– Так… куда всё это? – немного придя в себя, спросила Рохаган. – Много же…

– Разве? – как ни в чём не бывало спросил Эспин. – Я слышал, на севере погода капризная и переменчивая. Ждать прибытия дирижабля можно и неделю, и две. Так что, я завтра ещё чего-нибудь нам всем куплю.

Как же Эспин здорово придумал. Денег за постой Рохаган и Минтукав с нас не возьмут – ещё и обидятся, если предложим. А вот от продуктов отказаться не должны. И так ведь ясно, что после смерти мужей живут они небогато, и любой продуктовый запас станет для них хорошим подспорьем.

Пока закипал чайник, а мы с Эспином нарезали сыр, колбасу и немного зачерствевшие лепёшки, на радостях наши хозяйки решили отдать Зоркому вчерашний рис с бараниной. Я так и не смогла отговорить их от такой расточительности и в итоге сдалась – моему пёсику ведь тоже нужно что-то кушать.

Пока на печке закипал чайник, я решила проводить Рохаган вместе с котелком во двор. Не знаю, кого Зоркий был рад видеть больше всего – меня или угощение, но как только рис был вывален в корыто, он накинулся на еду так, словно голодал неделю.

– Красивая собачка, мохнатая – нахваливала его Рохаган, стоя у невысокого забора. – Если шерсть вычесать, можно из неё нитку наплести, а потом носки вязать.

– А чем вычёсывать? – поинтересовалась я.

– Так гребешком. Эх, пока медведь не пожрал нашу упряжку, я с восьми собачек столько шерсти начёсывала. А потом вечерами мы с Минтукав плели и вязали, вязали и плели… – затем она вздохнула и добавила, – Всех медведь поел. Как ночью пришёл во двор, так и стал собачек с цепей срывать, будки давил, в дом рвался. Мы с Минтукав так перепугались, думали, он сейчас дверь на себя потянет и вломится. Пришлось нам сундуки тяжёлые к двери перетаскивать, один на один ставить, чтобы вход закрыть. Страшно было, жуть просто. Думали, конец нам. Ан нет, он в сарай пошёл и задрал единственную нашу корову. Вот так мы с Минтукав и остались без мужей, без собак, без коровы. Небось, один и тот же медведь их всех и задрал. Что-то имеет он против нас, всех поел и за нас с Минтукав решил взяться. Может то не медведь был, а оборотень? Теперь уже и не узнаешь. Не дали ему за нами вновь вернуться. Убили его охотники.

Так вот чью шкуру я видела возле охотничьей базы. А судя по тому как Вистинг по-хозяйски снимал её с рамы, решающий выстрел в того медведя сделал он сам.

Рохаган с какой-то невыразимой тоской наблюдала, как кушает Зоркий, и я поняла – она ужасно скучает по своим погибшим собакам, да и не только по ним. И всё же Рохаган улыбнулась, и заставил её это сделать Зоркий и по налетевшие к корыту вороны.

Чёрные птицы жаждали стянуть хоть комочек риса, хоть кусочек баранины и потому скакали вокруг Зоркого, пока ему это не надоело, и он не принялся гонять ворон по двору.

Одни плутовки порхали над Зорким и отвлекали его внимание на себя, а их товарки в это время наперебой выхватывали из корыта самые вкусные кусочки. Стоило Зоркому понять, что его коварно обманули, он тут же вернулся к корыту, даже залёг перед ним и начал порыкивать на всякую птицу, что осмелится навострить свой клюв на вожделенную кашу. Но долго держать оборону он не смог.

Хвост-колечко размоталось и растянулось по земле, а вездесущая ворона за спиной Зоркого начала подкрадываться к нему. Сначала она опасливо тронула клювом пушистый кончик, но тут же отскочила в сторону. Потом она осторожно приблизилась вновь и уже без всяких сомнений сомкнула клюв на собачьем хвосте. Подумав пару секунд, ворона всё же рванула хвост на себя, а вот Зоркий не сразу понял, что это там такое мешает ему спокойно лежать. А когда ворона рванула хвост с новой силой, он не вытерпел и снова начал носиться за парочкой птиц по всему двору, пока остальные вороны не доели его рис с мясом до последней крупинки.

Мы с Рохаган не могли сдержать смеха. Какой же он ещё глупенький, но забавный. Да и вороны хороши – до чего же коварные птицы, и не без чувства юмора.

Я так увлеклась лицезрением битвы за кашу в корыте, что и не заметила, как у этого представления появился третий зритель. Мортен Вистинг стоял по ту сторону забору рядом с Рохаган и с улыбкой наблюдал за Зорким.

– Молодой ещё, несмышлёный, – поделился он с ней своими соображениями. – Ничего, через пару лет войдёт в ум.

– А где же твоя собачка? – поинтересовалась Рохаган. – Чёрно-белая такая, мордастенькая, которую ты в Песцового острова давным-давно привёз. Не взял в этот раз своего помощника?

Улыбка вмиг слетела с губ Вистинга и он нехотя ответил:

– Помер этой зимой.

– Ой, чего это? – разволновалась Рохаган.

– Съел что-то не то, – ещё больше помрачнел Вистинг.

И тут Зоркий, окончательно позабыв о воронах-воровках, подбежал к забору, опёрся передними лапами о верхнюю перекладину и потянулся к Вистингу. Ну, что он в нём нашёл? А как же я, его спасительница?

С трудно скрываемым раздражением я наблюдала, как Вистинг треплет моего пёсика по загривку и мило беседует с Рохаган. Видимо, за многие годы его странствий по островам он успел познакомиться со всеми жителями малых селений и теперь мог запросто заговорить с любым из них как со старым приятелем. А с кокетливой вдовой Вистинг и вовсе начал флиртовать.

– А ты сегодня весь такой бойкий, – не сводя с него шаловливых глаз, сказала Рохаган. – Уже и не хандришь, как накануне.

– Вот, увидел твой цветущий лик, и сразу солнце стало ярче, и тоску как рукой сняло.

– Ой, да ладно! – смущённо рассмеялась она.

Я невольно наблюдала за их милым воркованием, видела уже знакомый мне искушающий взгляд, что теперь был обращён не на меня, а на Рохаган, и понимала, что меня это жутко задевает.

Значит, я Вистингу больше не интересна, а Рохаган его сердцу очень даже мила? Да она же старше его лет на десять, если не пятнадцать. Да и по сравнению со мной Рохаган красотой похвастаться совсем не может. Что он в ней вообще нашёл?

– Может, – не сводя с Вистинга призывного взгляда, промурлыкала вдова, – зайдёшь как-нибудь почаевать?

– О, – добродушно рассмеялся он, – знаю я твои чаёвки.

– А что такого? – изобразила она невинный взгляд.

А Вистинг подался вперёд и чуть ли не стихами проникновенно прошептал:

– Как мотылёк полечу на свет твоих очей и паду я грешным. Нет, Рохаган, не искушай.

Женщина зарделась, но всё же сказала:

– Так ты же из столицы и не веришь в наши обычаи. Чего тебе бояться?

– Да уж действительно, чего? Мне-то бояться и вправду нечего, а вот тебе стоит.

– Чего это мне бояться?

– Видишь ли, люди говорят, что этой весной я овдовел. Так что, боюсь, как бы тебе не передался от меня ещё один грех.

– Да ты что? – взволнованно воскликнула Рохаган. – А с женой-то твоей что случилось?

– Долгая история, – не слишком-то воодушевлённо отозвался Вистинг. – На обратном пути с севера может быть и расскажу. А ты не расстраивайся. Смотри, сколько заезжих красавцев ходит по Сульмару. Любого зазывай на чай.

– Это этих что ли, при погонах? – скривилась Рохаган и с презрением добавила. – Да лучше до конца своих дней вдовой быть, чем с таким спутаться. Как же они, проклятущие, надоели. Поскорее бы из Сульмара убрались.

– Уберутся, – обнадёжил её Вистинг. – Как только откроется ваш крабовый завод весной, так и уберутся. Другие им на смену приплывут.

– Чтоб им пусто было, – злобно выплюнула она.

– Полагаю, они и сами не в восторге от того, что им по полгода приходится жить здесь. Просто приказ есть приказ, и ничего тут не попишешь.

На этом Вистинг отстранился от забора, и я увидела, как он поднимает с заснеженной земли свой рюкзак и водружает его на спину. А потом за рюкзаком последовал черёд ружья.

– Собственно, я пришёл узнать, – соизволил он глянуть в мою сторону, – не будет ли Шела Крог так любезна одолжить мне своего пса до вечера? Хочу сходить в здешний лесок, проведать знакомую огнёвку. А то она целый год спокойно жила и про меня не вспоминала.