Здесь у него образуется собственная служилая корпорация, которую царь наберёт сам, с помощью немногих доверенных лиц, никак не принимая в расчёт интересы «княжат». Здесь у него составится собственная Дума, чья компетенция распространится на земли удела, а с годами расширится и захватит львиную долю важнейших «земских», то есть общегосударственных дел. Здесь у него появится собственная армия; основой вооружённых сил опричнины станет новый «офицерский корпус» из тысячи человек, также отобранных без учёта интересов высшей аристократии. Здесь у него сконцентрируются запасы, предназначенные для расхода на опричных служилых людей. И всё это станет управляться из особой резиденции («двора») вне Кремля.
В дополнение к прочему Иван Васильевич берёт из общегосударственной казны «на подъём» колоссальную сумму — 100 тысяч рублей. По ценам середины XVI века большой каменный храм строился на тысячу рублей…
Стоит подчеркнуть одно немаловажное обстоятельство: до 1567 года в опричной армии и в опричных органах управления не появится ни единого представителя знатнейших родов «княжат». Да и между 1567 и 1570 годами они там присутствовали как исключение, редкие одиночки.
Титулованная знать была представлена в опричнине с первых месяцев её существования, но лишь второстепенными и третьестепенными семействами.
Высокородным «княжатам» на верхи опричнины путь заказан. В опричную Думу и в воеводский корпус опричных вооружённых сил рекрутировались представители старинных московских боярских родов, небольшое количество худородных выдвиженцев и несколько семейств из среды второстепенной титулованной знати.
На этом стоит остановиться подробнее. Опричнина не являлась чистой «новиной», абсолютно оторванной от жизни русского общества. В ней, в этой «царской революции», многие социальные слои видели для себя выгоду, а потому оказали ей активную поддержку.
Прежде всего, речь идёт о московских родах нетитулованной знати, то есть о той части боярства, которая оказалась в значительной степени оттеснена от высших постов в армии и Боярской думе «княжатами». Так, в числе главных советчиков Ивана IV при учреждении опричнины оказались Алексей Данилович Басманов-Плещеев и Василий Михайлович Захарьин-Юрьев. Оба представляли названный слой, притом Басманов-Плещеев, будучи блистательным полководцем, никак не мог получить в армии командование самостоятельным соединением, играя в результате роль «вечного второго»; а у Захарьина-Юрьева ещё дед оказался жестоко обижен, столкнувшись с тем, что его, недавно взявшего Дорогобуж, поставили в действующей армии на второстепенную должность, отдав предпочтение «княжатам».
В опричную Боярскую думу, а также в круг опричных воевод вошли представители древних боярских родов Плещеевых, Колычёвых-Умных, Захарьиных, Бутурлиных, Пушкиных, Чеботовых, Борисовых-Бороздиных. Иными словами, московская нетитулованная знать полагала (и не без основания), что с помощью опричнины сможет вернуть себе утраченные ранее позиции.
В опричнину — главным образом на роль ведущих воевод — с охотой пришли второстепенные «княжата», которым прежде путь наверх закрывал мощный слой самого родовитого и могущественного «княжья». Таковы, например, князья Телятевские, Хворостинины (эти и в думу опричную вошли), Охлябинины, Сицкие, Гвоздевы-Приимковы и, разумеется, влиятельнейшие в опричнине Вяземские. Их интересовала карьера, прежде всего военная, и с помощью опричнины они действительно поднялись намного выше, чем могли рассчитывать без неё.
Наконец, в эпоху опричнины царь допустил на воеводские посты и в Боярскую думу верхи дворянства. Иными словами, людей, которые никак не могли тягаться со знатью, а потому вне опричнины не имели ни малейшего шанса прорваться к вершинам власти. Вот их круг: Грязные-Ильины, Малюта Скуратов-Бельский с роднёй, Константин Поливанов, Михаил Безнин, Роман Алферьев, Игнатий Блудов и другие. Опричнина подняла их высоко. Однако при всём том никто из «худородных» никогда не командовал самостоятельным полевым соединением, не получал боярского или же окольнического чина. Все они в лучшем случае — воеводы отдельных полков и думные дворяне. Некоторые (как тот же Малюта) в основном исполняли роль карателей. Иные (как, например, Безнин) выполняли ответственные поручения царя на военной стезе, в дипломатической работе или как администраторы. Их не столь уж много, этих неродовитых «выдвиженцев» Ивана IV, но и не ничтожно мало. Все они — до единого! — имели основания по гроб жизни испытывать большую благодарность Ивану Васильевичу и его детищу, опричнине.
Можно сделать вывод: как минимум первые годы существования опричнина пользовалась поддержкой нескольких общественных групп. Из них рекрутировались опричные управленцы и военачальники.
Подобная социальная основа сохранялась у образованного в 1565 году учреждения весьма долго: от основания опричнины до первых месяцев 1570 года. Впоследствии этот порядок был разрушен. О причинах его падения речь пойдёт ниже. Но до того — целых пять лет! — опричнина в принципе обходилась без княжат «первого ранга».
И если взглянуть на опричнину как на проект масштабной военно-политической реформы, то сначала он выглядел разумной системой мер, в основу которой положена логика политической борьбы. Вот только претворение опричного проекта в жизнь вызвало мощнейший кризис. Перед лицом его все проблемы 1564 года кажутся сущей мелочью.
Важно не только что делает высшая власть, но и как она это делает.
Историк В. О. Ключевский дал исключительно точную формулировку психологических причин, подвигнувших царя на введение опричнины: «…потеря нравственного равновесия у нервного человека». Да, это, скорее всего, верно. Но «потере равновесия» предшествовал длительный период напряжения. Сброс напряжения мог произойти и не столь радикальным способом. Однако в 1564 году царь почувствовал себя подобно актёру в ситуации, когда сцена не задалась, остальные играют из рук вон, постановка в шаге от провала… Нервный срыв суммировал гнев, страх, а также неприятное ощущение, что вся «труппа» выступает непутём и это грозит самыми неприятными последствиями.
В политическом смысле Ключевский определял опричнину как «убежище», где «царь хотел укрыться от своего крамольного боярства». Но это не совсем так.
«Напуганный отъездом Курбского и протестом, который тот подал от имени всех своих собратий, — пишет знаменитый историк Сергей Михайлович Соловьёв, — Иоанн заподозрил всех бояр своих и схватился за средство, которое освобождало его от них. Положить на них… опалу без улики, без обвинения, заточить, сослать всех, лишить должностей, санов, лишить голоса в Думе и на их место набрать людей новых, незначительных, молодых… — это было невозможно… Если нельзя было прогнать от себя всё старинное вельможество, то оставалось одно средство — самому уйти от него; Иоанн так и сделал».
Но и это слишком просто. Смысл опричнины — иной. Он прочитывается в официальных документах того времени.
Государев удел, особая армия, особая администрация и получили название опричнины. В неё вошли северные черниговские, тверские и ростово-суздальские земли. Они отличались плодородием, издревле осваивались, были густо заселены и представляли собой золотой фонд русской пашни. Кроме того, перечисленные области расположены относительно недалеко от главных опричных резиденций Ивана Васильевича — Александровской слободы и Московского замка[65]. А значит, у командования появлялась возможность быстро собирать опричную армию в кулак.
Итак, царь забрал себе под полное самодержавное правление часть России, завёл себе там новый аппарат управления, а главное, новую армию. Она, по мысли государя, должна была стать безотказным инструментом военных побед, полностью и без всяких ограничений подчинённым его воле.
Резюмируя, автор этих строк видит в опричнине военно-административную реформу, притом реформу необходимую, верную в идее, но непродуманную и в итоге неудавшуюся. Она была вызвана общей сложностью военного управления в Московском государстве и, в частности, «спазмом» неудач на Ливонском театре военных действий. Опричнина представляла собой набор чрезвычайных мер, предназначенных для того, чтобы упростить систему управления (в первую очередь управления вооружёнными силами России), сделать его полностью и безоговорочно подконтрольным государю, а также обеспечить успешное продолжение войны. В частности, важной целью было создание крепкого «офицерского корпуса», независимого от самовластной и амбициозной верхушки «княжат». Борьба с «изменами», как иллюзорными, так и реальными, была изначально второстепенным её направлением. Царь обретает полностью подконтрольную и в материальном смысле превосходно обеспеченную воинскую силу. Он может использовать её для перелома в военных действиях на литовско-ливонском фронте (приоритетная задача), а может просто защититься ею от «внутреннего врага» (если понадобится). Отменили же опричнину, поскольку боеспособность вооружённых сил России она не повысила, как задумывалось, а, напротив, понизила и привела к катастрофическим последствиям, в частности, сожжению Москвы в 1571 году.
