Напротив него разместился молодой парень, чья физиономия показалась Шумилову смутно знакомой. Проводница несколько раз заглянула в их купе, предлагая чай, кофе, печенье и при этом, все время улыбалась, не отрывая восторженных глаз от молодого человека. Тот принимал чужое внимание как должное, сдержанно улыбался в ответ, несколько покровительственно кивал головой.
– Спасибо, спасибо, не надо! – пару раз произнес он.
– Какие любезные здесь проводницы! – заметил попутчик, повернувшись к Шумилову, едва дверь в купе закрылась.
– Мне показалось или я вас где-то видел? – спросил Николай Поликарпович.
– Возможно на ТиВи. Я Стас Мишин, журналист, веду аналитическую программу «Криминал недели».
– На канале?
– На ТВ-6. Вероятно, там вы меня и видели. Вообще-то я раньше работал с Невзоровым. Мы делали шестьсот секунд с ним и Светой Сорокиной, потом я ушел, так сказать, в свободное плавание.
– Вспомнил. Я видел вашу передачу, – сказал Шумилов, поблагодарив перед этим проводницу, которая принесла стакан с чаем. Стакан, как в старые добрые времена, был в подстаканнике из нержавеющей стали. Проводница в этом время, засмотревшись на соседа Шумилова, чуть не пролила чай на брюки Николаю Поликарповичу.
– Ой, извините! – виновато обронила она, – поезд сильно качает.
– Ничего-ничего! – ответил Шумилов. – Бывает.
Проводница вышла.
– А вы пользуетесь успехом у слабого пола, – заметил Шумилов.
– Есть немного, – усмехнулся телеведущий. – Честно говоря, этих поклонниц столько, что я на них не обращаю внимание. Они как трава у дороги, вернее, как полевые цветы. Когда захотелось, тогда и сорвал. С одной стороны, притупляется инстинкт охотника, самца, а с другой…
– В смысле, не царское это дело? – засмеялся Шумилов.
– Типа того…
Мишин открыл кейс и извлек оттуда небольшую плоскую бутылку коньяка, на которой Николай Поликарпович прочитал надпись: «Хеннесси ХО». Коньяк был достаточно дорогим и Шумилов пил его только раз, года два назад, когда их угощал один предприниматель в Уральске. Они тогда предотвратили покушение на владельца сети ювелирных магазинов.
– Прошу! За дорожное знакомство! – предложил Мишин, разлив коньяк в небольшие складные железные стаканчики, которые телескопически удлинялись. – Посуда не бог весть какая, но в дороге удобно. Извините, а вас как зовут?
– Николай Поликарпович.
– Редкое отчество, – хмыкнул Стас.
Шумилов не стал изображать из себя зануду и педанта, принял предложение Мишина и выпил. Коньяк, действительно, был хорош. Он закусил шоколадкой, любезно предложенной журналистом, сделал несколько глотков чая и почувствовал, как приятное, расслабляющее тепло обволокло все тело.
– Что-то мы все обо мне, да обо мне. А вы? Работник, какого фронта? – поинтересовался Мишин.
Шумилов не хотел раскрывать место своей настоящей работы – начнутся ненужные расспросы, проявление профессионального любопытства со стороны соседа и в его голове возникло несколько вариантов ответа.
– Знаете, – улыбнулся Шумилов, – моя работа не представляет особого интереса. Я тружусь, как говориться, на чиновничьей ниве, а именно в пенсионном Фонде.
– Так это вы не платите пенсии нашим бедным старикам? – с деланным негодованием поинтересовался Мишин.
– Что вы, Стас! Мы всего лишь передаточное, промежуточное звено между бизнесом и карманами пенсионеров. Нет денег от предпринимателей, нет и пенсий. Все очень просто. Вы может, помните, года три назад Чубайс, будучи вице-премьером, создавал ВЧК – чрезвычайные комиссии по контролю за сбором налогов? Так вот, положение с того времени только ухудшилось.
– Но тогда, как же ваше учреждение выходит из положения? – удивился Мишин.
– Государство выручает. Оно сейчас разбогатело на нефти. Впрочем, эти проблемы для вас, наверное, неинтересны. Давайте поговорим лучше о вас.
Как всякие публичные лица, телезвезды, Мишин привык быть в центре внимания, и другие люди интересовали его постольку поскольку. Он и спросил-то о работе Шумилова, чтобы соблюсти вежливость, неписаный кодекс дорожного знакомства. На самом деле его всегда привлекали разговоры только о своей собственной персоне, и Шумилов без труда это понял.
– Вам нравится моя аналитическая передача? – спросил Стас, снова наливая коньяк.
– Аналитическая? Разве «Криминал недели» аналитическая передача? Мне казалось, скорее, информационная.
– Ну что вы, что вы! – не согласился Стас, чуть пригубив коньяк. – Самая что ни на есть аналитическая.
– Чтобы называться аналитической, нужно что-то анализировать. А вы информируете о преступлениях, не более того.
– Какой вы, однако, жесткий! Настоящая аналитика стоит дорого. Привлечь ведущих типа Киселева или Доренко наш канал не может, а рейтинг, для нас вопрос престижа. Его надо поддерживать. Поэтому отчасти вы правы. С другой стороны, мы проводим журналистские расследования и в любом расследовании всегда есть элемент аналитики.
– Согласен, однако, ни одного расследования в ваших передачах я не видел. Только выезд на место происшествия и кучи трупов. Не кажется ли вам, что на экране и так слишком много насилия?
– Окей, на это я отвечу так: народ любит, когда ему щекочут нервы. Древнеримский слоган насчет хлеба и зрелищ актуален и сейчас. И тут ничего не поделаешь! Если вы посмотрите западное телевидение, то увидите нечто похожее.
– А как же насчет того, чтобы сеять разумное, доброе, вечное?
– Это неформат, на ТиВи не катит. Скорее, сеять ужасное, страшное, глупое…
– Чем же вас сейчас привлек Нижний Новгород? Сахарова там давно нет, да и на Немцове сенсаций не сделаешь, ведь пора его губернаторства безвозвратно прошла.
Мишину не понравились намеки Шумилова.
– В ваших словах слышится сарказм, Николай Поликарпович, – заметил он, криво усмехнувшись. – Сарказм, всего лишь управляемый гнев. Не думал, что у работников вашего фонда есть на него право и что вы столь плохо относятся к нам, телевизионщикам.
– У меня есть свое частное мнение, как у любого человека и оно не зависит от директивных указаний сверху. Но если я вас чем-то обидел, то ради бога, прошу извинить!
– Ничего, пустяки! – миролюбиво заметил Стас. – Мы будем в Нижнем снимать рекламные предвыборные ролики.
– В поддержку нового президента?
– Естественно, я думаю, народ его выберет. Особенно после Ельцина. А насчет расследований… – Мишин задумался, – у нас было несколько тем. Вероятно, вы их пропустили.
Он замолчал, стараясь припомнить какую-нибудь нашумевшую передачу, в которой был подан сенсационный материал, но с ходу вспомнить ничего не смог. Его взгляд скользнул по стеклу вагонного окна. Шумилов следом тоже посмотрел в окно, наполовину задернутое белыми занавесками с вышитым на них голубым буревестником. Мимо в сумраке проплывали едва различимые огоньки. Земля во многих местах укрытая снегом, отсвечивала бледным светом луны, и потому было довольно светло. Вагон чуть заметно покачивало, ложечка в опустевшем стакане слегка позвякивала под стук колес. Обычные дорожные звуки.
– Любите Семенова? – спросил Стас, переведя взгляд от окна на столик.
– Решил перечитать, – ответил Шумилов. – Мне нравится, когда писатель пишет умно, дает пищу для размышлений. Раньше весь Союз им зачитывался. Его книге были в списке дефицитных вещей.
– Да, один из лучших певцов Советской империи!
– Если в моих словах вам слышится сарказм, то в ваших словах определенно иронический подтекст. Семенов жил в то время, писал о нем, но не воспевал. И потом, откуда вы взяли, что СССР был империей? – удивился Шумилов.
– Это расхожее определение. Между прочим, никем из политологов не оспаривается, – Стас многозначительно поднял брови. – А что, в пенсионном фонде думают не так?
– Не знаю, как думают в фонде, а я вам скажу свое мнение. Есть несколько признаков, по которым ту или иную страну можно отнести к империи. Первый, как создавалось государство: силой или добровольно. Вы, наверное, из истории знаете, что в СССР национальные республики вошли добровольно.
