Очевидно, в XVI веке духовенство спокойно относилось к упованию на то, что Господь сам разберётся, кого поминают. Ну не ведают люди имени своего боевого товарища, а в поминание вставить его желают. Ничего, обозначим погибшего хоть как-то. Бог-то всё равно поймёт, для кого милость Его призывают, ведь Он всеведущ! В сущности, это позиция, соединяющая крепкую веру с разумным житейским практицизмом.

А потому «бреши» в стройном ряду крестильных имён, помещаемых в синодик, становились то шире, то уже, в зависимости от практической осведомлённости лиц, подающих список, но до конца не исчезали никогда. И никакой особенной «пренебрежительной» позиции в отношении убиенных опальных, следовательно, в списках государя Ивана Васильевича нет.

Видна огромная перемена умонастроения царя. Гордыня и суровость сменились раскаянием и покаянием. Дорого грешник заплатил за «перемену ума», но подобный поворот иначе как спасительным назвать невозможно. Кающийся грешник — нечто органичное для православия, абсолютно правильное в самой основе своей. Кающийся в грехах царь — царь, сквозь душевную глухоту услышавший Бога.

Нельзя не радоваться этой перемене. Слабость человеческая явлена Богу и отдана на милость Его. Есть в этом отчётливый знак следования евангельскому завету.

Знаменитый историк Роберт Юрьевич Виппер писал о царе Иване Васильевиче: «Его… судьба наделила исключительными данными выдающегося правителя и воителя. Его вина или несчастье состояло в том, что, поставивши громадную цель превращения полуазиатской Москвы в европейскую державу, он не мог вовремя остановиться перед возрастающим врагом, что он растратил и бросил в бездну истребления одну из величайших империй мировой истории. Опять-таки оправданием или объяснением этой невольной трагедии может служить его личная судьба: так же как он быстро исчерпал средства державы, он вымотал свой могучий организм, истратил свои таланты, свою нервную энергию».

Действительно, в первой половине 1580-х годов здоровье Ивана Васильевича напоминало корабль с дырявыми бортами и сломанной мачтой. Учёные, исследовавшие останки царя, уверены: последние годы Ивана IV омрачены не только духовными, но ещё и физическими страданиями. Его мучили отложения солей, в первую очередь на позвонках. Правителя огромной страны терзали сильные боли, он утратил прежнюю подвижность. А иностранцы, видевшие его незадолго до кончины, писали, что царь скверно выглядит и, скорее всего, скоро умрёт.

Пришло время задуматься о душе и суде загробном, где придётся давать отчёт Царю Небесному.

На протяжении всей жизни государь Иван Васильевич выказывал преданное отношение к православию. И в речах, и в посланиях он стремился показать себя верным слугой Господа.

Действительно, многое свидетельствует о том, что Иван IV был истинно верующим христианином.

Он с детских лет любил совершать богомолья по монастырям, вплоть до самых отдалённых обителей. Много молился, строго соблюдал посты, превосходно знал Священное Писание, лично составлял стихиры, тропари и кондаки. От Церкви Иван Васильевич требовал ревностного отношения к богослужению, чистоты, честности, просветительской работы и твёрдого стояния за «истинный и православный христианский закон», даже если придётся пострадать за него.

Он яростно отстаивал чистоту веры от разного рода еретических искажений и немало усилий приложил к тому, чтобы не допустить в Россию воинствующий протестантизм. К середине XVI столетия в Московском государстве вновь поднялось еретическое движение. Некоторое количество еретиков-«жидовствующих» уцелело после разгрома в начале XVI века и нашло себе учеников. Кроме того, в то время Восточную Европу переполняли идеи религиозной Реформации. Там немало нашлось сторонников самых радикальных и разрушительных учений — социнианства, антитринитаризма. Выходцы из Литовской Руси пытались вести тайную проповедь в России.

В 1553–1555 годах государь способствовал разгрому новой ереси.

В 1553 году началось расследование «дела» двух еретиков — монаха Феодосия Косого и сына боярского (дворянина) Матвея Башкина. Они отрицали многие церковные таинства, восставали против почитания икон, считали Иисуса Христа простым человеком и не видели в Церкви никакой надобности. Кроме того, Феодосий Косой склонялся к ереси «жидовствующих». Помимо этих двух вождей еретичества в «деле» были замешаны и другие люди: товарищ Феодосия Косого Игнатий, ученик того же Феодосия Фома, а также игумен Троице-Сергиева монастыря Артемий, уклонившийся в ересь ненадолго и впоследствии от неё отошедший.

Все они были в разное время схвачены и осуждены. Однако огненная казнь не коснулась никого из них. Большую часть феодосианцев разослали по монастырям. Впоследствии виднейшие еретики бежали оттуда и в разное время перешли за литовский рубеж. Сам Феодосий, а также Игнатий и Фома устроились проповедниками антитринитарного учения в городах Великого княжества Литовского. Артемий, хотя и бежал за литовский рубеж, но всё же исправился, остался в лоне православия. Он активно выступал против феодосиан.

Когда в феврале 1563 года армия Ивана IV взяла Полоцк, обосновавшегося там Фому поймали и казнили. Что касается сути учения феодосиан, то её разобрал и опроверг инок новгородской Отенской обители Зиновий. Перу Зиновия Отенского принадлежит антиеретическое сочинение, ставшее впоследствии знаменитым: «Истины показание к вопросившим о новом учении» (Казань, 1863).

Иван Васильевич позаботился о том, чтобы московский рубеж надолго стал восточной границей распространения протестантизма. Его походы на запад неоднократно принимали в ходе Ливонской войны вид военных экспедиций, направленных к религиозному очищению, борьбе с засильем «прескверных лютор». Особенную роль сыграли походы 1562–1563 годов на Полоцк и 1577 года в Южную Ливонию.

Царь лично принимал участие в религиозных диспутах с иностранными проповедниками, неизменно занимая позицию ревнителя православия. На российских землях протестантское вероисповедание разрешалось исключительно для служилых иноземцев, но не позволялось его проповедование.

При Иване Грозном к сколько-нибудь значительной власти в любой масштабной иерархии — воеводской, судебной, думной — допускались исключительно православные.

Иначе говоря, роль защитника веры царь Иван всегда выполнял с ревностью и старанием.

Одной из самых значительных заслуг царя перед Церковью и страной является введение в России государственного книгопечатания. Как уже говорилось, государь Иван Васильевич и Макарий, митрополит Московский, совместно основали Печатный двор в Китай-городе — первое отечественное издательство, деятельность которого документирована. Печатный двор поддерживался государством и Церковью, иными словами, обеспечивался финансами и кадрами на регулярной основе.

Таким образом, государь Иван IV сделал немало полезного для Церкви и долгое время искренне старался быть её верным сыном.

Проблема состоит в том, что при всей твёрдости вероисповедной позиции Иван Васильевич с первой половины 1560-х годов стремится как можно меньше стеснять себя морально и в личной жизни, и в политике. Заповеди Христовы и христианская нравственность ненадёжно связывали его страстную натуру, играя в «постановках» государя-лицедея роль декораций, но никак не стержня всего действия.

А христианство покоится на основах твёрдых и незыблемых, оно чуждается игр, его нельзя «поставить» на сцене. От артистической натуры оно требует великого смирения. Далеко не всякая артистическая личность с готовностью окунается в стихию смирения. И уж совсем редко — доходит до глубин самоочищения.

Уже в 1564 году, вскоре после смерти митрополита Макария, пользовавшегося у Ивана IV большим духовным авторитетом, государь пишет Курбскому о новой своей позиции по отношению к Церкви: «Нигде ты не найдёшь, чтобы не разорилось царство, руководимое попами. Тебе чего захотелось — того, что случилось с греками, погубившими царство и предавшимися туркам?» До начала опричнины святитель Макарий неоднократно печаловался о судьбе опальных вельмож, осуждённых на казнь. Пользовался правом «печалования», по всей видимости, и митрополит Афанасий, преемник Макария на Московской кафедре. Однако с установлением опричнины царь всё реже прислушивается к голосу Церкви. Он стал крайне отрицательно относиться к попыткам архиереев избавить «изменников» от смерти. Именно в этом состояла главная причина его конфликта с митрополитом Филиппом, пришедшим на место Афанасия.