Какое же наслаждение. Идеальное состояние.
В детстве, да и потом, он часто проделывал следующую вещь: нырял под воду и застывал. В море это было особенно удобно – можно было держаться за водоросли. Цель была в достижении особого положения: когда тело неподвижно, вода вокруг тоже со временем будто застывает, и постепенно создается ощущение, что воды вокруг нет и вовсе, что ты висишь в воздухе. Да и это большой вопрос – в атмосфере все-таки время от времени появляется хоть какой-то ветерок, какие-никакие воздушные потоки нет-нет, да пошевелят волоски на руках. А тут – вакуум. И это было удивительно, гипнотизирующе; можно было бы так и застыть на бесконечно долгое время, если бы только легкие не начинали сжиматься, заставляя, дотянув до последнего момента, выныривать на поверхность.
Сейчас это вспомнилось. Он перестал чувствовать конечности, затем и туловище. Осталась только голова. Легкость. Как будто он уже исчез. Даже не хочется ничего.
Он не помнил, сколько так пролежал. Благо, в лесу никого не было. Но он начал чувствовать прохладу и характерный запах воды и сырости, а небо из голубого стало сиреневым. Надо было встать.
Он шел между деревьев, как тень; медленно, отсутствующе.
Дошел, наконец, до железной дороги. Свет ее фонарей шнырял промеж темных стволов, создавая ощущение, будто впереди – сцена с прожекторами.
«Что ж, я всегда втайне мечтал стать актером».
Подъем на насыпь длился бесконечно долго.
Теперь оставалось только дождаться поезда.
На какое-то мгновение накатила странная веселость. А потом еще вспомнилось, как в школе, на математике, приступая к решению задачи, которую он заведомо знал, что не решит, он радовался, пока писал номер упражнения и чертил схему – это были те короткие секунды, оттягивающие неизбежное; и, хотя они быстро проходили, он мог сказать, что пока, в этот конкретный момент, волноваться не о чем. Ну а потом ему просто не оставят выбора.
При звуках приближающегося поезда он был полон твердости и решимости. Одернуть себя, привести в состояние дисциплинированности и безоговорочности.
Это ему удалось блестяще; он почти внутренне торжествовал, если бы не животный ужас и оглушительный лязг в ушах. Однако это были не единственные проблемы бренной оболочки: в следующий момент, когда он вот-вот собирался кинуться вперед, в глазах резко потемнело, и он…
…упал.
Но, по законам физики, не в ту сторону.
Падая назад, он успел одновременно подумать о собственной ничтожности и испытать подобие облегчения.
___
Последняя звезда клонилась к закату. В низинке между холмами, которые простирались к горизонту и плавно переходили в хрустальные, растворяющиеся в небе горы, сидела группа фигур. Расположились довольно расслабленно, однако в позах все равно чувствовалась твердость и прямота осанки. Длинные белые волосы, которым наконец дали волю после насыщенного дня, слегка колыхались легким вечерним ветерком, изредка прилетавшим с ближайшего озера. Посередине своеобразного круга горел костер; его сине-фиолетовые сполохи время от времени отражались в устало-спокойных, сосредоточенно-восторженных глазах сидящих.
Одна фигура немного выделялась на фоне других. Казалось, остальные слушают то, что говорит этот человек. Подойдя поближе, можно было заметить в его черных миндалевидных глазах, отражающих фиолетовые блики, тень высокомерия, дымку не в меру завышенного чувства собственного достоинства.
На секунду воцарилось молчание, и тема разговора переменилась.
– А ведь совсем скоро состоится обряд посвящения нового жреца. Не могу поверить… совсем недавно были эио-ом соревнования1, а уже…
– Вот-вот! Не успел я снять опознавательные перья…
– Интересно, кто будет новым жрецом?
– Ну уж явно не ты!
– Да я и не претендую…
Пока более молодые люди шутливо препирались, взгляды остальных были неосознанно направлены на того самого человека, который сейчас слегка потупил высокомерный взгляд, выжидающе смотря куда-то в огонь. Наконец, кто-то осторожно заметил:
– Нет смысла спорить. Вероятнее всего, новым жрецом будет Эйи, – он неуверенно и с каким-то благоговением посмотрел на того, про кого говорил. – Во всяком случае, не стоило начинать эту тему, все равно заранее мы ничего не имеем права знать…
– Да, это так. Я буду следующим жрецом, – Эйи резко поднял черный взгляд и окинул им притихшие, будто застывшие на этих словах фигуры. Молчание длилось несколько секунд. Наконец кто-то ошеломленно выпалил:
– Ты зачем… Ты же не имел права этого говорить! В смысле, что… правила запрещают будущему жрецу сообщать о Ее решении заранее, иначе может быть…
– Я рад, что ты выучил правила, – несмотря на то, что пришлось перебить, голос был спокойный, примиряющий, хоть и не без самоуверенных ноток. – Я просто считаю правильным то, что говорю и делаю, а говорю я то, что нет абсолютных правил. Я не вижу смысла конкретно в этом. Какая разница, когда мой статус будет объявлен – я с самого начала это знал, есть такие вещи, которые понятны без ритуалов и без предварительных разъяснений.
Люди смотрели с легким укором. Они уже оправились от первого впечатления, и теперь у них осталось лишь недоумение; однако они не могли побороть в себе уважение, которое закрепилось годами и не могло быть поколеблено. Вдобавок к тому авторитету, которым негласно обладал Эйи, ко всей яростно-одухотворенной харизме люди теперь еще и заранее причислили его к разряду чего-то, находящегося выше их понимания, а потому не возражали.
Разговор продлился еще немного; обсуждали в основном прошедшее за день. Когда стемнело, пошли домой; Эйи отделился от группы, прошел немного вдоль холма, дойдя до небольшого озерца. Сел на обломок скалы (он был еще теплый), опустил босые ноги в холодную воду. Но вскоре волнение сложно стало терпеть, вплоть до того, что в голове появился легкий фоновый гул. Он слегка усмехнулся – разве у кого-то еще была с Ней такая сильная связь?
Вообще, он искренне любил своих соплеменников. Ему хотелось покровительствовать и помогать им; он считал свой народ действительно достойным. К тому же, Она говорила, что они все были одним целым когда-то. Но нельзя, никак нельзя было не чувствовать незначительного, скользящего сквозь каждый день, растущего на почве мнимой исключительности такого же искусственного превосходства.
Он встал и пошел вслед за остальными.
– Скажи, пожалуйста, чего ты добиваешься?
Она сидела, положив ногу на ногу, подперев голову рукой, на которой изредка позвякивали металлические браслеты. Это была одна из Ее оболочек, как раз та, в которой Она обычно являлась этим людям. Можно сказать, они были Ее фаворитами – хорошо проработанные внешне и внутренне, исполнительно-вдумчивые, спокойно-фанатичные, уравновешенные и знающие.
