– Неожиданный интерьер.

Филипп понимающе кивнул:

– Это все принадлежало бабушке. Квартира досталась мне по наследству три года назад.

– В эпоху своего расцвета она была роскошной. Слушай, а кем работали бабушка и дедушка?

– Дедушка – инженер-строитель. Строил железные дороги. А бабушка – профессор-эпидемиолог. Каждый год она оставляла свою квартиру, летела в Туву или Монголию, надевала сапоги и верхом на лошади инспектировала потенциальные очаги чумы.

– Ничего себе! Так у вас, получается, медицинская династия?

– Получается, да. – Улыбнулся Филипп. – Отец тоже врач, работает в ожоговом отделении в госпитале Вишневского. У тебя рот открыт. Удивлена?

Я поспешно стиснула челюсти и молча кивнула. Разумеется, удивлена: в студенческие годы беспечно-экстравертный, всегда готовый нашкодить Филипп совершенно не выглядел ребенком из профессорско-медицинской семьи. Вот уж действительно, ни о ком нельзя судить по первому впечатлению. Условно профессиональная авантюра, в которую я втянулась, оказалась довольно познавательной, в широком смысле этого слова.

Вскоре явились еще два участника мозгового штурма. Из-за спины Марка выглядывал нескладный тощий юнец со взъерошенной белобрысой шевелюрой и любопытным взглядом из-за толстых стекол очков. Никаких двадцати двух лет ему не было и в помине.

Мы вчетвером оказались зажаты в тесноватой прихожей. Марк с Филиппом обменялись рукопожатием, синхронно похлопав друг друга по плечу (когда они успели так тесно подружиться?), а затем Марк бережно пожал мне руку, глядя на меня сверху вниз агатовыми глазами. Я вспомнила, как он держал мою ладонь на глазах у Дениса, и смутилась.

– Привет, Марк, рада видеть. А вы, наверное, компьютерный гений?

Во-первых, юный хакер оказался таким же долговязым, как и Марк (к Филиппу, видимо, другие не притягивались), а во-вторых – был напрочь лишен интровертной застенчивости, традиционно приписываемой айтишникам. Бесцеремонно подвинув Марка в сторону, он с широкой улыбкой протянул мне руку.

– Привет. Даня. – Представилась я и невольно поморщилась, когда гений очень чувствительно сдавил мою ладонь цепкими пальцами.

– А я Филипп. – Гостеприимно объявил зачинщик мероприятия, и над моим плечом протянулась его длинная сильная рука.

Юный хакер энергично потряс Филиппову руку и вновь повернулся ко мне.

– А Вас как зовут?

После секундной заминки мы трое недоуменно посмотрели на Марка, который смотрела на нас с подчеркнуто невинным видом.

– А предупредить не мог, умник? – Сурово спросил его Филипп.

– Интересно было посмотреть, как вы разберетесь. – Без малейшего сожаления заявил Марк.

– Вы что-нибудь понимаете? – Обратился ко мне по-прежнему ничего не понимающий хакер.

– Все просто: я тоже Даня. Дания. Это татарское имя. Но Вы, конечно, не могли догадаться, ведь в Москве оно почти не встречается. А ты, Марк, оказывается, затейник. – Я грозно сдвинула брови.

– Он такой. – Серьезно вставил Даня. – Мы с его братом дружим с детства, и все это время он издевается над нами обоими.

В этот момент вновь раздался звонок в дверь: не оправдав худших ожиданий Филиппа, практически вовремя появился Паша. Для разнообразия, доктор оказался чуть ниже меня ростом и лет на тридцать старше. Однако общительностью он ничем не отличался от Филиппа и юного хакера. Профессорская квартира наполнилась одновременным нестройным гулом трех голосов, пытающихся перекрыть друг друга.

– Сегодня у Вас подозрительно многолюдно, молодой человек. Ваши друзья-походники все разом поломались?

– Они не друзья-походники, то есть друзья, но не походники. Честно говоря, сегодня у нас запланирован военный совет с Вашим участием.

– А я-то думал, после увольнения из госпиталя военные советы для меня закончились. С кем воюем?

– С эпидемией аутоиммунки.

Филипп последовательно представил доктору каждого из нас, и с каждой следующей презентацией редкие брови над фарфорово-голубыми глазами поднимались все выше.

– Как вижу, экипаж полностью укомплектован. Ну что ж, готов принять посильное участие. Вот только времени у меня мало, уже через два часа я должен быть в другом месте, довольно далеко отсюда. Поэтому, если не возражаете, совместим процедуру с разговором. – С этими словами он обернулся ко мне. – Не возражаете, девушка?

На меня вопросительно уставились четыре пары глаз. Я махнула рукой:

– Я сама врач. Валяйте.

Устроившись в кресле поудобнее, я приготовилась восхищаться Филипповой анатомией. Он небрежно бросил на пол спортивный коврик и стянул с себя футболку, обнажив неприлично красивый торс. Выдающиеся природные данные Филипп довел практически до совершенства. Мне потребовалось усилие, чтобы оторвать взгляд от гибкой мускулистой спины (разве такая спина может болеть?). Не в силах выдержать такое совершенство, я отвернулась от Филиппа и встретилась глазами с молчаливым Марком. Он чуть заметно улыбнулся и жестом показал, что у него звенит в ушах от болтовни перебивающих друг друга экстравертов. Я в ответ возвела глаза к потолку.

– Вы уж извините, Филипп, – раздался снизу журчащий Пашин голос, – но джинсы Вам тоже придется снять. Если не работать с нижней частью тела, получится имитация лечения, а я не готов халтурить.

Филипп бросил на меня со своего коврика немного виноватый взгляд.

– Дань, что скажешь?..

– Разве у нас есть другие варианты?

– Садись рядом со мной: отсюда его почти не видно! – Объявил мгновенно перешедший со всеми на «ты» Данька и для ясности похлопал ладонью диван рядом с собой.

– Вам, вьюноша, рано флиртовать. – Обратился к нему с пола Паша. – Неплохо бы для начала закончить школу.

– Какую школу?! Я на первом курсе Computer Sciences в Вышке.

– А сколько ж Вам лет?

– Семнадцать. Я вундеркинд, между прочим, за год закончил десятый и одиннадцатый классы. А его брат, – Данька указал пальцем на Марка, – только в этом году будет поступать.

– Вот что называется настоящий друг! – Холодно парировал Марк, с трудом скрывая снисходительную улыбку.

– Ну раз заканчиваете первый курс, тогда, разумеется, не вьюноша, но муж. Можно таращиться на девушку, пока глаза не выскочат из орбит.

– А на кого ему еще смотреть, доктор? – Пришел Даньке на помощь Филипп, неспешно расстегивая видавший виды кожаный ремень. – Не на нас же с вами.

С этими словами он стянул с себя джинсы, продемонстрировав симпатичные синие боксеры в красный цветочек (кажется, маки) и ноги Аполлона Бельведерского. Я почувствовала, как покрываюсь отвратительным пунцовым румянцем, и всё равно продолжала смотреть на Филиппа чуть ли ни с разинутым ртом. Лишь ощутив на себе чей-то взгляд, я оторвалась от Его Совершенства – и вновь встретилась глазами с Марком. Он поспешно отвернулся, продемонстрировав предательски пламенеющее ухо. Бедному Марку было так же неуютно, как и мне: скромным интровертам не место в обществе заядлых экстравертов. Но деваться было некуда, и экстравертная троица продолжила издевательство над хрупкой интровертной психикой.

– Фил, жмыхает меня от твоих труселей! – Объявил неуемный Данька.

– Труселя и в самом деле нарушают душевный покой. – Поддержал его с пола Паша, мягко скользивший чуткими пальцами по рельефному позвоночнику Его Совершенства. – Мышцы как у юного спартанца, но такое кокетливое… хм… обрамление.

– Может, поэтому и цветочки? – Внес свою лепту Данька, радуясь возможности проявить образованность. – Спартанцы же были настоящими боевыми… ээ… геями.

– Заткнись, Данька! – Огрызнулся распластанный на полу Филипп и зачем-то добавил, косясь на меня под неудобным углом. – Это я не тебе, Дань.

– Спасибо большое за разъяснения. – Не выдержала я. – Так откуда труселя?

– Боксеры – подарок одной моей знакомой. – С достоинством пропыхтел из-под докторских рук Филипп, умудряясь сохранять надменное выражение лица.

– Вы «из» пропустили, молодой человек: одной ИЗ ваших знакомых. А что ее сподвигло на такой подарок, интересно?