Отношения между Иваном Васильевичем и его воеводами, как можно было убедиться, — далеко не безоблачные. Вероятно, не столько руководит он, сколько руководят им. Это порождает конфликтные ситуации. Царь, в памяти которого оставались свежи воспоминания сиротского детства, вновь оказывается в ситуации, когда не он контролирует происходящее, а, скорее, собственные воеводы контролируют его действия. Должно быть, время от времени он испытывал настороженность, чуть ли не страх в отношении военачальников-аристократов.

Однако в целом результат положительный: колеблющейся воли молодого государя и понимания его воевод, что дело делать надо, оказывается достаточно для триумфального «Казанского взятия».

В двадцатых числах августа 1552 года русские полки плотно обложили Казань со всех сторон. Дворянская конница и стрелецкая пехота поставили шатры, заняли дозорами все дороги, ведущие из города. Позднее подошёл обоз. Позже всех подтянулась к стенам города тяжёлая осадная артиллерия. Её доставили по Волге на больших судах. В ту пору Московское царство обладало первоклассной артиллерией, притом пушкари, как уже говорилось, проходили суровое обучение. На учениях они стреляли зимой, в лютый мороз, по многу часов.

Русские войска, преодолевшие пустынную, голодную местность, готовы были драться насмерть. Численностью они намного превосходили защитников города. По свидетельству очевидца[31], под Казань пришло около 90 тысяч русской конницы и пехоты. Конница по численному составу во много раз превосходила пехоту. Она состояла из дворянского ополчения, дворянских боевых холопов и казаков. Вообще главной силой русской армии XVI века являлась именно конница. Конные дворяне вооружались щитами, саблями, луками, копьями, боевыми топорами, сулицами (дротиками). Те, кто побогаче, носили кольчуги. Те, кто победнее, облачались в «тегиляи» — стёганые «доспехи» из плотного материала. По отзывам иноземцев, русская конница того времени обладала феноменальной выносливостью и могла вести бой в тяжелейших условиях. Русскую пехоту составляли стрельцы. Их главным оружием являлась тяжёлая «пищаль». Кроме того, стрельцов вооружали «бердышами» — боевыми топорами на длинной рукояти, приспособленными для нанесения как рубящих, так и колющих ударов.

Казанцы были полны отчаянной решимостью обороняться: 30 тысяч бойцов, собранных для защиты города, мощные укрепления. Казанский хан оставил сильную рать за пределами города для нападений на русские позиции. Вместе с собой казанцы заперли в городе иностранных купцов, не оставив им иной возможности выжить, только как вместе с ними защищать крепостные стены. Особую надежду татары возлагали на турок и армян: те слыли превосходными артиллеристами. Некоторых татары приковали к орудиям железными цепями.

Хозяева города знали: когда царские ратники начнут освобождать многочисленных, страшно измождённых русских рабов, пощады их господам не будет.

Царь выехал на холм в версте от стен города и велел развернуть боевые знамёна. Затем он принялся объезжать Казань по кругу. По традиции его сопровождали воеводы, дьяки, почётная охрана. Войска видели: государь изучает местность, готовит удар. Однако Иван Васильевич больше слушал разговоры старших воевод. Они по опыту знали, где лучше поставить пушки, а откуда повести ратников на штурм. Молодой царь учился: когда-нибудь и ему придётся самостоятельно продумывать план битвы или осады. А пока следует смотреть и слушать, как это делают люди, поседевшие в сражениях и походах.

Казанский кремль являлся «крепким орешком». В ханские времена высокие стены его были сложены из мощных дубовых брёвен. Они покоились на высокой земляной насыпи. Между двумя рядами брёвен татарские строители насыпали камни и песок, придав укреплениям дополнительную мощь. Их окружал глубокий ров. На стенах и башнях стояли пушки. Казанские татары давно знали «огненный бой» и управлялись с артиллерийскими орудиями не хуже русских. Современный Казанский кремль с каменными стенами — детище русских зодчих. От древней ханской крепости ничего не осталось.

Русские ратники поставили вокруг города 150 больших и средних орудий. Пушкари били из них постоянно. Грохот пушек слышался днём и ночью. Скоро артиллерия татар был подавлена, и только лучшие стрелки казанские всё ещё посылали в сторону царского войска свинец из пищалей.

По ночам Ивана Васильевича, спавшего в походном шатре, будили звуки жестокой сечи: казанцы во время вылазок пытались захватить или испортить московские пушки. Он велел войскам отсыпаться днём, но гром канонады не давал им делать это.

Каждый день царь объезжал свои полки, советуясь с воеводами, укрепляя воинов словом и одаривая их.

Однажды ранним утром воеводы вывели царя из шатра и показали большое исламское знамя, раскачивающееся над крепостной стеной. Ему объяснили: так казанский хан Едигер призывает своих слуг ударить из лесов и болот в спину царским воинам. Иван Васильевич приказал немедленно поднимать войско. Ударили большие воинские барабаны, запели трубы. Сквозь эти звуки издалека донеслись гиканье и посвист черемисской конницы, союзной татарам. Черемисы нападали снова и снова, беспокоили тылы русского воинства, наносили урон, норовили захватить пушки.

Иван Васильевич созвал большой воинский совет. Воеводы один за другим подтвердили то, что он и сам уже понял: нельзя сражаться на два фронта одновременно. Люди измотаны, всё время пребывают в ожидании нового нападения. Старшие воеводы посоветовали разделить армию: половину направить бить черемисов, в то время как вторая будет охранять орудия и стан. Царь, поразмыслив, согласился. Князья Горбатый-Шуйский и Микулинский повели стрельцов и дворян на черемису.

Несколько дней спустя мобильные силы русских вернулись с победой. Часть их осталась лежать в лесных дебрях или погибла при штурме хорошо укреплённых городков неприятеля. Зато уцелевшие пришли с богатой добычей и множеством пленников. Татарам уже не от кого было ждать помощи, но они не сдавались. В русском стане эту отвагу принимали с досадой, но и с уважением.

Казанцы за каждыми воротами, за каждой брешью, пробитой ядрами русских пушек, устроили земляные насыпи и вели ответный огонь. В случае приступа многие царские ратники погибли бы, не успев добежать до стен. Слишком дорого обойдётся освобождение соотечественников из рабства…

Тогда Иван Васильевич принял первое в своей жизни самостоятельное воинское решение. Он призвал «розмыслов», а заодно с ними учёного русского дьяка Ивана Выродкова, большого знатока фортификационных дел. «Розмыслами» называли в ту пору иностранных специалистов инженерного профиля, нанятых на русскую службу. В Москве традиционно предпочитали нанимать искусных немцев и итальянцев. Один из иноземцев, посетивших тогда Россию, со знанием дела писал: «Император обладает теперь многочисленной артиллерией на итальянский образец, которая ежедневно пополняется немецкими служащими, выписанными сюда на жалование. Она в достаточном количестве снабжена бомбардирами, превосходно устроена, обучена и постоянно упражняется, получая известные награды и отличия…»

Собравшись у царя в шатре, Выродков и розмыслы сказали: город взять можно, вот только подойти к делу надо иначе. Одного обстрела стен из орудий для победы недостаточно. Пушки должны бить по казанцам… сверху. А порох должен работать не только в пушечных стволах. Найдётся для него и другое применение.

На следующий день русские бойцы в отдалении от казанских стен, вне досягаемости вражеского огня принялись строить большие башни из брёвен, а потом ставить на них пушки. На самую большую, тринадцатиметровую, установили десять крупных орудий.

26 августа 1552 года к воротам Казани — Царёвым, Тюменским, Арским и Салтыковым — начали подкатывать осадные башни-туры. Перед турами шли служилые казаки, боевые холопы, а также стрельцы, постоянно бившие по татарам из пищалей. За громоздкими деревянными башнями двинулись хорошо вооружённые дворяне под командой воеводы Михаила Ивановича Воротынского. Сзади Воротынского поддерживали пальбой из осадных орудий. Но неприятель вёл ответный огонь.