- Ну, это я не помню... У него много ботинок. Он из Германии в последнюю поездку десятка полтора пар привез...
- Каких фирм, не помните?
- А зачем такие подробности?.. Вы ищите или нет?!
- Ищу... Так каких фирм?
- Что?.. А-а, вот жена его подсказывает... Что?.. Она говорит, что брали... Какие брали?.. А-а, вот, говорит "Саламандру", "Габор", и... Как?.. Еще вот "Рикель" какой-то... Или "Ригель"...
- Понятно, - скосив глаза на вдавленные буквы "rieker", сказал Дегтярь.
- Рубашка у него была...
- Спасибо, больше никаких данных не нужно.
- Про рубашку не нужно?
В кармане опять захрипела рация. В кабинете Кузнецова-старшего ее звуки выглядели шуршанием мышей. В доме деда - хрипом человека, которого вот-вот должны задушить.
- Одну минутку, - попросил Кузнецова-старшего Дегтярь и приблизил к уху рацию.
- Это вы? - испуганно спросил экспедитор.
- Что у тебя?
- Я того... с черного хода и это... попросил повара... ну, который на кухне...
- Быстрее докладывай!
- Ну да... Я ему сказал, что дед мне типа того, что должен и прячется... Ну, он пошел в зал и это... короче, посмотрел чего там... Ну, дед через швейцара, а швейцар потом через официанта, значит, вызвали со столика одного там парня... Повар сказал, что парень у них часто гуляет. Он из каких-то там бандитов... Ну, дед с ним чего-то поговорил и только что из кабака вышел. Мне за ним топать?
- Обязательно!
- Тогда я пошел.
- Иди, родной, иди...
Постояв с опущеной головой, Дегтярь покачал вдоль корпуса двумя брикетами. В левой неудобно ощущалась рация, в правой еще более неудобно "мобила" Кузнецова-старшего.
- Извините за паузу, - сказал он трубке, вновь поднеся ее к щеке.
- Что там за швейцар?
Дегтярь пожалел, что не отключил "мобилу", но пожалел еле внятно, для дела. Хотя дело его интересовало все-таки по большей части Кузнецова-старшего, а не его лично.
- Скажите, у вас есть номер телефона майора, который ведет следствие по вашему сыну? - спросил он.
- Майора?.. Конечно, есть. Он оставлял. И служебный, и домашний...
Дегтярь обернулся к темноте за окном. Она была плотной, безлунной, и только неистовая работа сверчков делал ее не безнадежно черной.
- Давайте домашний...
- Сейчас... Сейчас, - зашуршал, задвигался Кузнецов-старший. - Вы прямо скажите, Михаил Денисович, есть какие-то сведения?
- Пока нет. Я еще только в начале пути.
- А нельзя ли побыстрей?
- Это зависит от многих обстоятельств. В том числе и от телефона майора.
- А-а, вот!.. Я нашел! Запишите!
- Диктуйте, - закрыл глаза Дегтярь.
Так он запоминал легче всего.
Примерно через полминуты в той же трубке ожил сонный голос:
- Кто это?
- Квартира майора Селиверстова? - еще более сонным голосом спросил Дегтярь.
- Да.
- И я разговариваю конечно же с Селиверстовым?
- Да.
- Я - твой коллега...
- Что?.. Кто это звонит? Это ты, Антип?
- Я - не Антип. Я - майор милиции из Москвы. И хочу тебе помочь...
- Из Москвы?
Голос Селиверстова одолел дрему. Теперь уже чувствовалось, что он умеет командовать.
- Ты ведешь дело о пропаже Кузнецова?
- Моя бригада... Но там не совсем пропажа... Там...
- Знаю. Скорее всего это убийство.
- С чего вы взяли?
- Да я тут в одном неплохом домишке на окраине города нашел ботинки Кузнецова-младшего. Чрезвычайно хорошие ботиночки. Либо Швейцария, либо Германия...
- Извините, вы сказали, что вы - майор милиции из Москвы?
- У тебя хороший слух. Шесть на шесть.
- Мне начальство ничего не говорило о том, что к следствию подключена Москва. У нас, что, забрали дело?
- Никто его не забирал. Я тут проездом. Кузнецов-старший попросил меня немного покопаться в этом дерьме...
- Частный сыск?
- Неважно. Суть в другом: я помогу тебе, ты - мне. Идет?
- Как это? - удивился Селиверстов.
- Если брать на перспективу, то дело Кузнецова-младшего - чистейший "висяк"...
- Почему же?.. Мы и не такие распутывали.
- Поверь моему опыту. Это - "висяк". Ты никогда не найдешь его трупа. Сам не найдешь. Но я подарю тебе эту победу. А ты дашь мне возможность хорошенько допросить человечка, которого я тебе подарю. Точнее, двух человечков...
Глава тридцатая
ПЛОХИЕ ЗАПАХИ НА КУХНЕ
Маленький, коротко остриженый парнишка лет двадцати пяти встал с медлительностью чиновника, смертельно уставшего от многолетней власти и ежедневной лести от рабов-подчиненных, поднял на уровень лица полную рюмку водки и обратился, заметно заикаясь, к пяти остальным, сидящим вокруг этого стола:
- А-а... чисто для березовской а-а... братвы полный въезд а-а... без понта, а-а... што кентовацца а-а... на-а... типа стрелках а-а... с ва-ашей бра-атвой никакого кайфа а-а... нету...
- Без козырей! - громко поддержал парнишку сидящий по правую руку от него мужчина с разорванной и грубо, наслоениями шрамов сросшейся левой ноздрей. - Надо свару мантулить!
- Ништяк, - хрипло ответил им сидящий напротив парнишки крепыш с квадратным злым лицом.
- Куклить-то по делу можно до упору, а токо еси комбайнеровские не въедут? От нашего базару тогда один понт!
- С ними а-а... базар уже оттоптали! Стрелка разведена! - качнул рюмкой парнишка-тостующий, и ледяная водка, расплескавшись, ожгла синие вытатуированные перстни на пальцах. - Клятву протырили, что бороду припечатывать а-а... не будут! Пастись будем с ними а-а... на пару!
- Замарьяжили мы их, - снова подал голос хозяин рваной
ноздри. - Век воли не видать!
- А то! - снова качнул тостующий рюмкой и поправил постылый галстук.
В ресторан почему-то без галстуков не пускали, и парнишка в очередной раз с внутренним смехом рассмотрел рубашки гостей с дурацкими красными лоскутами на шее. Они болтались петлями для висельников.
- Ну, а-а... де-е-орнули за сходку! Чтоб черень меж нами не пробежала!
Он опрокинул рюмку в отшлифованное горло, и грохотавшая в зале музыка вдруг оборвалась, будто парнишка одним махом проглотил и ее.
- На пол! Всем на пол! - вспорол тишину бешеный голос. - Шаг в сторону - попытка побега!
- Ни фига себе! - охнул рваноноздрый мужик. - Как за колючкой, мля, в натуре!
- Псы! - добавил крепыш с квадратным лицом. - Псы навалились! Стволы прячь!
- На-а пол, твари! - с наслаждением рявкнул еще раз омоновец с маской на лице, и компания за столом наконец-то последовала примеру зала, уже лежавшего ничком на полу со скрещенными на затылке руками.
- Который? - спросил один омоновец другого.
- Вон тот.
Парнишка-тостующий с удивлением и брезгливостью ощутил на подмышках чужие злые пальцы и сам рывком попытался встать, чтобы не превратиться в безвольную куклу, но его треснули за эту попытку по затылку и хмуро порекомендовали:
- Не дрыгайся! А то башку продырявим!
Парнишка спорить не стал. Он с сопливого детства знал, что тот прав, у кого больше прав. Сейчас у него таковых не имелось вовсе. Россия - не Алабама и не Техас. Здесь полицейские о правах задержанному не напоминают.
Его пинками вытолкнули из зала в пахучую парилку кухни, поставили лицом к стене, к жирной кафельной плитке, еще раз обыскали, вызвав у него смешок щекотанием по бокам, и наконец-то развернули лицом к свету.
На фоне сковородок, кастрюль и тарелок парнишка увидел округлое бородатое лицо с синими кругами на подглазьях и еще более круглое лицо, скрытое шерстяной маской. В кривых прорезях маски едко-красным горели большие злые глаза.
- Гуляете, падлы! - спросил обладатель глаз.
- Начальник, ты а-а... скажи, за что а-а... наезд? - без боязни спросил парнишка. - Мы никого а-а... не укусили. Все чин чинарем...
- Что-то рожа у тебя не местная...
- Глаз - а-а... алмаз, - похвалил он маску и мелькнул быстрым взглядом по бородачу. Нет, его он нигде не встречал. Судя по лицу, бородач тоже на красноярца не тянул. На его лбу и щеках была навеки нарисована московская прописочка.
