалась Хейзел. – Я напомнила ему, что он обещал устроить нас, когда приедут еще двое. А он смотрит невинными глазами и говорит – я же дал вам еще две детские кроватки. Лоуэлл, прекрати кормить эту швабру со своей ложки!

– Хорошо, бабушка Хейзел. Можно взять твою?

– Нет. Но все-таки он согласился отдать нам квартиру Буркхардтов, когда начнется отлет на Венеру. Там на одну спальню больше.

– Это лучше, – согласился Роджер Стоун, – но тоже не дворец, а отлет на Венеру начнется только через три недели. Эдит, надо было нам сохранить за собой свою каютку на «Боге войны». Как, Ван? Гостей принимаешь? До старта на Венеру?

– Конечно.

– Папочка! Неужели вы уйдете опять?

– Я шучу, кнопка.

– А я нет, – сказал капитан лайнера. – Хоть до старта на Венеру, хоть до Венеры и обратно на Луну – как хотите. Сегодня я получил официальное подтверждение, что мое предложение принято. Вы оба можете бесплатно летать на «Боге войны», пока смерть или акт о списании не разлучит нас. Ну как? Летим со мной на Венеру?

– Мы уже были на Венере, – заявила Мид. – Унылое место.

– Полетите вы или нет, – заметила Хейзел, – не часто удается добиться такого от «Четырех планет». Обычно у этих мошенников и ведра вакуума не выпросишь.

– Они побоялись, что Адмиралтейский суд все равно присудит им это, – сухо сказал Ванденберг. – Кстати, о суде – я слышал, Хейзел, вы сегодня блестяще провели защиту. Так вы еще и юрист вдобавок ко всем прочим вашим талантам?

– Нет, – ответил за нее сын, – у нее просто язык хорошо подвешен.

– Так я, по-твоему, не юрист?

– Нет.

– Ошибаешься.

– Когда это ты успела? Уточни.

– Давным-давно, в Айдахо – тебя еще и на свете не было. Просто никогда не случалось об этом упоминать.

Ее сын скептически посмотрел на нее:

– Хейзел, как удачно, что архивы в Айдахо так далеко от нас!

– Не хами, мальчик. Впрочем, здание суда там все равно сгорело.

– Я так и думал.

– Во всяком случае, – примирительно сказал Ванденберг, – Хейзел вытащила мальчишек. Когда я об этом услышал, то подумал, что их хотя бы заставят уплатить пошлину. Вы, должно быть, очень неплохо заработали, ребятки.

– Да, ничего, – признался Кастор.

– Ничего особенного, – поправил брата Поллукс.

– А вы посчитайте, – весело сказала Хейзел, – потому что я потребую с вас гонорар размером ровно в две трети вашей чистой прибыли – за то, что спасла ваши шеи от петли.

Близнецы разом подняли на нее глаза.

– Хейзел, ты серьезно? – неуверенно спросил Кастор.

– Еще бы!

– Не дразни их, мама, – вступилась доктор Стоун.

– Я не дразню, а хочу, чтобы это послужило им уроком. Мальчики, тот, кто садится играть, не зная местных правил? Лопух. И пора вам это усвоить.

– Это не так уж важно теперь, когда правительство… – тактично начал Ванденберг и вдруг остановился. – Что это за…

– Что случилось, Ван? – спросил Роджер.

Лицо капитана прояснилось, и он усмехнулся:

– Да ничего. Это ваш плоский кот залез мне на ногу. А я было решил, что попал в твой телефильм.

– Не мой, а Хейзел. И у нее это был бы не плоский кот, а человеческая кровь.

Капитан взял Пушистика, погладил и вернул Лоуэллу.

– Он марсианин, – объявил Лоуэлл.

– Да ну?

– В этой ситуации есть нюансы, – быстро заговорила Хейзел, – которые трудно обнаружить без соответствующей оптики. Данная незрелая зигота перманентно стремится ознакомиться с доминирующим типом аборигена, а именно с триангулярным его подвидом. Но без некоторой доли благодетельной лжи экземпляр «А» выступает как суррогат – по духу, если не по букве. Дошло, сынок?

– Вроде бы, – моргнул Ванденберг. – Это как раз неплохая замена. Они и правда симпатичные зверюшки, только на свой корабль я бы такого не взял. Они…

– Она хотела сказать, – объяснил Лоуэлл, – что я хочу посмотреть марсианина с ногами. Я правда хочу. Вы знаете такого?

– Я старалась, котик, – сказала Хейзел, – но они для меня слишком большие.

– Он это серьезно? – Капитан внимательно посмотрел на Лоуэлла.

– Боюсь, что да.

– Мэм, – обратился капитан к доктору Стоун, – у меня тут есть кое-какие связи, и дело можно уладить, несмотря на договор. Есть, конечно, некоторый риск – небольшой, на мой взгляд.

– Капитан, – ответила доктор Стоун, – я никогда не считала риск определяющим фактором.

– Это я уже понял, мэм. Так я попытаюсь?