-Ариана, всё будет хорошо, я просто не мог ничего с этим сделать, прости – извиняется Брайан, когда смотрит на меня в зеркало заднего вида. Я минутку молчу, закрыв глаза, чтобы привести себя в чувства, и снова овладев разумом, выдыхаю.
-Все в порядке, ты не виноват, пойдём, чтобы это быстрее закончилось – выровняв тон, отвечаю я, и он кивает.
Обойдя машину, он помогает мне выйти, и я сразу же привлекаю внимание всех присутствующих, журналисты бросаются ко мне, но их останавливает охрана, спасибо Брайану, и я направляюсь к подготовленной могиле.
Подойдя к ней, вижу закрытый гроб, видимо, всё настолько плохо, раз не открыли, оно и к лучшему, не хочу видеть его лица. Ко мне подходит куча людей, чтобы выразить соболезнования, кто-то даже плачет, и всем я отвечаю одно и тоже, молясь, чтобы это кончилось. Наконец священник начинает говорить всякую чушь, и это помогает избавиться от гула вездесущих голосов. Мы стоим и слушаем о том, как жаль, что он погиб так трагично, и что ему жить и жить ещё, хочется закатить глаза на это всё. Когда эта проповедь подходит к концу, разрешается обратиться с последними словами, я отказываюсь, ссылаясь на слишком тяжёлые эмоции и все понимающе соглашаются с этим, но несколько людей высказываются, описывая, каким он был прекрасным человеком. Сказать честно, я испытываю дичайшую злость на это всё, мне хочется закричать, паника подступает, мысли активизируются с огромной силой, я просто хочу куда-то провалиться, быть, где угодно, но не здесь. И в этот момент, я чувствую, что кто-то аккуратно касается моей руки, что сразу же заставляет меня повернуться, и я вижу – Нила. Он в чёрном костюме и тёмных очках. Не описать, как я рада его видеть, пришёл, ради меня. Когда он замечает всю панику моего взгляда, то ещё раз касается моей руки, и я беру его за руку, сильно сжимая, ища поддержки, потому что, вот-вот упаду. Он тихонько поглаживает её, пытаясь успокоить, и я сосредотачиваюсь на дыхании, считаю про себя, всё ещё сжимая его руку, как спасательный круг. Наконец, эти речи заканчиваются, и я смотрю, как гроб опускают на дно могилы. Слышу первые стуки земли о крышку гроба, и дрожь проходит по телу, как электрический заряд, но мне, определённо, легче, чувствуя тепло и поддержку Нила. Когда всё выравнивают, Нил тянет меня отсюда, за что я очень благодарна, направляясь к машине, не отпуская, будто знает, что я упаду, если он разожмёт руку. Слышу выкрики журналистов, которые замечают нашу маленькую близость и вспышки фотокамер, которые ослепляют, не давая сфокусироваться на дороге. Мы, практически, долетаем до машины, и Нил сразу же сажает меня в неё, закрывая дверь. Обходит машину и садится на водительское место, а я только успеваю понять, что мы в его машине. Он молча заводит её, и мы мчимся прочь, от этого проклятого места.
Всю дорогу до моего дома, я чувствую его напряжение, оно нависает над нами, как какое-то клеймо. И я шумно выдыхаю, чем явно привлекаю внимание Нила.
-Почему ты не позвонила? Не позвала меня с собой? – спрашивает рыжеволосый, явно злясь.
-Я думала, что нет необходимости, что я справлюсь – честно отвечаю, а он ухмыляется.
-Она думала, боже, как нелепо. Ты сама то веришь, в то, что говоришь? Ты тут не хомячка только что похоронила – язвит Нил. Я не отвечаю на это, он прав, я знала, что не справлюсь и просто не позвонила, не знаю, наверное, не хотела навязаться.
-Извини, просто, не делай так больше – уже спокойно говорит Нил, и я киваю. Мы подъезжаем к дому, и я поворачиваюсь к нему, когда машина останавливается.
-Спасибо – тихо говорю я, смотря ему в глаза, и вижу в них печаль вперемешку с нежностью и беспокойством.
-Не за что, тебе нужно отдохнуть и поесть, я уверен, что ты вообще нормально не питаешься последние несколько дней – проговаривает рыжеволосый и я понимаю, что ничего не ела толком уже пару дней точно.
-Да, так и сделаю – отвечаю я, и он немного улыбается мне. Мы сидим ещё пару минут в тишине.
-Тогда топай, и напиши мне вечером – прерывает тишину Нил, а мне так не хочется оставаться сейчас одной.
-Послушай, ты не хочешь составить мне компанию? Если не занят конечно – спрашиваю я, и он улыбается ещё шире.
-Звучит заманчиво, закажем пиццу – отвечает Нил, и я немного удивляюсь быстроте ответа, но он уже выходит из машины и открывает мою дверь, подавая руку.
Пока идём к дому, я вспоминаю, что у меня полный бардак, становится немного неловко, но, пути назад уже нет. Я открываю дверь и зайдя внутрь, сразу же вижу пухлика, который явно спал, пока ждал меня, судя по его примятой шёрстке. Нил заходит и осматривается,замечая пухлика, сразу же присаживается, чтобы с ним поздороваться. Тот времени зря не теряет и сразу же направляется к нему, чтобы обнюхать. Самое странное, что Нил второй чужой человек, которого пухлик сразу же принимает и ластиться. Первым, был Эндрю.
-Какой клёвый, мне кажется, что я ему нравлюсь – говорит Нил, вырывая меня из мыслей.
-Да, самый лучший мужчина в моей жизни – отвечаю я, пока он чешет мягкий живот пухлика.
-Как зовут? – спрашивает Нил.
-Сэр Уильямс третий, но для друзей и меня, он просто пухлик – говорю я, и Нил смотрит на меня, подняв бровь.
-Бедный кот – отвечает рыжеволосый и я немного смеюсь.
-Какую пиццу любишь? – спрашиваю у Нила, и он немного думает, прежде чем ответить.
-Пеперони – закончив свой долгий мыслительный процесс, отвечает Нил.
-Как банально – бросаю ему я и прохожу в гостиную, чтобы сесть и позвонить для заказа, его мой комментарий явно возмущает, и он идёт за мной.
-Что ты вообще имеешь против пеперони? Отличная пицца, сама то, что закажешь? – возмущаясь говорит Нил, а я смеюсь над такой реакцией.
-Гавайскую, какую ещё – парирую я, и его лицо искажается в отвращении.
-Я может и банален, но хотя бы не извращенец – язвит Нил, а мне совсем смешно.
-Ну, никогда не отрицала своей извращённой натуры, я ещё ем суп, закусывая его огурцами, вместо хлеба, люблю макать орео в арахисовую пасту и – Нил не даёт мне договорить.
-Хватит, боже мой, я дружу с монстром – изображая тошноту, проговаривает рыжеволосый, а я продолжаю тихо смеяться.
Пока я звоню в доставку, Нил ходит по гостиной, рассматривая фотографии, одна ему явно приглянулась, потому что, он смотрит на неё уже несколько минут.
-Итак, пицца будет здесь через полчаса, а пока, нам стоит переодеться. На что ты там так уставился? – подходя к нему, спрашиваю я. Заглянув за его плечо, вижу фотографию из Диснейленда с мамой и папой.
-Вы здесь такие счастливые – тихо говорит Нил, и его взгляд, он странный, словно зависть.
-Да, это было лучшее время в моей жизни – также тихо, отвечаю я, и он поворачивает на меня свои голубые глаза, полные печали. Я знаю, это что-то личное, и не стану лезть не в своё дело, пока он сам не захочет рассказать. Вместо этого, я ему слабо улыбаюсь, пытаясь выразить поддержку.
-Ты там что-то говорила про переодеться – нарушает тишину Нил, и я осознаю, что мне не во что его переодеть, не хотелось бы давать вещи мёртвого мудака.
-Да, точно, только, я не знаю, что тебе дать из одежды, но я что-то найду, можешь пока присесть, чувствуй себя, как дома – отвечаю я, и его передёргивает на слове «дом». Решаю не заострять на этом внимания, и отправляюсь к себе в комнату.
Много ли людей с поломанной психикой? Держу пари, каждый второй. У каждого своя история, свои скелеты в шкафу. Каждый с чем-то или кем-то сталкивается и борется, старается выжить, наладить свою жизнь. Самое страшное, когда это – дети. Недавно пришедшие в мир, ничего не знающие, принимающие всё за чистую монету. Проще всего навредить ребёнку, и этот вред, скажется сильнее, чем какой-либо во взрослом возрасте, такие травмы не уходят, они зарубцовываются на психике и в душе́, не заживая, а лишь меняя интенсивность боли.
Открыв шкаф, вспоминаю, что у меня была спрятана папина старая футболка, которую он очень любил, откапываю её в своём беспорядке и попутно достаю свои старые треники, которые были на пару размеров больше меня. Так, с одеждой для Нила разобрались, теперь, моя очередь. Останавливаю свой выбор на плюшевом худи и лосинах, завязываю волосы в хвост, и решаю, что смыть макияж тоже хорошая идея, поэтому, задерживаюсь ещё на пару минут, чтобы умыться, прежде чем направиться к Нилу.
