– Руслан, рада видеть. – крепко пожимает мне руку. У нее хватка хирурга. – Я взяла все необходимое, на основе вашего описания состояния больной. Показывайте.

– Пошли.

Быстро ступаю по коридору, ведя за собой дока. Не знаю чего ожидать, хочется крушить все на своем пути. Когда выходил из комнаты, девка была без сознания. Никак не реагировала на меня. Чертыхаюсь про себя.

Отворяю дверь комнаты, и кивком головы показываю на свою проблему, лежащую на кровати. Уж лучше бы прибил ее сразу, меньше головняка теперь было бы.

Докторша подходит ближе к этой сопле и начинает бегло осматривать ее, но перед этим обращается ко мне:

– Руслан, вы можете выйти. Ваша помощь не понадобиться.

– Ага, уже вышел. Давай, при мне осматривай.

Света молча кивает, знает меня долго, поэтому не смеет противоречить. Осторожно поворачивает голову Али, слушает ее сердце, внимательно осматривает руки и в конце тяжело вздыхает.

– Ну?

– Не знаю пока, господин Власов. На болевой шок похоже. Сознание потеряла. Сейчас посмотрим.

Док набирает что-то в шприц и колет кукле в руку. После измеряет ей температуру, отрывает повязку и осматривает шрам на щеке. Также почему-то внимательно осматривает ее стопы.

В конце всех этих махинаций Света недовольно качает головой. Ее губы плотно сжаты, она раздражена, но даже не думает это показывать мне. Она достает из чемодана нашатырь, обильно смачивает в нем небольшой кусок ваты, и подносит к носу Али, после чего малышка дергается и распахивает глаза. Ее взгляд дикий, дезориентированный, словно она не понимает, где находиться.

– Спокойно. Я врач, помнишь меня?

Утвердительно качает головой.

Я стою прямо над изголовьем у кровати, поэтому она не видит меня. Хорошо, что не видит, так бы снова включила актрису. Сейчас же я вижу ее настоящие эмоции. Растерянная, слабая, дышит тяжело и часто, а я блядь, снова хочу ее, видя вырез ее ночнушки.

– Аля, как ты себя чувствуешь?

– Дышать трудно. И больно очень, тут. – показывает на руки. – Дайте воды, пожалуйста.

Док достает небольшую бутылку воды и подносит горлышко к ее рту.

– Не спеши, медленно. Аля, у тебя очень высокая температура. Выпей это. – дает ей какие-то таблетки. – Встань, чтобы не подавиться.

Помогает ей подняться, но девушка сразу же падает снова на подушку.

– Не могу, у меня голова сильно кружиться.

Сцепляю зубы. Ну как так можно играть, как, мать ее? Голос дока заставляет меня напрячься.

– Когда ты ела последний раз?

– Дома.

– А когда ты была дома?

– Во вторник.

Света мимолетно бросает взгляд меня, и я блядь, понимаю, сегодня уже понедельник. Кукла не ела ни черта почти неделю. С таким парадом она сама копыта отбросит раньше времени, я а так и останусь без информации о брате.

Слабый голос девчонки пронизывает меня спицами, когда она сама обращается к доку, считая, что меня тут нет.

–Умоляю, помогите мне. Зверь… он убьет меня.

– Выпей это. Ложись. Тебе надо отдохнуть.

Света дает ей что-то, после чего Аля вскоре отключается. В ее надежности я уверен, не станет док подставлять меня, поэтому за это даже не беспокоюсь. Молча выхожу из комнаты, и даю хорошего нагоняя Лизке, что не проконтролировала. Она сразу же напускает невинность, но потом полностью признает свою вину, что перчаток не дала, что не кормила мою собственность, не проверила даже, жива ли она за эти дни. Если бы я не пришел сегодня, некого было бы уже лечить.

Еще через полчаса ко мне в кабинет заходит док. Выглядит уставшей, хотя ей не привыкать.

– Выкладывай.

– Вколола ей обезболивающее и жаропонижающее. Дыхание нормализовалось, шок тоже купирован медикаментозно. Дала успокоительное. Она спит.

– Когда оклемается?

– У девочки истощение, жар и к тому же, аллергия на химикаты. Ее рана на щеке разошлась, пришлось заново зашивать. Будет грубый рубец, не позавидуешь. И еще, на стопах сильные натертости, она не сможет ходить, если и дальше будет носить ту обувь, которая привела к этому.

– Понял. – сжимаю кулаки до хруста. Ясно, чего она тогда упала.

Уходя, док еще раз обращается ко мне. Позволяю, но только ей.

– Господин Власов, мы знакомы не первый год, поэтому я осмелюсь высказать свое скромное мнение. Если не хотите, чтобы девочка выжила, просто пусть никто к ней пока не заходит. Она умрет сама дня через два от горячки или дня через четыре от голода. Если же хотите, чтобы выкарабкалась, смотрите, чтоб ее кормили. И вот еще. – протягивает мне какой-то бутылек. – Это мазь. Очень сильная. Наносить на руки дважды в день, даже если спит.

Протягиваю докторше хорошо набитый конверт.

– Держи, заработала.

Берет не задумываясь. Мы хорошо ладим.

Удивляюсь доку. Ей никогда нет дела до пациентов, а тут гляди, прониклась прям, советы раздает.

Света уходит, стуча каблуками, а я закуриваю и глубоко затягиваюсь, выпуская седой дым через нос. Часы отбивают два ночи, на улице тьма, также как и у меня в груди. Думаю что делать. Мысли роятся в голове, но никак не складываются в пазл. Чертыхаюсь, и иду к ней.

Отворяю дверь и прислушиваюсь. Очень тихо везде, спит все еще кажется, хотя зная Свету, девчонка будет в отключке до самого утра. Долго смотрю на куклу и поражаюсь, как можно одновременно быть такой дрянью, и выглядеть как ангел, мать ее. Природа жестока, я но еще жестче, и не поведусь на этот паршивый театр одной актрисы.

Ее длинные ресницы лежат на щеках и веером отдают легкой тенью. Лицо красивое, кукольное. Хотел шрамом ее подпортить, но нихрена, все равно красивой сука осталась. Губы эти чертовы, красные от температуры и сухие от жажды. Вспоминаю, как прикасалась ими к моему члену, и ствол сразу же каменеет. Стараюсь переключить мысли, иначе меня просто разорвет от этого воспоминания.

Секунды кажутся часами. Она это сделала, она, вот только зачем. Что ее вынудило? Неужели можно так играть в невинность, прикрывая свое истинное лицо. Оказывается можно. Не дам я ей сдохнуть сейчас. Рано еще, не заслужила так просто выйти из игры, и долг свой в полной мере не отработала.

Сажусь на край одеяла, кладу ее руки себе колени. Открываю этот чертов пузырь от дока, и наношу мазь на нее руки. Кто бы увидел, не поверил бы, что Руслан Власов лично ухаживает за какой-то шлюхой малолетней. А нет, ей уже девятнадцать, вот только разница в семнадцать лет между нами меня ничуть не успокаивает.

Быстро забинтовываю обе ее руки. После войны я профи в этом. Живи сука, рано тебе подыхать, пока про Арсена мне не выложишь все, а ты все расскажешь, я сам позабочусь об этом.

Глава 10

Просыпаюсь от того, что мне жутко хочется пить. Во рту настолько сухо, что тяжело глотать. Губы пересохли и жестко потрескались, я облизываю их в попытке смочить слюной.

Открываю глаза. Голова просто гудит, а в висках неприятно пульсирует. На дворе уже день, и из окна ко мне доноситься яркий луч света. Как же давно я не была на улице. Оглядываюсь по сторонам. Я все еще в комнате моего палача, лежу на кровати, по грудь укрыта одеялом. Странно, почему он не велел отнести меня в мою камеру или вообще, не выкинул где-то у трассы. Я нисколько не сомневалась, что ему не нужна сломанная игрушка, разве что он еще не наигрался ею сполна.

Вижу неподалеку от себя бутылку с водой. Кто-то оставил ее здесь. Для меня? Не думаю. Взгляд невольно падает на руки. Моих старых самодельных бинтов нигде нет. Обе руки туго перебинтованы белоснежными бинтами. Пробую пошевелить пальцами. Все еще больно, но не так сильно. Прислушиваюсь к ощущениям. Мне точно немного легче, температура вроде бы спала, но даже малейшие попытки подняться с крахом проваливаются. Кажется, я сильно ослабла.

Перед глазами пролетают картинки воспоминаний. Кажется, я снова видела врача, ту самую строгую и жесткую женщину, что зашивала мне рану на лице без единой эмоции. Она что-то спрашивала у меня, вот только я уже не помню что именно. После докторша подала мне лекарство, после которого, наверное, я и отключилась.