Вечер знакомства закончился совсем не так, как ему полагалось. Я рассчитывал, что мы распрощаемся с новой знакомой еще в ресторане, а затем обсудим свежие новости и дальнейшие действия. Но увидев Ольгу, напрочь забыл своих намерениях. Очень скоро стало очевидно, что мой интерес взаимен. И было так естественно проводить ее до дома – всего-то десять минут неспешной прогулки. А потом было естественно зайти к ней на чашку кофе. Огромная квартира в Малом Козихинском переулке как будто сошла с фотографий интерьерных журналов. Белые стены служили фоном для современной живописи, довольно странной, на мой непросвещенный вкус. Видя, как я с любопытством таращусь на громадный, забрызганный краской холст, она повела меня по просторным комнатам, перемещаясь от стены к стене. Ольга называла имена художников, и я кивал, как будто они мне что-то говорили. Не пытаясь вникать в ее рассказ, я прикидывал, сколько времени понадобится, чтобы самостоятельно найти отсюда выход.

Вечер незаметно перерос в ночь, и было так естественно сидеть на диване, пить итальянское вино (наверняка, очень крутое: в этом доме ничего другого, похоже, не водилось) и обнимать слега дрожащую от холода Ольгу. Ни ей, ни мне не пришло в голову закрыть окно и оставить снаружи бодрящую ночную свежесть. Она расспрашивала меня о жизни, работе, сыне, походах, но почти ничего не рассказывала о себе. Глубоко за полночь темы для разговора как-то сами собой иссякли. Я прекрасно себя чувствовал и в тишине, но Ольге, видимо, молчание было непривычно: она упрямо пыталась говорить о творчестве какого-то Дэмиена Херста, чья противная здоровенная картина висела перед нами на стене. Чтобы закончить уже эту лекцию, я осторожно взял ее за подбородок и поцеловал. Ольга не сопротивлялась, и было так естественно остаться у нее на ночь.

К счастью, на следующий день я принимал пациентов в клинике только вечером, и утро превратилось в продолжение вчерашнего вечера. А за поздним завтраком Ольга ошарашила меня предложением поехать в «Сиринити». И ровно через пять дней после нашего знакомства я стоял у подъезда и озирался в поисках ее машины.

Из тенистой глубины огромного прямоугольного двора раздался короткий приглушенный сигнал. Он исходил от хищного вида красного Порша Панамеры, всем своим видом утверждавшего: «Я прекрасен!» Не Луи Виттоном единым…

Водительское стекло скользнуло вниз, и я увидел, наконец, свою попутчицу, убийственно красивую в белой футболке и бежевой замшевой куртке.

– Хочешь за руль? Нет? Но права ты хотя бы взял? Дорога предстоит долгая, возможно, по пути передумаешь.

Права-то у меня были, но вот машины никогда не было: я быстро осознал, что хожу куда лучше, чем езжу. Страх расквасить дорогостоящую чужую игрушку победил соблазн покататься за рулем машины, которую я раньше видел лишь со стороны. Нажатием кнопки Оля открыла багажник и кивком указала на чемодан. Я не без труда нашел ему место среди его братьев, а когда вынырнул из-под крышки багажника, она закрылась сама собой. Идеальная машина.

Оля же оказалась идеальным водителем: ее непринужденная, отточенная манера обещала одновременно и скорость, и безопасность. Она мгновенно выбралась на Симферопольское шоссе, и за окнами замелькали привычные подмосковные пейзажи. В районе Тулы я умудрился заснуть, а когда через пару часов проснулся, не мог понять, где нахожусь и почему. Ольга бросила на меня ироничный взгляд, спокойно дожидаясь, пока я окончательно приду в себя.

– Где мы?

– Подъезжаем к Орлу. Там остановимся и пообедаем, а после ты сядешь за руль: я запарилась часами сидеть в одной позе.

Чем дальше мы уезжали от Москвы, тем менее реальным казалось происходящее, как будто я смотрел кино про самого себя. За стеклом проносились яркие и щедрые пейзажи. Хвойные леса сменились широколиственными, исчезли привычные елки, зато появились бескрайние пшеничные поля. Странное ощущение: не Аризона, конечно, но и не средняя полоса России. Может, так выглядит американский Средний Запад, какой-нибудь Канзас или Вайоминг? В этой новой реальности вполне можно было сесть за руль красной Панамеры, поэтому я молча кивнул.

Где-то возле Орла мы съели по гамбургеру в придорожном кафе, и ощущение Среднего Запада усилилось.

– Ну а теперь в кресло первого пилота. – Произнесла Оля не допускающим возражения тоном.

– Уверена?

– Она застрахована. К тому же, у меня есть еще внедорожник, на котором я езжу зимой. Давай уже! Иначе мы до утра не доедем.

Мы с Панамерой быстро поладили, и уже через полчаса понимали друг друга, как старые друзья. Следующие три часа дороги стали для меня чистым удовольствием, хотя Оля вряд ли разделяла мои чувства: ее прилично укачало от моих водительских экспериментов. Наконец, мы съехали с трассы на второстепенную дорогу, которая вела к загадочному ретриту. Пейзажи снова изменились: из плавного равнинного ландшафта выросли диковатые меловые холмы. Примерно через полчаса они уступили место бескрайним яблоневым садам.

– Ничего себе садик!

– Да, места интересные.

Оля с любопытством смотрела в окно.

– Странно: деревья невысокие, но их так много, что за ними ни черта не видно. Яблоневые джунгли тянутся до горизонта.

Однако сады закончились примерно через полчаса пути. Мы выехали на открытое пространство. Дорога вела к напоминавшей частокол лесополосе из вечнозеленых хвойных, тянувшейся на километры. Разглядеть что-то за плотной стеной деревьев было невозможно, но навигатор уверенно сообщал, что до цели оставалась пара километра.

– Мда… Компания с непрозрачной структурой.

Оля хмыкнула.

– Закрытое акционерное общество.

Дорога привела нас к могучим чугунным воротам, маскировавшимся под решетку летнего сада. Все правильно: клиенты должны чувствовать себя защищенными, но не запертыми. Легким гудком я дал знать о нашим прибытии невидимым стражам ворот. Через несколько секунд открылась неприметная калитка, и нам навстречу вышел высокий широкоплечий мужчина в форме цвета хаки. Представители местной службы безопасности явно отличались от неповоротливых пенсионеров, охраняющих супермаркет возле моего дома. Охранник вежливо попросил наши паспорта и по рации сообщил кому-то о нашем прибытии. Ворота медленно открылись, и мы въехали Святилище Вечной Молодости, напоминавшее розарий под огромными липами. Деревья могучей колоннадой тянулись вдоль дороги, которая вела к высокому портику старинного особняка.

– Кажется, здесь раньше была дворянская усадьба. – Предположила Оля, с любопытством глядя по сторонам. – Такие аллеи из вековых лип встречаются, в основном, там. Странно…

– Почему?

– Я забронировала виллу в стиле Фрэнка Ллойда Райта, а здесь модернизмом и не пахнет.

Сообразив, что я не понял ровным счетом ничего, она добавила:

– Такой, знаешь, каменный куб со стеклянным стенами.

Я подрулил ко входу, выбрался из низкой Панамеры, втянул носом незнакомый воздух и ахнул: ну и жара. Начало июня в Москве выдалось прохладное, и я никак не ожидал знойной неподвижности всего в шестистах километрах от столицы. Возле парадной лестницы нас ждали. Вежливый молодой человек взял у меня ключ от машины, пообещав позаботиться и о Панамере, и о багаже. Я был счастлив сбагрить ему чемонстра. Две молодые женщины, излучающие профессионализм, почти искренне расспрашивали нас о путешествии. Следующей частью программы стало подписание пугающего количества договоров, согласий, отказов от претензий и еще черт знает каких бумаг. Однако чай со льдом и вазочки с клубникой и черешней немного сгладили бюрократическую скуку. Мы в своей клинике тоже старались застраховаться от потенциальных претензий пациентов, но даже на поверхностный взгляд формулировки «Сиринити» отличались явным нежеланием нести ответственность за собственные действия: «Клиент понимает и соглашается, что выбранные им методы терапии являются экспериментальными и могут повлечь нежелательные последствия. Клиент отказывается от любых претензий к Клинике в связи с любыми такими последствиями». Какой же сильной должна быть жажда вечной юности, чтоб подписывать такие договоры. Я мысленно пообещал себе внимательнее почитать документы, которые «администратор Алина» заботливо сложила в стильную папку.