Первосвященник промолчал. Его лицо было тёмным.

- Национальная гордость, - премьер сжал кулаки. - Наша национальная гордость. Единственный в мире действующий термоядерный реактор. Умные еврейские головы нашли способ стабилизировать дейтериевую плазму. И не хотят поделиться этим секретом с мировым сообществом. Обрекая его тем самым на сохранение морального устаревшего энергетического комплекса...

Из-за стены донесся отчаянный вопль забиваемой жертвы.

...а третий мир - на нищету и отсталость, - с чувством закончил премьер. - Проклятые евреи опять во всём виноваты.

- Иногда мне кажется, что так оно и есть, - ответил, наконец, Первосвященник. У него дрожали руки: ближе к вечеру ему пришлось встать к жертвеннику самому.

- Не надо, профессор, - премьер слегка сжал его локоть. - Никто не виноват. Разве что я. Когда арабы объявили нам нефтяную блокаду, мы могли сдаться.

- То есть ликвидировать Эрец Исраэль. И снова уйти в галут. Навсегда.

- Да. Возможно, это было бы не самым худшим выходом. Но у нас оказалась краплёная карта в рукаве. Вашими молитвами, профессор, мы больше не нуждаемся в нефти.

- Да, не нуждаемся. Теперь мы нуждается в крови, - Первосвященник старательно смотрел куда-то в сторону.

- Вообще-то это обычная цена существования, - премьер поморщился. -Просто в нашем случае это... я бы сказал, слишком выпукло.

- Недавно вы говорили мне, что больше не можете покрывать нас, Когда-нибудь вы действительно не сможете. Я бы, наверное, не смог.

- Вы не пытались узнать, почему это действует? Что это вообще такое?

- Не знаю, - нехотя ответил Первосвященник. - Мы ровно на том же месте, что и в начале исследований. Мы знаем, что в живой крови содержится нечто. Что оно способно производить странные эффекты с плазмой. И что этого больше в овце, чем в крысе, а в человеке больше, чем даже в стаде овец. И что оно в нем какое-то другое. Ну и ритуал. Кровь надо вытачивать из жертвы по правилам. Странно, что они так хорошо совпадают с тем, что написано в старых еврейских книгах... Остальное - догадки.

Премьер промолчал.

- Завтра вам привезут еще телят и ягнят, - наконец, сказал он. - И, может быть, ещё несколько человек. Но больше у меня ничего нет. Пока нет. Мы должны сократить количество жертв.

- За счёт чего, господин премьер-министр, мы будем сокращать количество? За счёт качества?

Профессор внезапно осёкся.

Премьер тяжело вздохнул.

- Да, профессор, я именно об этом. Ну, к тому, что мы знаем о... о крови и душе.

Первосвященник вздрогнул.

- Нет, - сказал он глухо. - Я... я не могу. Правда не могу.

- Только не надо этого, профессор. Почему вы заказываете телят и ягнят, а не коров и овец? Потому что "этого" больше в молодых, чем в старых. И в них оно какое-то другое, не так ли?

- Я не детоубийца. Я не детоубийца, слышите?!

- Только не надо вот этого, профессор. Мы все здесь убийцы. Только что мы убили тридцать человек. Молодых, сильных. И если можно будет уменьшить жертвы...

- Хорошо. Имейте в виду, младенцы таки должны быть здоровыми. Вы сможете нам это обеспечить?

- Может быть. Да... вы говорили, что чувствуете Огонь.

- Да. Сейчас он спит. Но скоро он проснется, и потребует ещё.

- Может быть, когда мы построим второй стеллатор...

- ...то нам придется расширить камеры под Рабочим Залом. Нам нужна будет детская комната. Кроватки. Бутылочки с молоком. Вы таки представляете себе эти бутылочки с молоком?

- Прекратите. Прекратите немедленно.

- Что прекратить? Этот мир, да?

Профессор широко развёл руками.

- Если бы я действительно верил во что-то такое... В высшее начало. В Творца миров. Но Творец миров не допустил бы того, что мы делаем, правда?

Премьер почесал нос.

- Не знаю. Я, наверное, не очень хороший теолог... Мы договорились. Не спрашивайте меня, как я этио сделаю, но... устраивайте свою детскую комнату.

- Нашу, господин премьер. Нашу детскую комнату.