Семен Дмитриевич Духовичный был очень охотчив до женщин. Его прельщало в них буквально все и плавные изгибы плеч и глаза, в которых он читал всю их суть и густые волосы, ореолом свисающие различными прическами и чувственные руки и конечно вереницы различных лиц, просто дурманящие его своими замысловатыми или простыми схемами, часто украшенными косметикой. Но более всего его пленяли особые походки, в которых можно было узнать к какой категории относится та или иная женщина. Да, наш Семен Дмитриевич в своей страсти был немного ученым и занимался тщательной классификацией и коллекционированием всех особей женского пола которые встречались ему на пути. Надо заметить, что он был весьма избалован женским вниманием, так как отличался некой настоящей мужской статью, которую нынче очень редко можно встретить. Его плечи, всегда широко расставленные вселяли всякой кто их видел уверенность, что этот мужчина может многое, а может даже и все. Лицо Семена выражало всегда беззаботную усталость, а томный и слегка нагловатый взгляд всегда добивался того чего хотел его хозяин. Определенного стиля ни в его одежде ни в прическе не было, он был немного неряшлив, но до строго определенной границы, которую никогда не переходил. Жил он на широкую ногу и с женщинами никогда не был скуп, даже тогда, когда в карманах оставалось последнее. Бабником в обычном понимании Духовичный не был, встречаясь с новой пассией, он забывал всех прочих, когда-то также взиравших на него и полностью отдавался влечению. Он болтал без остановок, выжимая и себя и свою собеседницу, это могло продолжаться так долго что некоторые не выдерживали и бросались ему на шею уже после второго свидания, но Семен Дмитриевич всегда был последователен в своих стратегиях и до тех пор пока женщина не раскрывалась полностью, он не допускал ее до своего тела. Да, но как только это случалось, его избранница была вознаграждена полостью за свое мучительное ожидание, так как в постели Семен был настоящим воином, который никогда не проигрывал схваток.
Но со временем Духовичный по истрепался, поизносился и когда-то его непобедимый взгляд уже смотрел на мир мерцающим огнем опытности, который вот-вот может потухнуть. На пятом десятке Семен Дмитриевич остановился, но не совсем, он выбрал трех богинь, которых посещал время от времени в зависимости от своего здоровья и непредсказуемых возможностей кошелька. Он пытался дать им все то что обычно давал, но все чаще бывали провалы, из которых он долго выбирался, пересиливая новые депрессии и разочарования в себе.
Помниться был промозглый октябрь и по своему обыкновению Семен Дмитриевич сидел около большого окна в одинокой квартире, сочиняя стихи. Ну, как стихи? Назвать это стихами в классическом понимании было нельзя, скорее это напоминало либо ритмическую прозу, либо так называемые верлибры. Иногда у него получалось что-то наподобие японских хокку или танка. Он даже хотел как-то собрать всю эту свору разрозненных листков и напечатать книгу. Ему представлялось и каким цветом будет переплет и какое выберет фото для обложки, но дальше пустых мечтаний у него не выходило. Так вот, этим днем у него получилось следующее:
Нелепо смотреть на собачью печаль
Ведь это так низко и подло
Подгладывать молча и не замечать,
Как шерсть начинает меняться...
Затем Семен Дмитриевич надолго уставился на дорогу, открывающуюся из его окна. И непроизвольно вывел на бумаге еще одно:
Меня пугает темнота, владеющая сердцем глаз,
Смотрящих вяло сквозь белеющую нить
На фоне черного бездумья и бездушия,
Прилипших к сломанной, скучающей стене...
И в тот самый момент, когда его рука остановилась он увидел ее. Да, лица было не разобрать с высоты седьмого этажа, но ее походка не давала сомнений в том, что это была Она. Духовичный встретил ее всего один раз и очень, очень давно, но после этой встречи, которая надо заметить была весьма скоротечна, в нем все поменялось, он как-то быстро угас и сник, его потом долго никто не интересовал. Наверно тогда он просто по настоящему влюбился и любовь его длилась только эти пятнадцать минут, которые они провели в какой-то дурацкой очереди. Он стоял за ней и глупо смотрел, на то как она стоит, поворачивает голову, роется в сумочке, зевает, нелепо прикрывая рот маленькой ладонью. Последствия же этой любви вылились в катастрофические поиски разрушившие его покой и психику. Странно, что тогда он не нагнал ее. После того как она ушла, он просто оторопело продолжал стоять и смотреть в пустоту, оглушенный и парализованный, думая что непременно найдет ее. Но все вышло наоборот. Прошел год, заем следующий, но она не находилась, временами ему начинало казаться, что и не было никого, что он ее придумал, когда было совсем плохо и ничего не помогало.
Так вот, как только он увидел эту чарующую походку, его сорвало, он выбежал босой на улицу и, догнав, встал на колени, слезно умоляя ее посетить его скромные покои и испить чашку вкусного чая. Она ошалело смотрела на на него и что-то невразумительно отвечала, это что-то Семен Дмитриевич восприняв как согласие, схватил ее в охапку, и чуть ли не на руках увлек к себе домой.
Дома же он ослеп, ослеп от страсти, буквально ослеп, он ничего не видел. Кое как узнав ее имя, поспешно раздевая, он повалил ее на кровать и забылся в круговороте своего влечения, неумолимого и сильного, как летний дождь после долгого и душного дня. Она же не сопротивлялась, казалось, что она знала, что однажды это случиться. На все его выпады она плавно отвечала, словно плыла по хорошо знакомой реке. Спустя час к Семену Дмитриевичу зрение так и не вернулось и вот странность, он совершенно точно чувствовал, что у его возлюбленной, у его ненаглядной и бесконечно дорогой Оленьки, которую он так долго искал и ждал - три руки.
