Странствие по коридору мимо караульных в чёрных и коричневатых плащах было недолгим. Они подошли к массивной металлической двери, которая с поразительной лёгкостью отошла в сторону от небрежного нажатия кнопки. Андрей, вслед за своими проводниками, сделал шал вперёд и… обомлел. Они были в огромной первозданной пещере. Нетронутые человеческой рукой высоченные своды трудно было даже рассмотреть, они терялись в полумгле, куда едва достигало очень сдержанное искусственное освещение. Рядом с той обширной площадкой, на которую они вступили, зиял огромный провал. Подойдя к краю, Андрей увидел, что в провале – озеро с бирюзовой водой, яркий цвет которой поразительно контрастировал со всем остальным, довольно тусклым, подземным царством. Со сводов повсюду свисали массивные сосульки сталактитов красноватого оттенка.

– Классно, да? – Дмитрий смотрел на Андрея счастливыми глазами, чувствовалось, что он уже много лет не устает восхищаться этой величественной пещерой.

– Не то слово, – Андрей тоже не пытался скрыть свой восторг. – Объёмы поражают после ваших маленьких помещений. А озерцо… В нем, наверно, нет ничего живого?

– Есть. Там живут рачки. Маленькие и без глаз. Я часто вспоминаю про этих рачков. У них глаза постепенно атрофировались, потому что они им не нужны в кромешной темноте. Наше искусственное освещение включается только, когда открывается дверь. Так же у многих людей атрофируется духовное зрение, и они всю жизнь проводят во мраке, как и эти рачки, даже не зная, что они слепы. По-моему, это ужасно.

– А как вы вообще нашли эту пещеру?

– Лет 400 назад тамплиеры прорубали в Лалибеле подземные ходы, точнее – делали для себя ответвления уже существующих ходов. Так рождался «Секретум Темпли». Однажды кирка одного из наших «кротов» пролетела в пустоту. Эту пещеру решили оставить такой, какой нашли, поражённые величием Божьего творения. Вскоре убедились, что других входов в пещеру нет, значит, тамплиеры оказались первыми людьми, попавшими сюда. Не так давно прочность сводов проверили при помощи самого современного оборудования. Всё капитально. Угроза обрушения полностью отсутствует.

– Что-то холодновато становится.

– 12 градусов по Цельсию. Здесь круглый год постоянная температура.

Куда-то успевший исчезнуть и откуда-то предусмотрительно появившийся Саша протянул Андрею чёрный шерстяной плащ. Сиверцев с удовольствием в него облачился, успев заметить, что красного креста, как на Сашином, на нём нет. Верный оруженосец тем временем уже облачал своего рыцаря в кольчугу. Дмитрий, заметив восхищённое внимание Андрея, пояснил:

– Кевлар. Эта кольчуга гораздо легче и гораздо прочнее средневековых. Шлем цилиндрический – тоже кевлар. И латные перчатки – из кевларовой нити. Любой крестоносец, получи он пару таких перчаток, не усомнился бы, что их принёс ангел с небес. На руке ощущается не тяжелее, чем кожа, а прочность невероятная. Меч. Его работу ты уже видел на поле боя. Тот самый. Дамасская сталь. Едва ли не лучшая в мире. Ну может и есть где сталь получше, но мы, как и первые тамплиеры, предпочитаем заказывать мечи в Сирии, на Святой Земле. А рукоятка – эбеновое чёрное дерево, которое ты видел в моей комнате. Люблю я его.

– Сирийцы не удивляются, что им заказывают такое не самое современное оружие?

– Мы за каждый меч платим почти как за танк. После этого сирийцы вообще становятся не склонны чему-либо удивляться. И мы же сами слухи распускаем, что мечи заказывают богатенькие придурки, которым нравится в рыцарей поиграть. Но это всё пустое. Ты посмотри на линию клинка.

– Изумительно. Всегда любил холодное оружие, но почти никогда не видел таких клинков, чтобы по-настоящему нравились. Клинок у современных ножей либо откровенно уродский, либо всё-таки с некоторым изъяном – миллиметр да не туда пошёл. У твоего клинка линия чистая, ясная, простая – удивительно гармоничная линия.

– Рад, что ты почувствовал это. Понять тут ничего не возможно. Только почувствовать. Всё больше убеждаюсь, Андрей, что у тебя душа рыцаря. Потому и не нравятся тебе современные клинки, что их форма – отражение совершенно не рыцарских душ.

Саша тем временем тоже облачился в кольчугу, хотя сделать это без посторонней помощи было не так легко. Дмитрий пояснил:

– Брат Александр – не рыцарь. Бой будет учебный. Ему надо постичь психологию настоящего рыцарского боя.

Дмитрий и Саша набросились друг на друга с такой яростью, как будто наградой победителю будет королевский трон. Поражённый Андрей вновь увидел страшные круговые удары – в гуще боя один такой удар поражал бы сразу несколько человек. Рубящие удары сверху в прыжке, достигнув цели, могли развалить человека надвое. И вдруг – очень короткий, сдержанный диагональный удар, когда противник явно готовился к отражению гигантского взмаха. Саша уклонялся и блокировался, очевидно, из последних сил, но не смотря на это пытался контратаковать – он был четко ориентирован на победу, а не на выживание. Или на смерть – контратаковать можно было только раскрываясь для вражеского удара. Дмитрий бил, казалось, совершенно не опасаясь, что прикончит своего оруженосца – честно, безжалостно. Впрочем, было понятно, что это лишь кажется – если бы не опасался, так давно бы уже прикончил. Немыслимо огромные мечи мелькали в воздухе с такой лёгкостью, как будто были сделаны из фольги. Андрей вдруг заметил, что с силой сжимает правый кулак – его душа была в гуще боя, потому и рука сжимала несуществующую рукоятку меча.

Они рубились, как все фехтовальщики, постоянно используя обманные движения, и всё-таки они не фехтовали, а рубились. Атака была нахрапом: прямым, линейным, неотразимым и страшным именно своей бесхитростной прямотой. Великолепие рыцарского боя было ужасно. Андрей подумал о том, что столь же ужасающее впечатление производит в нашем лживом мире любое честное отношение к врагу.

Саша, наконец, упал, как будто замертво, но его тяжёлое дыхание говорило о том, что он просто уже не в состоянии держаться на ногах. Парня приучили драться до последней капли сил. Дмитрий, казалось, не обратил на него никакого внимания, но Андрею сказал:

– Молодец парень. При таких навыках в реальном бою он победил бы едва ли не любого элитного спецназовца. Спецназ практически в любой стране мира сейчас обучают преимущественно восточной манере боя – сплошная хитрость и коварство. Души парням портят. И все эти восточные способы концентрации энергии – сплошная порча души. В их основе всегда лежат очень мутные религиозные культы, а потому получается, что из спецназовцев делают неосознанных демонопоклонников. Рыцарская манера боя кажется сейчас примитивной, дуроломной и тупой. Но это не примитивность. Это идеальная простота.

– Против лома – нет приёма? – улыбнулся Андрей.

– Ну… в каком-то смысле можно и так сказать. Рыцарь в рукопашной делает ставку с одной стороны – на честную откровенную силу мышц, имея навык исчерпывать эту силу до полного истощения, а с другой стороны – на силу христианских молитв. Внутреннее спокойствие рыцаря в бою основано на том, что молитва приближает его к Богу, к необоримой Божьей силе. Рыцарь знает, что может погибнуть только в одном случае – если так хочет Бог. И побеждает рыцарь лишь тогда, когда есть на то Божья воля. Задача рыцаря во время боя лишь в одном – отдать себя Богу всего без остатка, полностью довериться Небесному Сеньору.

– Восточные единоборцы тоже молятся, то есть медитируют. Откуда у вас такая уверенность, что их бог – «неправильный»?

– Ты ошибаешься в главном. Медитация – не молитва, а прямая ей противоположность. Молитва – это обращение к Богу, а медитация – изгнание из себя всех мыслей и чувств, прекращение всякого внутреннего действия. Медитирующий ни к какому богу не обращается, потому что такое обращение – это уже действие, а цель медитации – абсолютное духовное ничегонеделание. Мастера восточных единоборств сами постоянно это подчёркивают. Схватка между современными рыцарями и современными сарацинами – это схватка между молитвой и медитацией, то есть между Бытием и Небытием, между Реальностью и Пустотой. В некотором смысле – между Личностью и Посредственностью.