– Нет, спасибо! – фыркнула Клара, – мне нужна моя дочь, а не бездушная теневица. Ваши теневики, они как… Как… Как ожившие мертвецы! Ни чувств, ни эмоций!

Майя покинула Облачную Фабрику в сопровождении Л’Горностаевых.

Майя попыталась разобраться в своих чувствах к новому месту и новым знакомым. Катрина… Катрина была приятной, но обилие сарказма и цинизма вызывали скорее отторжение, нежели дружескую любовь.

И хоть ни у Майи, ни у Катрины не было времени на то, чтобы разобраться нравятся ли они друг другу. Однако так было удобно думать. Вдобавок Майя часто притягивала к себе тех, у кого была жгучая потребность опекать.

Глава 5:

Руся – живой особняк

Руся – родовое поместье Л’Горностаевых, располагалось в квартале от главной площади города. Это был огромный каменный одноэтажный особняк с толстыми белыми колоннами, треугольными башенками, маленькими арочными окнами и цветными витражами. Каменный фасад украшали старорусские резные орнаменты с изображением диковинных животных и растений. Всем своим видом Руся напоминала богато украшенный старый древнерусский белокаменный терем, чьи скаты крыш были покрашены в бело-коричневую шашечку.

Майя поднялась вслед за всеми по идеально выбеленным ступенькам и очутилась в коридоре. Здесь в просторном холле стены были покрыты венецианской штукатуркой и украшены зеркалами в пол, под ногами – плитка из белого мрамора. У стены стояли мягкие диваны, в специальных подставках – цветные зонтики, через витражи в холл проникал свет, освещая всё убранство цветными лучами.

Не успела Майя снять свою куртку, как что-то настойчиво толкнуло её в спину.

– Катрина, – закатила глаза к потолку Майя, – не смешно.

Девочка оторвала взгляд от застёжки молнии и увидела, что Катрина, также, как и Л’Горностаевы снимают свои пальто и пиджаки.

Сзади кто-то опять настойчиво толкнул Майю. Майя развернулась и закричала что есть мочи. Это был большой длинный скользкий в пупырышках розовый язык. Язык рос из стены, он извивался во все стороны и пытался облизать Майю.

– Место! Руся, место! – бросилась на помощь Майе Катрина.

Язык расстроенно поник и прекратил попытки облизать гостью.

– Э… Эт… Это что?

– Это Руся пыталась с тобой познакомиться.

– Но Руся… Руся это же дом.

– Дом, – согласилась Катрина, – у Руси есть язык, мозги, когти, сердце, желудок, ухо, глаз, даже рука есть. Она внутри дома лежит. А ещё у Руси, как и у любого богатого особняка Подземельного мира есть душа. Она живёт в фундаменте.

– Понятно… – Майя решила для себя держаться подальше от языка.

– Ты не переживай так. Руся просто поздоровалась, чтобы потом не воспринимать тебя как своего врага. А то она может и…

– Съесть?!

– Нууу… Ты же не собираешься её обокрасть или лезть к ней в желудок. Так что, просто не думай об этом.

Через двойные двери из морёного ореха, девочки попали в комнату Катрины. Комната была облицована крупными квадратами белого мрамора, по углам золотом были выведены колючие стебельки и коробочки чертополоха. В большом овальном искусственном камине с решёткой из чугунных тюльпанов горел огонь. В кругу стояло несколько кресел с гнутыми спинками и кушетка, обитая синем вельветом. Витраж над камином, похожий на стрекозьи крылья освещал комнату зелёными, синими и розовыми огнями. В дальнем углу за раздвижной перегородкой стояла кровать, а у стены напротив книжный шкаф с пособиями по химии и алхимии. Там же теснились друг с другом мензурки, колбочки и чашки с недопитым кофе.

Не успела Катрина показать Майе свою комнату, как раздался стук в дверь.

– Кого там принесло?! Открой пожалуйста дверь и выстави его!

Майя открыла дверь, но взглянув на незваного гостя, ничего не сказала. Наступила тишина. Майя поймала себя на том, что пялиться на парня уже секунд двадцать, тот заметил и тоже посмотрел в глаза девочки.

Острые скулы-ребра, глубоко посаженные глаза, кустистые русые брови-щетки. Волосы цвета мёда, золота и сливочного масла с проблесками пепла – шерсть плюшевого медвежонка. Майя тряхнула со всей силы головой, отгоняя навязчивые мысли. Вот так всегда, так странно устроены девчонки, стоит увидеть симпатичного парня, как голова мгновенно отключается от источника питания и перестает соображать.

Катрина спрыгнула с дивана и прервала их гляделки.

– Подскажи мне, где на нашей двери ты обнаружил табличку: «Рады видеть всех ублюдков»? Потому что я её не нахожу! – вскипела она, увидев в дверях парня.

– Просто пришёл посмотреть на твою новую зверушку – он кинул взгляд на Майю.

Майя встала в ступор.

– Оно умеет разговаривать?

– Сейчас я поговорю с тобой, Никита Л’Горностаев, так, что уши завянут!

– Какая ты грубая. Я пришёл сказать, что тебя попросили посидеть с прабабушкой. У неё припасена для тебя история, которую ты давно не слышала, – последняя фраза прозвучала с иронией.

Катрина взвыла.

– Ну я пошёл. Прабабушка в гостиной. Пока, зверушка.

Никита развернулся и ушёл. Тут в дверной проём пролезло что-то рыжее и лохматое. Оно кубарем бросилось на Катрину, повалило её на кровать и начало вылизывать. Существо напоминала собаку, с единственным замечанием, что у собаки было три головы вместо одной. Породой пёс напоминал шпица, внешностью пушистую мандариновую подушку.

Майя попятилась – она всю жизнь до смерти боялась собак. Любых размеров и пород. Они внушали ей страх, а мозги её переставали думать.

Катрина взяла на руки трёхголового шпица и показала Майи.

– Это мой церберьер, Рон. Самое милое существо на свете.

– Ага, очень… милое. – Майя сглотнула.

Рон пристально посмотрел Майе в глаза, громко гафкнул, вырвался из рук Катрины, поцарапав хозяйку до крови и побежал к Майе. Майя со страху залезла на тумбочку с тремя зеркалами и поджала под себя ноги. Рон прыгал внизу, но никак не мог допрыгнуть. Лапки его были слишком короткими.

– Рон, фу. Рон уйди! Рон на место, – ругалась Катрина, но пёс не слушал.

Рон лязгал зубами и пытался цапнуть Майю. Катрина схватила пса в охапку и крепко прижала к себе. Майя спрыгнула с тумбочки и выскочила в коридор. Катрина швырнула Рона на кровать и выскользнула следом, захлопнув дверь. Церберьер остался скулить и царапать когтями дверь.

– С ним первый раз такое, честно. Рон у меня хороший, никогда никого не кусал, на гостей не лаял. Что с ним – ума не приложу.

«Даже знать не хочу, – перевела дух Майя»

– Чего? Ты что-то сказала?

– А? Что? Нет, ничего.

Катрина представила Майю двоюродной прабабушке. Своих детей у двоюродной прабабушки не было. Она не признавала себя прабабушкой, предпочитая, чтобы её называли тётей. Однако к ее мнению практически никто не прислушивался.

Прабабушка Владлена была миниатюрной почти кукольной дамой за девяносто с морщинистым лицом, будто пересушенное в духовке овсяное печенье. У неё тоже была металлическая дверь вместо сердца. Ее иссохшиеся мочки свисали прямо до узеньких плеч, и вот-вот грозились лопнуть. Несмотря на это она продолжала требовать, чтобы ей надевали самые крупные серьги с необработанными рубинами. Ей вечно было холодно, и она куталась в норковую накидку, даже сидя у раскочегаренного камина. На деле, она боялась, что шубу попросту украдет кто-то из прислуги, либо сама хозяйка. Хотя Клара не смогла бы впихнуть в меховой рукав даже свой пухлый мизинец.

Прабабушка, сидя перед камином, бормотала что-то под нос. Стоило ей заметить девочек, как она усадила их напротив себя и начала рассказывать.

– Я отчетливо помню войну с масколикими, когда еще Полуночник не владел 9-тью тайными комнатами…

– Прабабушка Владлена… Это ж было 266 лет назад… А тебе всего 92…

– Не перебивай, когда я рассказываю! Я помню эти события! Помню, как свои семь пальцев.

– Их у тебя пять… Я эту историю слушаю не знамо в какой раз, – вздохнула Катрина.

Майя не могла сосредоточиться. В гостиной то и дело раздавался ритмичный стук. Это тиканье как от часов проникало в мысли, влезало в голову и мешало соображать. Это был стук сердца Руси, находящиеся за стеной с огромными золотыми лицами-масками. У каждого лица во рту была блестящая дверная ручка. Что спрятано за этими дверьми, Майе знать не хотелось.