– Никогда, – пришлось признаться мне.

Девушки посмотрели на меня как на страшную преступницу против их гастрономических обычаев и заключили:

– Ничего, сейчас закончим собирать, вернёмся домой и приготовим тебе толкушу. Тебе обязательно надо её попробовать. А то была в Кедрачёвке и не ела сарану. Непорядок.

Что-то я уже слышала про толкушу. Только что? Да какая теперь разница, сейчас я готова съесть что угодно.

Ждать возвращения к домикам пришлось долго. Одна из нор оказалась такой протяжённой и глубокой, что найти в ней камеру с сараной не получалось – коровий рог не доставал до конца прохода.

– Эх, не хотел с вами связываться, – послышалось из кармана, и вскоре я ощутила, как Брум цепляется за одежду и слезает вниз по моей штанине. – Ну ладно, ради сараны помогу. Но добычу делим пополам.

Повисло тягостное молчание. Обитательницы Кедрачёвки долго смотрели на белый комок меха у моих ног, а после Нуритынэ воскликнула:

– Говорящая пеструшка!

– Какая я тебе пеструшка? – тут же возмутился Брум. – Я – хухморынмыл!

И с этими словами он подошёл к норе, оглядел её и полез по коридорчику куда-то вглубь земли. Я не ожидала от него такого поступка, а внучки с бабушкой тем более. Пока я объясняла им, что это за волшебный говорящий зверь живёт в моей куртке, как из норы начали выкатываться клубни сараны. Один, второй… десятый… двадцатый… пятидесятый. Когда в пеструшечьей норе не осталось ничего, перепачканный в земле Брум вылез наружу и стал старательно пересчитывать клубеньки и делить их на две кучки.

– Так, это мне, это тем, кто рыл… это снова мне, это им… это, так и быть, Шеле, когда оголодает…

В итоге сарана была поделена поровну, а бабушка Матлинэвыт присела на землю и наклонилась к Бруму, чтобы спросить:

– А ты в другие норки залезть сможешь? И сарана у нас будет, и у пеструшки комнатки останутся целыми.

– Что? В нору к пеструшке? Нет, ни за что. Я их боюсь. Они же настоящие животные. От них можно ждать что угодно. Пусть лучше собака их выкуривает.

Помянутая серая собака уже закончила гонять грызуна по долине, а может быть, даже успела поймать его и съесть. Теперь она вернулась к нам и как-то странно посмотрела на Брума.

Как только она гавкнула на него, я поняла, что дела плохи и хухморчика нужно спасать. Но не успела я нагнуться и схватить Брума, как он повернулся к собаке и грозно рявкнул:

– Что?! Кто посмел раззявить на меня пасть? А ну, место!