– Тебе нужно гордиться тем, что ты не куришь, – Вероника сморщилась так, словно ей стало противно от чего-то крайне невкусного, Полине даже показалось, что Войнову затошнило, – голос, конечно, станет ниже. Но вместе с ним сядет дыхалка, – Войнова замолчала, вспомнив, как её саму много лет назад учили тому же, – Не сможешь одно более или менее сложное предложение прочесть на одном вдохе. А дышать в микрофон начнёшь так, что это будет громче твоих слов. Закрой глаза, когда смотришь эфир, и послушай, как читают твои девчонки. Там такие вдохи, что, кажется, они сейчас захлебнутся собственным дыханием.

– Но у меня очень высокий голос. Я не знаю, что с ним делать.

– Учись дышать животом, – Ника опять что-то вспомнила, а потом показала, как это выглядит, – Я давно не вдыхаю грудью. Смотри, я дышу, а поднимается только живот. Так и голос становится ниже, и дыхание можно держать гораздо дольше.

– Ника, спасибо тебе большое. А то мне кажется, я тут хуже всех, – Полина опустила глаза и провела ладонью по раскрасневшимся щекам.

– Не обольщайся, – Ника рассмеялась, – здесь половина коллектива слова не выговаривает, и ничего, все уверены в собственной значимости. А ты только начинаешь, но уже видно, что ты ответственная и неглупая. Так что, всё у тебя впереди. И это я тебя не успокаиваю, надеюсь, ты это понимаешь.

– Да, понимаю. Спасибо, – Поля обняла Нику.

– Зачем тебе такой цвет волос? – вопрос Вероники прозвучал неожиданно, Полина дёрнулась и вопросительно на неё посмотрела.

– Ты такая милая девочка, зачем ты красишь волосы в ярко красный цвет? – Ника не смутилась и твёрдо, как школьная учительница на экзамене, повторила вопрос.

– Ну… Мне нравится, – Поля не знала, как на это реагировать, что отвечать. Ещё в подростковом возрасте она покрасила волосы в ядовитый красный, и теперь это казалось ей обычным образом.

– Ты хочешь выделиться? – Ника не отступала.

– Я не знаю, – кое-как произнесла Полина, походящая на школьницу, которая не выучила урок, – Мне так привычно.

– Дело, конечно, твоё, – Нике стало скучно спрашивать одно и то же, – но эти твои гигантские искусственные ресницы и волосы неестественно красного цвета делают твой образ… дешёвым.

– Но ведь это телевидение! – Поля резко перебила Нику, как будто защищаясь от нападения, – Здесь надо быть яркой!

– Здесь надо быть харизматичной, – Ника даже внимания не обратила на её выпад, она говорила спокойно и немного лениво.

– Но ведь ты сама всегда в гриме, ты яркая, сильно накрашенная, и уж точно не любитель абсолютной естественности.

Ника улыбнулась, как будто услышала самую банальную фразу, которую только можно было ожидать в таком разговоре. Она не стала ничего отвечать Полине, это стало походить на спор в детском саду, и Ника заскучала.

– Ты обязательно поймёшь, в чём разница. Что бы я сейчас не сказала, ты будешь держаться за красные волосы, как ребёнок за любимую игрушку. Я не хочу у тебя её отбирать. Наиграешься, сразу сменишь оттенок. Я лишь хотела ускорить этот процесс.

Полина отошла. А Вероника ещё немного посидела в раздумьях о том, почему на канале такой бардак.

Мысль оборвал телефонный звонок. Вадим сказал, что не придёт домой ночевать. Останется после работы у друга – будут отмечать его день рождения. И всё бы ничего, если бы не его уверенность, что это естественно.

«По большому счёту, может быть, и естественно, – подумала Вероника, когда положила трубку. – Если бы ты меня вчера вечером трахнул, сегодня шёл бы к другу, и никаких проблем. Но ты, милый, не спал со мной уже три недели. И сегодня это значит, что я буду мастурбировать. И представлять я буду, увы, не тебя. Потому что, какой толк тебя представлять, если я даже не знаю, хочешь ты меня или тебе фиолетово». Вероника рассвирепела. Её организм постоянно ломало от редкого секса. Муж как-то особо не утруждал себя этим. И она давно устала скандалить, уговаривать и объяснять ему что-то по этой теме.

Ситуацию накаливало ещё больше наличие Романа. Она жаждала его. От себя это было скрывать всё сложнее. Она ещё вроде бы что-то чувствовала к мужу, но не проходило и дня, чтобы она не представляла, как Рома развернёт её и, не церемонясь, возьмёт в свои руки.

Так было и этим вечером. Она приехала с работы, чем-то перекусила. И отпустила своё сексуальное воображение. Она представила, как Рома дотрагивается до неё, как его язык проникает в её рот, как он раздвигает её, как она кричит в ритме его резких и быстрых движений. Она представила, как сдаётся ему, как он яростно впивается в неё. Она представила, как она кончает под ним. В этот момент она вскрикнула. Мастурбация и отличная фантазия сделали своё дело. Вероника облизнулась.

Она постоянно переживала из-за этих фантазий. Есть же муж, а она денно и нощно думает про другого мужчину. Считается ли уже этой изменой? Или невнимание мужа – уже и есть его измена отношениям? Что с этим делать? Жить почти без секса? Идти налево? Терпеть? Кричать?

Она не могла найти ответа ни на один вопрос. Иногда она уже самой себе казалась какой-то озабоченной. Она постоянно думала о сексе. Это стало вроде как целью, к которой идёшь-идёшь-идёшь, и никак не дойдёшь. Вероника словно бы уже помешалась на этих мыслях. Она ужасно себя жалела. Как же так? Когда ещё осталась фигура, пока ещё нет детей, почему приходится терпеть этот жуткий недотрах? У меня есть муж, но нет секса. Как такое возможно?

«Я сделаю так, как ты захочешь. Просто кивни мне. И всё будет по-твоему» – эти слова Романа постоянно крутились у неё в голове. Он сказал это между делом. Просто на съёмках подошёл и ни с того, ни с сего прошептал ей на ухо. Она тогда даже не удивилась. Их отношения негласно для них самих стали очень близкими. Ни разу никто из них не позволил себе ничего лишнего. Ни доверительных бесед, ни подробных пояснений не было. Так получилось, что без слов всё уже стало понятно. Он жаждал её, и этот огонь она постоянно видела в его глазах. Она чувствовала, как он хочет её. Это знание ещё сильнее подстёгивало её собственное желание.

Тогда она так ничего ему не ответила. Она почувствовала, как сразу намокла, как по пальцам пробежало тепло, а в ушах зашумело. Это были первые признаки её приближающегося оргазма. И она хотела растянуть приятное ощущение. Чтобы ответить, надо было думать. А думать ей уже порядком поднадоело.

Медведь пришёл на работу крайне недовольный. Хотя особо довольным его обычно никто и не видел. Он всегда был какой-то… мерзкий. Как будто перед тем, как зайти в кабинет, его случайно вырвало. Но в этот раз всё было ещё хуже. Как будто, вырвало неоднократно.

В ньюс-руме стало тихо. Все уткнулись в мониторы и сделали вид, что заняты важными делами. На самом деле утром мало у кого были дела. Как правило, люди просто приходили к 9 (к официальному началу рабочего дня) и сидели в ожидании выезда, который мог быть и после обеда, и даже вечером. Это была почти игра. Начальник раздражался, если замечал, что кто-то не работает. И корры старательно изображали из себя сверхзанятых. В свою очередь, журналисты через социальную сеть в закрытой группе переписывались о том, что полный дебилизм – сгонять всех на работу, когда совсем нечего делать.

Впрочем, эта тема была обмусолена со всех сторон. И давно не пользовалась популярностью. Всё чаще обсуждали маразматичные выходки Медведя. В этот день все только и «говорили» о его вчерашних пьяных делишках. Употреблял начальник много и часто. А потом ещё садился за руль и ехал домой. Так произошло и в этот раз. По чуть-чуть за весь день Медведь к вечерним новостям был почти невменяемым. Его заместитель и по совместительству начальник службы информации Фаина Мильская пыталась его увести в кабинет, но он фонтанировал идеями. Несвязно посреди ньюс-рума, в дорогом и модном, но мятом и чем-то испачканном костюме, он громко пытался рассказать о новых проектах, которые должны вывести канал на «совсем другой уровень»! Одна была круче другой. Самым «экстремальным» стало предложение по ночам открыть в эфире порно-чат. Удивление сотрудники скрыть не успели. Он распсиховался и произнёс традиционную речь о том, как плохо и лениво все работают.