========== Тебе в больницу надо! ==========
По квартире Майского взад-вперед ходил его лучший друг, а по совместительству и коллега — Николай Круглов. Он был не на шутку взволнован: сначала исчезновение патологоанатома, которое едва ли не закончилось трагедией, теперь ещё и болеющий герой-любовник этот, тьфу! Если заболел, то нужно обращаться в больницу, или хотя бы лечиться по привычной схеме, но нет, не дождёшься же от него такой милости!
— Серега, тебе в больницу нужно!
— Не надо мне никуда, — ответил Сергей, лежащий на диване под пледом. Во время болезни он становился ворчливее обычного и чаще ссорился с напарником. Да и не только с ним, чего уж тут.
— Я понимаю, ты герой, ты спас Валю, все такое, но ведь тебе нужно думать о своем здоровье! — не успокаивался Николай. Здоровье друга (едва ли не единственного) было для него очень важно, пусть это и обыкновенная простуда, однако даже она может дать серьезные осложнения.
— Не поеду я ни в какую больницу! Так оклемаюсь поди, чай вон буду пить, хватит с меня. Да и о каком геройстве ты говоришь, это типичная для нашей работы ситуация, не более, уже день прошел и все забыли.
— Никто не забыт, ничего не забыто! Помнишь?
— Помню, только мы, благо не на войне. Борьба с преступностью вещь полезная, но не геройство в прямом смысле. И хватит меня забалтывать — все равно в больницу не поеду, даже если будешь напоминать о таких важных вещах.
— Ну ладно. Может ты влюбился? Горячка-то наверняка любовная, — с улыбкой посмотрел на друга Николай, что уже давно потихоньку “капал ему на мозги”, намекая на более тесное общение с Валей.
— Может и влюбился… — слегка уныло ответил Майский, тут же отводя взгляд в сторону. — И что с того? Что это меняет?
— Ладно, не кисни, пойду что-нибудь придумаю, — он улыбнулся и вышел из комнаты, по дороге на кухню набирая знакомый номер.
Естественно, он звонил ей — Валентине Антоновой, тому самому патологоанатому, которую на днях спас влюблённый друг. Влюблённый, но чертовски упрямый друг. Баран, честное слово! Вот вбил себе в голову, что не достоин ее — и все, никакие другие варианты не принимает и даже не пытается выслушать. Круглов вернулся через десять минут, с самодовольной и, кажется, победной улыбкой взглянув на Майского.
— Серег, к тебе сейчас доктор приедет, уж он тебе точно понравится. Мне нужно идти, а то Галя волноваться будет, ты же ее знаешь. Не скучай и провожать не надо, лучше лежи.
— Пока… — не придавший словам друга какого-то феноменального значения Сергей отвернулся к окну и слегка кашлянул. Простуда, черт ее дери.
— Пока.
Круглов вышел из комнаты и через минуту послышался звук закрывающейся двери. Майский недовольно перевернулся на бок и закрыл глаза. Через полчаса в дверь квартиры постучали. Кого там, черт подери, принесло? Ах, да, какой-то врач. Больше простуды Сергей не любил врачей, но заботу близких ценил — придётся открыть.
========== Поцелуешь меня? ==========
Сергей выбрался из уютной теплой берлоги, представляющей из себя кокон пледов и подушек, и обречённо поплелся в коридор открывать дверь, как обычно что-то недовольно бормоча себе под нос. Да уж, во время болезни он был слишком похож на ворчливого старика. Открыв дверь и увидев перед собой Валю, он тут же убрал с лица недовольную гримасу и промолвил более мягко и даже слегка смущенно. Стыдно стало, Майский, да?
— Привет… Не ожидал тебя увидеть, думал, Круглов какого-то врача мерзкого пришлет.
— Привет, Сереж. Ну, что же, видимо, я и есть тот мерзкий врач, — Антонова мило улыбнулась, явно чуть прожигая спецназовца взглядом. Все, Майский, тебя сейчас залечат до смерти. — Ну, как ты?
— Нет-нет, я не хотел сказать, что ты плохой врач, ну, Валюш, не злись, — Сергей состроил самую жалобную гримасу, которую только мог выдать двухметровый мужчина-рокер. — Я в порядке, правда, проходи — проверишь. Буду очень послушным, обещаю.
— Вот это уже другой разговор!
Сергей отошел от дверного проёма и пропустил Валю внутрь небольшой холостяцкой квартиры, от вида которой женское сердце, естественно, неровно забилось. И как можно жить в таких условиях? Валентина обворожительно улыбнулась, взглядом намекая, что Сереже пора бы занять место, из которого ему в ближайшие дни выбраться не удастся. Майский, обреченно вздохнув, прошел с ней в комнату и уселся обратно в свою весьма комфортную берлогу из неисчисляемого количества пледов и подушечек. Валентина чуть рассмеялась — она, конечно, знала, что болеющий мужчина это вредное что-то с чем-то, хуже маленького ребенка, но то, что это нечто может быть весьма милым, оказалось открытием для нее.
— И как ты так умудрился заболеть?
— Ну, тебя же спасал…
— За что я тебе очень благодарна, но ты ведь мог сразу пойти и переодеться, а не сидеть в мокрой одежде еще несколько часов. Или, хотя бы, найти где-то еще такой же колючий плед, какой принес и мне.
— Он был в машине только один, — он слегка улыбнулся, вспоминая, как они ждали скорую и смеялись над тем, где Майскому удалось найти такой колючий плед.
— Температура есть у тебя, чудище?
— Не знаю, кажется, да.
— Сейчас проверим, как ребенок, ей-Богу, сам не смог справиться с градусником? — Антонова раздосадованно покачала головой. Вечно лезут в опасности, никогда не лечатся, творят глупости — естественно, что продолжительность жизни мужчин значительно короче. Вот и что с ним делать? Валентина легко прикоснулась ко лбу Сергея рукой и озадаченно нахмурилась, прикидывая, насколько сильно хочется его задушить за такое легкомыслие.
— А я слышал, что губами лучше получается.
— Что? Майский! — она достала из чемоданчика градусник и протянула его мужчине, недовольно сложив руки на груди. — Не наглей и на померь температуру, я пока сделаю тебе горячий чай. С лимоном. И не надо так морщиться, я еще мед тебе привезла, весьма естественное лекарство.
— Я не люблю мед! И терпеть не могу лимоны. Ну, Валюш, может как-то по-другому?
— Конечно, по-другому, Сереж, это все придется полюбить. — Валя победно улыбнулась и ушла на кухню, вернувшись достаточно быстро уже с чашкой и пиалой в руках. Она поставила их на журнальный столик и села рядом. — Давай градусник.
Молчаливо разглядывая циферблат Антонова лишь покачала головой. Да уж, одним медом и лимоном тут, конечно, не обойтись, температура была под тридцать девять градусов. В такой же тишине она начала медленно перебирать блистеры в чемоданчике.
— Валюш, ты меня пугаешь своим молчанием.
— А ты не заслужил разговоры, обязательно было до болезни себя доводить? Вы, мужчины, хуже детей, честное слово. Пей, — она протянула ему один из блистеров, на котором было написано непроизносимое, разумеется, название. — Две штуки. Потом пьешь чай, ешь мед и тут же засыпаешь, понял меня?
— Понял-понял, выбор что ли есть? — Сережа обреченно вздохнул, покачал головой и послушно выпил таблетки, делая после несколько глотков чая. — Гадость какая. Чем я тебе так насолил?
— Нечего мне тут болеть. Ну, а теперь самое приятное… — она хитро улыбнулась и взяла в руки пиалу с медом, протягивая ее уже активно отмахивающемуся мужчине. — Давай-давай, будь хорошим мальчиком, сам же сказал.
— Нет-нет-нет! Только не это!
— Это, Сережа, это.
Валя, как можно нежнее улыбаясь, посмотрела на него своими глазами сапфирового цвета, в которых, естественно, невозможно было не утонуть. Обреченный на поражение в этой битве Сережа лишь вздохнул, еще несколько секунд глядя в ее прекрасные глаза, а после все же послушно съел ложку меда, недовольно морщась.
— Вот и молодец, а сопротивлялся-то как. Давай-давай, еще.
— Все, больше не могу, меня уже тошнит от этого меда, Валюш, — Майский снова попытался состроить жалобную гримасу, но увидел уверенное покачивание головой. — Ты применяешь запретные методы вообще-то, это нечестно! Что мне будет за поедание этого гадкого меда?
— Ну, вообще-то, ты выздоровеешь, этого разве недостаточно?
