- Так, может, и не надо дрыгаться? - просветлел лицом Топор. - Едем в Нью-Йорк - и все!
- Нью-Йорк?.. У нас еще есть день. Целый день! - вскочил Жора Прокудин. - За день можно землю уничтожить и опять создать... Хотя нет! Создать только за семь дней можно...
- Почему за семь? - не понял Топор.
- Я полетел! К вечеру все будет ясно! - хватая на бегу спортивную сумку, прокричал Жора Прокудин. - Я тебе позвоню. Если заявится Босс, ты меня не видел!
- А пожрать? Сейчас Жанетка придет!
- Жрать будем в Ницце, на моей вилле!
- Чего-чего? - не запомнил названия города Топор.
- На Лазурном берегу! На вилле, которую я куплю после того, как мы вытрясем из этого "гэ" его мелкую банковскую душонку!
Под хлопок двери, закрывшейся за Жорой Прокудиным, Топор тут же забыл, о чем хотел спросить. И оттого, что он чаще всего забывал о самом главном, ему стало грустно. И еще он подумал, что принимать физиономией удары мячиками гораздо легче, чем гоняться за каким-то Гвидоновым.
Глава седьмая
ЗАГОВОР ЛЫСЫХ
Коммерческий директор Барташевский не любил лысых. Ему всегда казалось, что мужики, потерявшие волосы на голове, завидуют его шикарной смоляной шевелюре. Из фирмы Рыкова, когда он по старому, еще министерскому знакомству, принял его на работу, он за пару месяцев уволил всех лысых, лысеющих или хоть немного подающих признаки процесса потери волос, по-научному прозываемому алопецией. Рыков даже не сопротивлялся. Он плохо разбирался в подчиненных и решения Барташевского не оспаривал. Тем более, что продажа жилья в фирме пошла повеселее. В бытность работы в министерстве Рыков сидел в одном кабинете с Барташевским. Главное, что было у него, это прямоугольный штамп, лежащий в сейфе. Все остальное - бланки, справки, планы, донесения - не имело никакой ценности. Штамп давал разрешение на лицензию, и каждое его прижатие означало падение в карман толстой пачки долларов. Но все было не так механически просто. Рыков ставил штамп, а деньги брал Барташевский. После этого Рыков как начальник получал восемьдесят процентов от взятки, а Барташевский, соответственно, двадцать. Когда первоначальный капитал был Рыковым набран, а по телевизору стали говорить о борьбе с коррупцией и о том, что брать взятки вроде бы плохо и даже безнравственно, он ушел, оставив штамп Барташевскому. Но в министерстве подули новые ветры, и штамп у него забрали, отдав толстому лысому мужику из соседнего отдела. Живительный ручеек перекрыли, и Барташевский, остро ощутивший свою неполноценность после того, как его месячный доход составил всего миллион четыреста сорок три тысячи девятнадцать копеек, то есть родной министерский оклад без премий и надбавок, хлопнул дверью и стал безработным. За восемь месяцев свободного полета он встретил столько разных людей и столько всего наворотил, но всегда только лысые доставляли ему хлопоты и неудобства. Они словно составляли одну мощную организацию, поставившую себе целью существования извести со света всех волосатых и в том числе Барташевского.
Вот и сейчас в крохотном кабинетике напротив него сидел молодой,
но уже до зеркальности лысый парень в синем халате с пластиковой
визиткой на груди и неспешно листал накладные. На визитке было
написано "Коммерческий директор", и ненависть от этого становилась
еще сильнее, как будто парень на время отобрал у Барташевского его должность и теперь демонстративно подавал вперед левое плечо, показывая украденное.
- Вот ваши накладные, - прекратил листать скоросшиватель парень и близоруко сощурился. - Вот чеки с росписями. На них - оттиски с кредитных карточек. Все абсолютно законно. Господин Рыков закупил оптом видеомаг...
- Где его роспись? - оборвал его мягкую, липкую речь Барташевский.
- Вот. Убедитесь.
Бумаги совершили разворот на сто восемьдесят градусов. Глаза Барташевского без труда отыскали на чеке размашистую роспись Рыкова. На следующем она была воспроизведена с каллиграфической точностью. И на третьем, и на четвертом, и на пятом. На шестом стояла уже его собственная подпись.
- "Си-ди плейеры", - прочел он на накладной, пришпиленной скрепкой к чеку. - Вы что, меня за идиота принимаете?
Лысина парня из розовой сразу стала красной. Он выпрямился на стуле и пальцами левой руки зашарил под плахой стола. Кнопка вызова охранника почему-то никак не отыскивалась.
- Я похож на человека, который закупит сразу, в одну покупку, си-ди плейеров на двадцать три тысячи долларов? - нервно дергая бровью, спросил Барташевский.
- Извините, я вас не понимаю. Вы попросили показать вам вами подписанные чеки. Я, в принципе, не имею на это права, поскольку у нас филиал, а не основной магазин фирмы. Эти накладные и чеки мы завтра будем обязаны отвезти в главный офис, а вы...
Предательская кнопка наконец-то нашлась. Он надавил на нее с такой силой, будто хотел оторвать кусок стола.
- Ни я, ни мой шеф Рыков никогда и ничего у вас не покупали, - еле сдерживал себя Барташевский. - Понимаете: ни-че-го!
- Но чеки... Росписи...
- Это не моя роспись! У меня нет такого нажима! И этого крючка влево я не делаю! И у шефа тоже... Я, конечно, могу ошибаться, но у него угол наклона буквы "эр" не так крут. Понимаете, не так?!
- А я-то при чем?... Все по закону. Деньги перешли с ваших счетов на счет фирмы. Товар был вывезен.
- Кем?! - вскочил Барташевский.
В ту же секунду рядом с ним вырос квадратный парень в синем халате с бронежилетом на груди. Он был на голову ниже Барташевского, лет на пять моложе, но с крупным блюдцем плеши на рыжей голове.
- В чем дело? - обернулся к нему Барташевский.
Глядя сверху вниз на розовую промоину в медной шевелюре охранника, он просто нутром ощутил, что организация лысых действительно существует на свете.
- Если вы и дальше будете хамить, я вызову наряд милиции, - объявил успокоившийся коммерческий директор.
- Уберите охранника! - потребовал Барташевский. - Я пришел к вам как интеллигентный человек к интеллигентному человеку. Через ваш магазин меня и моего шефа кто-то нагрел на двести тысяч долларов с лишним. Только у меня лично украли двадцать три тысячи долларов. И я должен с этим разобраться...
- Вот как! - наконец-то понял коммерческий директор. - А я-то думал... Впрочем, ладно... Значит, вы уверяете, что не закупали у нас товар?
- Нет!
- Но вы же его вывезли.
- Кто из ваших людей видел, как проходила погрузка и вывоз?
- Надо посмотреть, что за день был, - снова зашелестел он бумагами. Да вы присядьте, не стойте. А ты это... выйди пока, - кивнул он на дверь охраннику.
- Есть, - по-военному ответил тот, развернулся на месте в строгом соответствии со строевым уставом и вымаршировал из кабинета.
- А он не видел? - кивнул на его скрывшуюся за дверью спину Барташевский.
- Вот, нашел, - обрадованно сообщил коммерческий директор. - Товар отпускал не я. Меня в этот день не было!
Его глаза и лысина сияли неизбывным счастьем.
- А кто отпускал?
- Мой зам. Это было на той неделе. Я как раз...
- Извините, - все-таки присел на краешек стула Барташевский, - но я вас не понимаю. Идет вывоз такой большой партии товара, а вас нет на работе...
- Почему это большой? - не теряя счастья с лица, удивился коммерческий директор. - Оптовики из провинции вывозят и гораздо большие партии...
- А эти... жулики... откуда?
- Сейчас посмотрю... А-а, вот!.. Из Красноярска...
- Я так и знал! - закачался на краешке стула Барташевский. Красноярск! Тьмутаракань! Полдня на самолете лететь... А они во что грузили?
- В каком смысле?
- В машины или в железнодорожные контейнеры?
Повторное нажатие на кнопку возродило в дверях отягощенную бронежилетом фигуру охранника. Впрочем, службистской прыти на его рябом лице уже не было. На нервно раскачивавшегося Барташевского он уже смотрел как на старого знакомого.
