Иван Шаман

– Никит, мне страшно, – донесся сквозь плотную пелену сна голос сестры. С трудом открыв один глаз и включив телефон, я в полудреме посмотрел на время.

– Ну какого черта, Соня?! Четыре часа утра! – ругаясь, сел на край, уступая ей место. – Нам уже не по семь лет, чтобы, испугавшись кошмаров, в одной кровати при свете спать. А с утра в город возвращаться, и башка с самого дембеля трещит, дай выспаться нормально.

– Угу, – буркнула сестренка, заворачиваясь до самых глаз в одеяло. Она, конечно, молчала, но весьма громко, ее обиженное сопение могло и родителей наверху разбудить.

– Ладно, ладно. Что случилось, пузявка? – спросил я примирительно, поворачиваясь. Пусть разница у нас и небольшая, но я все же старший. Да и сложилось как-то так, что за всеми ссорами и личными проблемами мы всегда друг друга поддерживали.

– Сон плохой приснился, – вздохнула Соня сердито. – Знаешь… из тех. Когда ты экзамен провалил, или папа в аварию попал. Только куда страшнее. Не хочу рассказывать.

– Выговорись, будет проще. Сама же знаешь, я любую твою дичь выслушаю. Что бы ты ни придумала.

– Ой, да иди ты. Это на самом деле приснилось «до», а не «после». – Сестра обиженно пихнула меня под ребра острым локтем. Затем на несколько секунд замолчала, будто собираясь с духом. А когда открыла рот, чтобы начать выговариваться, во дворе у соседей залилась лаем собака, и Соня вскочила с кровати, прижимая к себе одеяло. – Вот оно! Так и снилось!

– Ну слушай, забежала кошка к соседям… – попытался я успокоить сестру, но вслед за первой дворнягой подала голос вторая, и уже через несколько секунд весь дачный поселок огласился гвалтом в сотню глоток. Судя по звукам, даже пекинесы и прочая мелочь включилась в общий хор. Истошно взвыли сигнализации авто, и тут уже мне самому стало не до сна. – Может, стая волков забежала?

– В Подмосковье? – недовольно хмыкнул спустившийся с лестницы отец. – Одевайтесь, раз встали. Раньше уедем, в городе доспите. Все равно такой гвалт поднялся, не уснуть.

Соня коротко кивнула, отправляясь в свою комнату за вещами. А я за минуту натянул парадное дембельское обмундирование.

Больше у меня ничего не было, родственники и друзья решили устроить праздник-сюрприз по моем возвращении со службы. Так что я как был – с автобуса на машину и сюда. Даже сумку с гражданской одеждой оставил в Москве. Сирены выли уже по всей деревне, соревнуясь с псами, кто кого перекричит. А через минуту за окном замигал проблесковый маячок полицейского автомобиля, окрашивая темную улицу в красный и синий.

– Что за чертовщина? – нахмурившись, спросил отец, поднимая часть занавески. – Какого рожна?

– Выстрелы! – Глухие хлопки табельного я узнал даже сквозь общий шум. К ним через несколько секунд присоединились громкие ружейные раскаты, а затем и крики людей. Что-то явно происходило, и мы с отцом, не сговариваясь, повернулись к оружейному сейфу. – Где ключи?

– Наверху, в кабинете, в столе. Беги, ты резвее, – ответил папа, еще не успевший натянуть на одежду, старость не радость. В четыре прыжка я оказался на втором этаже, пронесся мимо спускающейся мамы и, распахнув дверь, мгновенно обежал стол. Ключи оказались на месте, схватив их, я помчался обратно, заглянув по дороге в комнату сестры.

– В темпе! Бросай все в сумку, потом прогладишь! – ругнулся на Соню, которая каждую вещичку складывала одна к другой с почти маниакальной аккуратностью. Выстрелы – это уже не шутки, но и панику разводить рано. Тем более отец никогда не оставлял дом без присмотра, а значит, хотя бы один ствол у нас должен быть. На бегу я развернулся, поднимая руки и пропуская маму с сумками, и вручил ключи отцу, уже закончившему вводить код. – Держи.

– Угу. – Он кивнул, вставляя полоску металла в замочную скважину, и я только тут заметил, как трясутся его руки. – Что ж так палят-то? Явно не волки. Да и криков многовато.

– Может, из колонии банда зэков сбежала. Какая разница? – я в нетерпении стоял чуть позади, но, когда дверца открылась, с трудом сдержал вздох разочарования, в сейфе стоял только старенький ТОЗ-вертикалка. – А где» Сайга»?

– Продал, – хмурясь, буркнул отец, нацепив на себя патронташ. – Помоги сестре собраться.

– Сделаю. – Чертыхнувшись про себя, я бросился обратно, взлетев по ступенькам. – Соня, ты все?

– Там… что это? – пробормотала сестренка, тыча пальцем в окно.

– Отойди, шальная пуля влететь может. – Обнимая, я отодвинул впавшую в ступор младшенькую и сам коротко выглянул, рассчитывая увидеть стрелков, да так и замер, прямо как сестра недавно. – Что за чертов бред?

По темной улице шныряли отряды низкорослых широкоплечих рыцарей в полном средневековом обмундировании. Они врывались в дома, рубили топорами охотников и полицейских, пытающихся отстреливаться из укрытий. Тяжелые ружейные пули лишь откидывали бородачей, роняя на землю, но не пробивали странных доспехов.

Впереди, хватая бегущих людей, мчались огромные матерые волки со всадниками на загривках. Дом по соседству, из которого особенно активно отстреливались, по велению высокой фигуры в капюшоне со скрипом и скрежетом сложился внутрь, погребая защитников под обломками. Все это больше походило на кошмар, чем на реальность. Я даже ущипнул себя, чтобы проверить, не сплю ли, но, к сожалению, боль была настоящая.

– Отец! Надо баррикадироваться! В подвал! – крикнул я, вряд ли в таком гвалте нас могли услышать. – Пойдем, брось ты эти шмотки, бежим скорее!

– Уезжать надо! – возразил снизу папа, но в этот момент проклятый маг добрался до машины полицейских, которые, открыв двери, до последнего удерживали нападающих от преследования. Мужчин вжало в корпус, машина вместе со стрелками поднялась в воздух и начала деформироваться. Стекла лопнули, сестренка рядом со мной завизжала при виде стекающей по металлическому покореженному шару крови.

– В подвал, – тихо сказал я, добавив про себя пару слов покрепче. Подхватил сестренку, как в детстве, и поволок за руку вниз. Не заметить скрежета металла и гибели последних защитников-участковых было невозможно, и отец уже открыл погреб. В секундной догадке я распахнул окно и вышвырнул наружу с такой тщательностью собранные вещи. – Пусть думают, что мы ушли огородами.

– Верно. Лезьте быстрее, я дверь подержу, – коротко сказал отец, косясь на улицу. Мама спустилась сама, а вот Соне стало плохо: она отключилась и забилась в конвульсиях. Так что пришлось взять ее на руки, чтобы спуститься. – Нож. Нож охотничий возьми.

– Куда мне его? – Спорить времени не было, так что, подцепив ножны пальцем, я повернулся к лестнице. Мама помогла, взяв сестру за ноги, но, стоило мне спуститься, над головой стукнула крышка погреба, а сверху с глухим грохотом обрушилось что-то тяжелое. – Отец! Ты что творишь?!

– Тихо вы. Я щас. Уведу их и вернусь, – донеслось сверху.

Я попытался толкнуть дверь, но лишь убедился, что просто так она не поддастся, сверху явно лежит что-то крайне тяжелое, не поднять.

– Вы тут посидите. Я быстро, – буркнул отец.

– Твою мать, – я тихо выругался, обнажая длинный охотничий нож. Перед глазами все еще стояли изрубленные топорами соседи. В подвале было холодно, сыро и темно, забившись в угол, мама обнимала сестренку, с трудом сдерживая слезы. Хлопки выстрелов раздавались совсем близко. Пара ударов – секунда тишины – перезарядка – и снова почти слитно. Но вскоре они оборвались вместе со знакомым душераздирающим криком. – Твою мать.

Ком встал в горле. Голова гудела, отказываясь понимать происходящее вокруг безумие. И лишь всхлипывающие в углу родные женщины заставляли меня крепче сжимать деревянную рукоять ножа. Крики. Крики. Боже, сколько же их? Через воздуховод, открытый летом, были прекрасно слышны завывания волков. Собаки больше не лаяли. Скорее всего, они были мертвы, как и последние защитники деревни.