Все так же бесшумно мы добрались до входа в столовую. Из помещения доносился хохот и шумное веселье – похоже, зеки праздновали. Откуда только спиртное взяли? А баловались они точно не чайком. Вонь немытых тел и кислого перегара стояла такая, что впору кислородные маски надевать.

И надели бы, да нет их при себе. А жаль. Придется вдыхать этот смрад.

Отсчитав на пальцах до трех, я сорвала с пояса дымовую гранату и закинула внутрь. В панике эти придурки стали выскакивать из комнаты по одному. Прямо как по заказу. Мы их тут же аккуратно снимали с бластеров.

Бестолковое стадо.

Дым рассеивался медленно. Насчитав двадцать два трупа, я показала на пальцах, что в комнате осталось минимум восемь. Вскинув оружие, в сопровождении еще двух мигуми вошла в комнату, и тут же меня опалил выстрел из мелкоимпульсного бластера. Такие использовали охранники.

Вреда мне, конечно, это не нанесло – ткань прекрасно отражала такие заряды. Хотя небольшой ожог все же останется.

Напротив меня, за опрокинутым столом, сидели недостающие потенциальные покойники. Красные помятые лица с выпученными глазами, в которых от перепоя полопались сосуды. Они смотрели на нас так, словно пришельцев увидели.

Мы успели выстрелами снять троих, пока эти недоумки не догадались полностью укрыться за металлическими столами.

– Обмен, мигуми, нас на оставшихся охранников! – заверещал прокуренным голосом один из них.

– Сколько охранников ты мне предложишь? – флегматично уточнила я.

Это важно, потому как четверых мужчин и одну женщину мы не обнаружили. К тому же не хватало двух заключенных. Здесь в комнате обнаружилась еще дюжина трупов в черном и один полуживой паренек со следами насилия. Женщин им мало, что ли, было, чтобы еще и своего так извращено поиметь? Мерзость полная.

Мальчишка стонал от боли и скреб ногтями металлический пол. Бегло осмотрев его повреждения, поморщилась. Вот извращенцы больные. В мире, где женщин в сотни раз больше мужчин, творить такое непотребство. Мерзость!

Кровь на теле паренька была свежая и еще не подсохшая, ноги изрезаны ножом. Разбита голова. Под ним растекалась внушительная розоватая лужа. Мочевой пузырь не выдержал. Паренька стало как-то по-человечески жаль.

Сняв параметры его лица, я быстро нашла несчастного в базе. Перед глазами промелькнула пара десятков фотографий и замерло изображение девятнадцатилетнего Грегора Войсовски. С экрана визора на меня смотрел улыбающийся мальчишка с длинными вьющимися волосами. Обвинение в космическом пиратстве. А конкретно – соучастие в разбойном нападении на сухогруз, доставлявший редкие металлы с добывающих заводов из пояса Койпера в марсианские порты.

Смешно!

Да какой с него пират в его возрасте? Занесло пацана не туда, и попал под общую раздачу. Срок – пять лет в колонии строгого режима, отсидел уже три. Строго с ним обошлись и незаслуженно. При нападении никто не погиб, даже толком не пострадал, так, пара синяков у членов команды. Не повезло пареньку конкретно.

– Семерых, я отдам тебе семерых! – послышался все тот же хриплый визг из-за поваленного стола. Я уже и забыла об этих смертниках, озаботившись судьбой их жертвы.

– Хм. А чего так скромно-то?

Жестами обозначив приказ снять этих переговорщиков, я и сама двинулась к столу. Они сидели, прижавшись к столешнице спиной, поджав ноги. Зацепив мебель, я дернула ее на себя, опрокидывая на пол и оставляя мужиков без укрытия. Затем прижав дуло бластера к носу центрального, заинтересовано уточнила.

– Осталось пять человек со статусом «охрана» и два зека. Скажешь, где они, сдохнешь быстро, нет – мучиться придется очень долго.

Мило улыбаться я умела. Чумазого перекосило. Выпучив на меня покрасневшие глазищи, он оскалился гнилыми зубами, оглушая меня вонью изо рта.

– Меняю их на свою жизнь! Пока не поклянешься, что я останусь жив, – не скажу, где они.

– Неправильное решение.

Отведя бластер от его лица, выстрелом проделала ему аккуратную дыру в животе. Заключенный обмяк мешком и затих.

Переведя оружие на второго, повторила вопрос:

– Пять охранников, одна женщина, два зека. Где они?

– Наверху, – затараторил более сговорчивый сиделец, – забаррикадировалась в кабинетах. Там они, мы их выкуривали, но они прочно засели. Живые были… Не стреляй, мигуми! Я все сказал. Не вру я. Пощади, не стреляй!

– А вот это уже хороший ответ, – улыбнулась я.

Визор услужливо подсунул информацию об этом просителе. Сарус Свонт, тридцать четыре года, осужден за ограбление и соучастие в убийстве двух и более лиц. Тут же промелькнуло изображение двух умерщвленных этой тварью девочек лет десяти.

– А когда девочек убивали, что же ты для них пощады не просил? – невинно хлопая глазами, спросила я. – Не заслужили? С чего мне вдруг к тебе милость проявлять? Чем ты ее заслужил?

Мужика передернуло. По лицу скользнула еле уловимая тень раскаянья и сожаления. Хотя нет, показалось. Страх это за собственную шкуру.

– Не убивайте меня, я пойду на любую сделку…

– Предложение отклонено.

Приложив бластер к его глазу, нажала на курок. В черепе осталась лишь выжженная дыра.

Отойдя от остальных трех еще живых мужиков, коротко скомандовала:

– Зачистить тут.

Двинулась в сторону изнасилованного паренька. Но была неожиданно остановлена.

– Вы не имеете права, семьсот сорок шестая, убивать без разбору, это не в ваших полномочиях, – восемьсот восьмая преградила мне дорогу и уставилась с вызовом, открывая мне прописные истины. – Кто дал вам право судить? Мы обязаны доставить всех живых на крейсер.

– Вот это новость! – довольно хмыкнула я. – Ну тогда бери их и волоки за собой, раз они тебе так нужны.

– И где их таких умных делают? – хмыкнула в наушнике девяносто шестая, молчавшая до сих пор. Я рассмеялась.

Но веселье кончилось, стоило мне как следует рассмотреть паренька, лежащего в углу комнаты рядом с кучей уже подванивающих покойников. Его насиловали, причем жестоко. Смотреть на его повреждения было неприятно.

Молча активировав реанимационную капсулу, я приложила ее к ногам пострадавшего. Его тело словно погружалось в сплющенный мыльный пузырь. На мгновенье вспыхнула сеть стабилизирующих нитей; на мини- табло загорелся зеленый сигнал. Тело перевернулось, занимая щадящее для его повреждений положение, и взмыло в воздух.

Оглянувшись, увидела в воздухе еще с десяток аналогичных портативных медкапсул, уже с телами охранников.

– Семьсот сорок шестая, что делать с ней?

Семьсот двадцатая скорбной тенью стояла рядом с распотрошенной, но еще живой женщиной- охранницей. Вторую уже упаковали в черный пакет и осторожно разместили на магнитной платформе. Отдельно от остальных тел. Все молчали, даже еще живые зеки, все так же сидящие на полу, выглядели бездыханными изваяниями.

Мои шаги эхом отдавались от стен. Подойдя вплотную, я пыталась понять, как же быть. Медкапсул было мало, а еще пять потенциальных раненых. Но охранницу откровенно жаль, и даже выданные после диагностики шесть процентов на положительный исход не помогали принять решение.

Еще раз оглядев женщину, хотела уже отдать приказ добить, но вдруг заметила, что она что-то сжимает в руке. Осторожно разжав ее пальцы, я вытянула небольшую пластиковую карточку, с которой мне улыбалась маленькая девочка с ямочками на щечках. Светлые волосики, собранные в пышный хвостик на макушке, большие наивные голубые глаза и зажатый в маленьких руках плюшевый мишка.

Что-то дрогнуло в груди и тяжело заныло.

«Дочь», – догадалась я.

И язык не повернулся приказать умертвить ее маму. Я понимала, что поступаю неправильно, но промелькнувшее воспоминание о детстве развеяло все сомнения. Непроизвольно я сжала своего собственного кролика, лежащего в кармане, – он всегда со мной.

– В капсулу ее. Вколите дозу обезболивающего и восстанавливающие генетические хаониты, – распорядилась я, а фото малышки осторожно вложила обратно в ладонь женщине.