– Жил здесь когда-то, Охотник. Давно жил. Но он уже умер, увидеть его Вы не могли, так что не думайте об этом, – объяснила миссис Арнье. Она закрыла окно, из которого веяло вечерней прохладой, пошла в сторону двери. Как и в тот раз, когда Фабрис рассказал ей о своих планах, она вся поменялась, глаза ее потухли, стали задумчивы. Все это значило одно – об этом охотнике стоит задуматься.

Вечером, сделав несколько заметок, Фабрис убрал все со стола и подошел к окну. За окном все еще висело солнце, что только сейчас вновь показалось из-за облаков. Садиться за край оно, по всему видимому, не собиралось, но назвать его можно было лишь догорающим. Свет его освещал деревню, лес, искрился в нежной глади озера, но почти совсем не грел, в комнате уже было холодно, как ночью.

Фабрис взял со стола лист со своими вчерашними заметками и снова сложил из него самолетик. Такой же, как и вчера. Но потом разобрал его и пересобрал заново, внеся некоторые изменения. Когда все было готово, он высунулся в окно и запустил самолетик в небо, в котором застыли вечерние облака. Самолетик сделал несколько пируэтов, пронесся над всей площадью и врезался в крышу стоявшего напротив дома. Прямо за этим домом начиналось озеро, а дальше возвышался лес, над которым догорало вечернее зарево.

– День третий. Все еще жив, – проговорил Фабрис, включив записывающее устройство. – Ученых здесь не любят. Почти все боятся меня, как будто нет большего проклятия для рода человеческого, чем общение с южанами. В целом, местечко красивое и если бы не манера местных отсылать всех к черту и тыкать в лицо ружьем, можно было бы пожить. Как и ожидалось, в выслеживании зверей я не смыслю ровно ничего. Исследованный мною лес на первый взгляд не населяет ни одно животное, если правда не называть так разных безумцев, в которых здесь нигде нет недостатка. Одного я встретил в лесу недалеко от озера. Сначала он хотел продырявить мне башку, но потом одним глотком истребил весь мой запас виски и посоветовал бежать отсюда. Тут у них явно что-то не так. Что именно, я не знаю, но готов поклясться, что каждый житель хранит какую-то особенную тайну. Мне кажется, что за этой тайной кроется именно то, что я ищу. Они здесь все явно хотят, чтобы я поскорее отсюда сбежал, или хотя бы подох, но так просто им от меня не отделаться.

9

Амеди перелез через изгородь и оказался перед дверью каменного дома, окна которого выходили к берегу озера. Солнце еще не успело заползти за край, но свет его скрыла пелена облаков, кругом стоял мрак. В нескольких шагах в стороне билась о берег вода и гремели галькой привязанные лодки. Амеди постучал. Со стороны пристроенного к дому деревянного сарая залаяли собаки, над домом послышался гул спугнутой стаи птиц.

– Кто? – послышался из-за двери голос.

– Миссис Арнье прислала меня… – проговорил Амеди. Он залез рукой в карман и достал оттуда измятую записку.

– Какого черта она тебя прислала? – вновь послышалось из-за двери. В этот же миг лязгнул затвор, дверь открылась и вечерний свет вырисовал за ней черты мистера Мона. Он пытался прикурить, но не мог зажечь спичку.

– Чертова сырость. Все мокнет, куда ни прячь. – пробормотал он едва слышно. Спичка все же зажглась, желтый свет ее озарил лицо мистера Мона, глаза его щурились, словно он только что проснулся и был безмерно этому не рад.

– Что там? – проговорил он, словно только в этот момент вспомнив об Амеди. Амеди стоял перед дверью и ничего не говорил. Он протянул бумажку вперед.

– Записка? Что там такое?

– Амеди пожал плечами.

– Зачем же ты тогда пришел, если ничего не знаешь. Пусть идет тот, кто знает. А если человек не хочет говорить словами, то нечего и говорить… Читай давай.

Амеди застыл в нерешительности.

– Читай говорю. Принес, так читай.

– Я не умею… – проговорил Амеди.

– Нут так ступай прочь, если не умеешь!

Амеди застыл. Несколько мгновений он провел без движений, но потом встрепенулся, словно слова мистера Мона только сейчас до него дошли и стал медленно убирать бумажку назад в карман.

Мистер Мон выхватил из его рук записку, огляделся по сторонам и развернул ее. В тот же миг, как он прочел первые слова, лицо его поменялось – в безразличных ко всему глазах вспыхнула искра волнения, щеки побагровели.

– Это миссис Арнье передала? – накинулся он на Амеди. Голос его тоже поменялся, он стал тихим, натяжным.

– Да, – ответил Амеди.

– И ты не читал?

– Нет.

– Если читал, и знаешь, что здесь написано… Хотя, чего ты тут можешь знать, теперь никто здесь ничего не знает. Ладно, иди давай, темно уже.

Амеди развернулся и пошагал прочь.

– Хотя стой, – остановил его мистер Мон, – подожди. Он забежал обратно внутрь, оставив Амеди стоять у дверей. Через минуту он вернулся.

– На, – проговорил мистер Мон. Он протянул Амеди ту же записку, исписанную с другой стороны. – Отдашь миссис Арнье. Только не смей читать, даже не смотри на нее, понял?

– Амеди кивнул.

– А теперь иди. И никому не говори, что был здесь.

Амеди развернулся и скрылся за углом дома.

Мистер Мон снова прикурил и сел на камень, что лежал в нескольких шагах от берега озера. Глаза его гневно смотрели вдаль. Он смотрел не на озеро и не на лес, а еще дальше, во взгляде его не было интереса, был только вопрос.

– Так я и знал, – проговорил он себе под нос. В теплых красках заката лицо его казалось особенно болезненным, в глазах тлела злоба. -

10

– Что у Вас тут за тьма? – Проговорила миссис Арнье, приоткрыв дверь в комнату Фабриса. Фабрис попросил не тревожить его до обеда, но она смогла выдержать только до одиннадцати часов.

– Увидела, что ставни закрыты, решила Вас проверить.

Фабрис стоял посередине комнаты и подвешивал к веревке фотокарточки. Появление миссис Арнье его нисколько не удивило, он был готов к этому, как и к любому другому несчастью, которые постигали его каждый раз, когда он забывал запереть дверь, или взять запасную одежду.

– Если хотите зайти, то заходите, миссис Арнье. Пыль летит, – проговорил Фабрис спокойным тоном. Размеренность его работы, темнота и грустные стихи, которые он читал сутра за завтраком, привели его к нерушимому спокойствию. Таким спокойствием можно было не только наслаждаться, но еще и гордиться.

– Пыль если и летит, то не в комнату, а из нее, – усмехнулась миссис Арнье. Она зашла в комнату, села у печи на стул.

– Это фотокарточки, – объяснил Фабрис, – решил проявить. Дело для науки бесполезное, зато дает возможность не принимать почти никаких решений и не испытывать при этом угрызений совести.

– И какие же решения Вы не хотите принимать?

– Боюсь, я еще на той стадии, когда человек должен принять решение, что ему нужно принимать какие-то решения.

– Такого мастерства придумывать бессмысленные мучения как Ваше, признаюсь, я еще не встречала.

– Что поделаешь, такая натура. Раз уж Вы зашли, миссис Арнье, можете мне рассказать, что не так у вас тут с севером? Два дня назад мистер Мон сказал, что на север мне ходить нельзя, только на юг. Вроде как там святая земля, или проклятая земля, в общем что-то такое… Вчера я решил, что и бог с ним, с этим севером, обойдусь югом, но сегодня ночью ко мне пришла непреодолимая тяга пойти именно туда. Что скажете, стоит туда соваться?

Фабрис снял с веревки одну из фотокарточек и рассмотрел – на ней было запечатлено озеро, над которым возвышались горные вершины. Фотокарточка эта была свидетельством двух больших талантов Фабриса: умения выбирать правильный ракурс и тратить лучшие годы жизни на бесполезные увлеченья.

– Если Ортри сказал, то мне добавить нечего, – ответила миссис Арнье. – Лично я такого же мнения, на север людям лучше не ходить.

– И почему же?

– Мне кажется, здесь у нас и так уже все достаточно северно. Я бы даже сказала – чрезмерно северно.