В палату вошла медсестра Наташа, молодая девушка, она учится в медицинском колледже и здесь проходит практику. Наташа приветливая и аккуратная, больные говорят, что у неё легкая рука, она совсем не больно делает уколы, но особенно её хвалят за умение вводить лекарство внутривенно и ставить капельницы.

– Доброе утро! – мелодично звучит голос Наташи. – Измеряем температуру и готовимся к процедурам, – и она поставила рядом с Диной и пациенткой на противоположной кровати системы с флаконами лекарств. Посмотрела на Дину внимательно и тихо сказала: – Дина Марковна, ложитесь удобнее, сегодня вам будем вводить два лекарства и оба – капельно, это долго. Вам плохо? – заволновалась Наташа, не услышав ответа от Дины, её насторожил отсутствующий взгляд больной. Она наклонилась к Дине и взяла её за руку, снова обратилась по имени, но та молчала.

– Наташа, деточка, не трогай её, – свистящим шёпотом сказала бабушка Шура, ещё одна пациентка этой палаты, – она, сердешная, почти всю ночь не спала, плакала. А о чём плакала, так и не сказала, пусть сейчас поспит.

Наташа, не слушая шёпот бабы Шуры, быстро вышла из палаты и через несколько минут вернулась с дежурным врачом, лечащий врач еще не пришёл, его рабочий день не наступил.

– Дина Марковна, доброе утро, – обратился доктор к пациентке, – что случилось?

– Доброе утро, – тихо ответила Дина, – ничего не случилось особенного. Не спалось, – она натянуто и виновато улыбнулась. – Домой хочется, мысли разные в голове. Скажите, я смогу сама ходить?

– Вот оно что! «Буду – не буду ходить», ночной ребус разгадывали. Непродуктивное занятие по ночам, ответственно вам говорю, – серьёзно ответил врач. – Ходить будете и танцевать будете. Всему своё время, так еще несколько тысяч лет назад Екклесиаст сказал. А Наташу не надо пугать своим молчанием, она девушка молодая и очень впечатлительная, будем её беречь. Давайте измерю вам давление… Вот и хорошо, давление нормальное, Наташа, ставь капельницу и понаблюдай за реакцией на лекарство.

– Дина, ты очень сложно относишься к жизни. Она этого не любит.

– Вы, Михаил Иванович, говорите о жизни, как о человеке, – Дина усмехнулась. – Я отношусь так к событиям, а не к жизни.

– Хорошо, используем твою трактовку. Ты очень критична к себе и к людям, у тебя высокая планка в оценках поступков. Посмотри на происходящее вокруг себя под другим углом зрения, иногда постарайся встать на место другого человека, чтобы понять, что чувствует он.

– Вы конформист? – удивлённо взглянула на собеседника Дина, резко мотнула головой из стороны в сторону и продолжила: – не могу и не хочу вставать на сторону Кости! Что я должна на его месте почувствовать вот в этом случае?! – она сжала голову руками, прикрыла глаза, собеседник не видел выражение её глаз, тихим голосом продолжила: – Он привёз меня из больницы домой, я ещё очень слаба была и плохо, вернее, медленно и неуверенно передвигалась по комнате. Выйти самостоятельно на улицу мне было просто нереально. А он устраивает сцену, заявляя, что я ему много в жизни дала хорошего, но сына не родила и уже не рожу, врач, видите ли, ему сообщил, что травма позвоночника с беременностью не совместима, – Дина тяжело вздохнула. – будто беременность уже есть или будет через пять минут. Ему нужен сын, а так как я родить не смогу, он меня оставляет, он будет строить свою жизнь заново, с женщиной, которая ему родит сына! «А если в новой семье снова будет дочь, ты опять уйдешь из семьи?» – спросила я его, на что получила ответ: «Это не твоё дело». «А как же наша Таня?» – вновь задаю вопрос. «Вырастишь её сама», – цинично прозвучало в ответ. Он вышел из квартиры, дверь закрыл, наша дочь осталась без отца. Что я должна почувствовать, встав на его место?! Что??? – её голос дрожал от негодования, обиды, злости.

– Почувствовать, что ушла любовь, и отпустить его.

– Я слушать о нём не хочу. Он негодяй, меня оставил в самые трудные дни жизни. Ладно, справляюсь, медленно, но я хожу, могу нас с Таней содержать. Но в чём виновата дочь?

Михаил Иванович задумчиво смотрел на свою молодую собеседницу. Он познакомился с ней ранней весной, когда гулял во дворе с пекинесом по кличке Крапушка. Погода в тот день была прохладная, а он одет был легко, быстро продрог и зазывал Крапушку идти в дом, но пёс ещё не наигрался и, отозвавшись на зов, подбегал к Михаилу, повиляв хвостом, и вновь убегал в траву или кусты сирени, которых в их дворе было много. Очередная попытка уговорить пёсика идти домой не увенчалась успехом, Михаил присел на лавочку рядом с песочницей, решив: пусть Крапушка немного побегает на воздухе. Его внимание привлекла молодая женщина, которая медленно шла по тротуару, в руках у неё был пакет с продуктами, она была бледной. Скамья, на которой сидел Михаил, была на её пути, она свернула с дороги на детскую площадку, медленно подошла, тяжело поставила пакет, тихим голосом поздоровалась и присела. Выдохнула. Каким же тяжёлым показался Михаилу этот выдох!

– Устали? Зачем же такие тяжёлые сумки носите? – участливо обратился он к женщине.

– Устала, – просто ответила она, – к сожалению, некому кроме меня носить сумки.

– Да, вы правы, к сожалению, часто случается в жизни нашей, что в какой-то момент времени некому помочь. Но, я уверен, такие моменты временные, и у вас тоже всё наладится.

– Я такая же оптимистка, как и вы: верю, черные полосы не бывают бесконечными, они бывают широкими, – женщина посмотрела на Михаила и улыбнулась. Глаза грустные, но видом своим она выражала уверенность в сказанном.

– Может, я вам могу помочь? – неожиданно даже для самого себя сказал Михаил, тронуло его что-то в этой незнакомке, нутром почувствовал: нелегко ей сейчас, хотя храбрится.

– Спасибо за предложение, но чем вы сможете мне помочь? В магазин за продуктами ходить? Не обижайтесь на мой отказ, мне надо двигаться, так сказали врачи, чтобы я смогла жить полноценной жизнью. Вот и хожу потихонечку. Может, наоборот, я могу чем-то вам помочь, учитывая мою необходимость двигаться? – она снова улыбнулась Михаилу. – Вы в этом доме живёте? – показала направление дома, в котором живёт Михаил. Он в знак согласия кивнул головой, женщина продолжила:

– Мы с дочкой тоже в нём живем, во втором подъезде на седьмом этаже.

– А я в первом подъезде на седьмом этаже, – Михаил весело посмотрел на неё, – будем знакомы, соседка, Михаил Иванович меня зовут, а вон там Крапушка, с ним каждый день гуляю здесь во дворе.

– Меня зовут Дина, доченьку мою Таней, ей десять лет, так что кое в каких домашних делах помощница у меня есть, – она немного помолчала и сказала: – Отдохнула я, пора домой, скоро дочка из школы придёт. А вам, Михаил Иванович, спасибо!

– До свидания, Дина. Всё будет хорошо, вы верьте в это. Она медленно встала, взяла пакет и тихим шагом направилась к входу в подъезд. Он смотрел ей вслед. В нём было и чувство жалости к ней, и уверенность, что у сильной духом женщины наладятся и здоровье, и жизнь. Усмехнулся себе: «Оракул, всё-то ты знаешь наперёд!» Подбежал Крапушка, взглядом хитрым глядит, но от хозяина уже не бежит.

– Пойдём, гулёна, домой, – Михаил поднялся со скамьи и пошёл к дому, за ним бежал пёс.

А вечером, выйдя на балкон, Михаил увидел Дину на соседнем с ним балконе, она сидела в кресле в теплой куртке и читала книгу.

– Добрый вечер, Дина, – Михаил Иванович заглянул к ней на балкон, – мы самые настоящие соседи.

– Добрый вечер, Михаил Иванович! – ответила она.

– Почему же я вас раньше здесь не видел?

– Потому что мы в эту квартиру переехали осенью прошлого года, не время было балкон осваивать, холода наступили, потом я попала в больницу. Мне ещё трудно ходить, поэтому выхожу воздухом подышать на балконе, а так бы вы меня, может, несколько лет бы не увидели, – она говорила спокойным голосом, без сожаления о том, что ей что-то трудно даётся.

Михаил снова поймал себя на мысли: она не вызывает жалости, в том смысле, когда вместе с человеком хочется плакать; ей хочется помочь, но не из жалости, а из сострадания. «Ох, стар ты, философствовать взялся», – Михаил улыбнулся.