Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Крымцы обложили Пронск, открыли по нему огонь из оставшихся пушек, пошли на штурм. Но маленький гарнизон во главе с Василием Жулебиным из боярского рода, исстари служившего московским князьям, встретил их ответной пальбой. Запёршись в крепостице, горожане не устрашились татар, приняв решение стоять насмерть. Крымские мурзы, видя большую убыль в бойцах, начали было переговоры с Жулебиным, обещая милостивое отношение, если воевода добровольно сдаст Пронск. Тот ответил: «Божьим попущением город ставится, а без Божией воли кто может его взять? Хан же пускай помедлит под стенами ещё немного: как раз идут по его следам государевы воеводы».

Сахиб-Гирей приказал готовиться к новому приступу. Жулебин в ответ вызвал всех, кто мог носить оружие, на стены. С мужьями пришли и жёны. У невысоких башен складывали заострённые колья, которыми собирались сбивать татар с лестниц, груды тяжёлого камня, ставили котлы с кипятком. Тайком в Пронск пробрались семеро бойцов из отряда князя Микулинского. Они подали весть о скором подходе большой московской рати. Осаждённые радовались доброй вести, ждали скорого избавления. Один из горожан попал тогда в плен к татарам. От них хан узнал о приближении русского войска. Не столь уж многое грозило крымцам: Микулинский располагал лёгким отрядом, прочие же воеводы не решились преследовать Сахиб-Гирея. Русские военачальники опасались покидать Окский оборонительный рубеж: не попробует ли противник под видом отступления перейти реку в другом месте? Но, убоявшись новой неудачи, враг опять отступил, спалив осадные сооружения и уничтожив собственные пушки. Быстро переправившись за Дон, крымцы бежали не останавливаясь.

Столица, да и вся Русь праздновали большую победу. Воевод, побывавших в деле, от имени государя-отрока щедро одаривали шубами, драгоценными кубками.

Стояние на Оке близ Ростиславля и последующие боевые действия 1541 года показывают, что за четверть века борьбы с Крымским ханством Московское государство создало мобильную военную машину, эффективно обеспечивающую защиту южных рубежей. Войска оборонительной армии действуют слаженно, быстро маневрируют, умело используют полевую артиллерию для укрепления Окского рубежа. Однако при всём том угроза прорыва татар в коренные земли Руси остаётся, и в Москве к ней относятся со всей серьёзностью.

В 1552 году крымцы едва не сорвали наступление русской армии на Казань.

А после взятия Казани бывший «юрт Казанский» стал предметом многолетних жестоких раздоров с Крымом. Хан упорно требовал отдать Казань ему, Иван IV столь же упорно отстаивал новое приобретение России.

В 1555 году против подступающих крымцев отправилась небольшая русская армия под командованием Ивана Васильевича Шереметева-Большого. Поход его закончился героически и… страшно. Армия Шереметева столкнулась у села Судбищи с превосходящими силами крымцев, выдержала отчаянную рубку, на начальном этапе даже потеснила врага, однако была разбита после того, как сам Шереметев получил тяжёлое ранение. Отступавшие русские части могли превратиться в лёгкую добычу хана. Наступил критический момент: царским полкам грозило уничтожение.

От гибели их спас энергичный воевода Передового полка Алексей Данилович Басманов-Плещеев. Вместе со своим помощником Степаном Сидоровым он собрал разрозненные толпы русских и приказал создать из полковых обозных телег укреплённую позицию. Хан обрушился на отряд Басманова всеми силами — тщетно! Бросил против него команду Пищальников — никакого продвижения! Велел открыть по кошевым возам артиллерийский огонь, однако и тут не преуспел. Воевода с бойцами «отсиделись», положив на месте множество атакующих. Степан Сидоров получил в том бою смертельную рану, от которой потом скончался. Однако боевое ядро армии всё-таки уцелело и дождалось отступления крымцев, так и не сумевших взять обозную «крепость».

Царь вышел с войсками к Туле — на выручку полкам Шереметева. Ивана Васильевича отговаривали от столь опасного шага, но он решил возглавить армию.

Измотанное вражеское войско побоялось вступать в бой с основными силами русских. В свою очередь, полки под водительством государя не стали преследовать отступающего неприятеля. Таким образом, Иван IV показал подданным: у него хватает мужества и воли выйти против самого опасного врага, «за державу» он «стоятелен»… Вместе с тем всерьёз рисковать удачным исходом противостояния царь не стал, отказавшись от преследования.

Это может показаться признаком нерешительности. Но на самом деле Иван Васильевич принял взвешенное решение. Оторвавшись от коренных земель Руси, полевое соединение могло наткнуться на свежие отряды крымцев и подвергнуться уничтожению. Разгром московского войска в южных степях означал бы одно: столица осталась без защиты и без монарха. Как при Батые.

Ничего подобного не произошло, крымцам не удалось глубоко вклиниться в коренные земли Руси, не удалось пробиться к Москве. Их остановили, пусть и дорогой ценой.

Но на этом их набеги не прекратились. Татар ждали каждый год с готовностью драться не на жизнь, а на смерть.

БОЯРСКИЙ МЯТЕЖ

В марте 1553 года царь слёг с тяжёлой болезнью, от которой не чаял оправиться.

Некоторые историки считают, что Ивана Васильевича пытались отравить. Он повзрослел, приобрёл волю к власти, уже не давал себя контролировать во всём и везде. Так не пора ли его «убрать с доски», могли подумать властолюбивые аристократы, ещё несколько лет назад располагавшие всей полнотой власти…

Впрочем, это только догадки.

Царь почувствовал приближение смерти. Он пишет завещание и велит привести к присяге своему сыну Дмитрию Ивановичу бояр, а также своего ближайшего родственника — князя Владимира Андреевича Старицкого[40]. Последний мог в создавшейся ситуации стать претендентом на престол. А значит, опасным конкурентом царевичу.

Сын государя ещё младенец, править он не способен.

Могла повториться ситуация, какая была в детские годы самого Ивана Васильевича: опять безвластие государя-сироты, опять распри вельмож, опять интриги, опять кровь, опять интересы государства в забвении.

Большинство бояр не изъявили воли к сопротивлению. Некоторые из осторожности сказались хворыми. Но Старицкие не торопились повиноваться. Видимо, слишком велик был соблазн унаследовать престол от Ивана IV, оттеснив ребёнка. Некоторые вельможи (князь Д. Ф. Палецкий, князь Д. И. Курлятев, казначей Н. А. Фуников-Карцов) начали со Старицкими переговоры. В ходе этих переговоров явственно прозвучало предположение, что новым государем будет не малолетний Дмитрий Иванович, а вполне взрослый Владимир Андреевич.

Удельный князь, то ли по странному совпадению, то ли из желания подбодрить служильцев своего малого двора перед серьёзным кризисом, может быть, перед большой кровью, как раз в этот момент начал раздавать им денежное «жалование»…

Заподозрив злой умысел, бояре и вельможи, остававшиеся верными хворому царю, «начаша… беречися и князя Володимера Ондреевича ко государю часто не почали пушати».

Сильвестр также пытался помочь Старицким. Он обратился к боярам, затворившим перед Владимиром Андреевичем двери царских покоев, с укоризнами: «Из-за чего не пускаете? Родной человек к государю доброхотнее вас, бояр!» Но те отвечали: «На чём дали присягу Ивану Васильевичу и сыну его князю Дмитрию, то и делаем!»

Князь И. М. Шуйский, а также Ф. Г. Адашев затеяли настоящий скандал. Летопись повествует: «И был мятеж велик и шум, и речи многия в всех боярех, а не хотят пеленочнику служити». Не кого-то, а царского сына издевательски называли «пеленочником»…

Сторонники и противники принятия присяги «бранились жестоко». Оказалось, что противников принесения присяги мальчику не столь уж мало. Кажется, неповиновение начало разрастаться как снежный ком.

Сам царь с ложа болезни принялся воодушевлять верных ему людей. Оробевшим Захарьиным-Юрьевым, прямой родне царевича Дмитрия, он бросил: «А вы… чего испугались? Али чаете, бояре вас пощадят? Вы от бояр первые мертвецы будете! И вы бы за сына моего и за матерь его умерли, а жены моей на поругание бояром не отдали!» От прочих, сомневающихся или уже склонившихся к неповиновению, Иван Васильевич требовал: «Я вас привожу к [крестному] целованию и велю вам служить сыну своему Дмитрию! А если вы сыну моему креста не целуете, значит, иной у вас государь! Вы свои души забыли!»

вернуться

40

Князь Владимир Андреевич Старицкий приходился внуком Ивану III Великому, создателю Московского государства, так же как и сам Иван IV. Но отцом Ивана IV был Василий III — второй сын Ивана Великого, а отцом Владимира Старицкого — шестой, самый младший из сыновей Ивана Великого. Как потомок государя московского по прямой он имел законное право на трон, если бы у Ивана IV не оказалось сыновей или они были бы по какой-то причине признаны не способными к правлению.

24
{"b":"767062","o":1}