Зато в литературных романах и на экране главные герои мужского пола исключительно положительны и не допускают в отношении женщин никаких фривольностей и уж тем более утилитарного подхода. Желая походить на честных и самоотверженных крутых парней, наш творческий человек иногда возвышенно и благородно фантазирует, и подумывает о том, что было бы неплохо найти даму сердца, дабы служить ей – не это ли, в конце концов, призвание, достойное настоящего мужчины. Подумывает, как уже было сказано, возвышенно и благородно, но вместе с тем предельно поверхностно. Что значит «служить даме», как это устроено в реальности, и что скрывается за словосочетанием «настоящий мужчина», мальчик не знает.
Вот, например, такая общечеловеческая ценность, как «уважение к старшим» – тут для него нет ни секретов, ни проблем. Достаточно обращаться к старшим на вы, уступать пожилым место в общественном транспорте, оказывать посильную физическую помощь совсем уж дряхлым и выслушивать их удивительные истории, не перебивая, не закатывая глаза и не подвывая от скуки.
С дамами же сердца, в отличие от старших, пожилых и дряхлых, пути нашего творческого человека до сей поры не пересекались, и те дамы для него являются чем-то вроде Австралийского континента. Факт существования Австралии юношей не подвергается ни малейшему сомнению. Более того, он бы ту Австралию охотно посетил, представься ему случай, а, быть может, и поселился там, но… Австралия – это же просто с ума сойти, как далеко! И вот, буквально только что все потенциальные дамы сердца были где-то там, безумно далеко за горизонтом текущих событий, как из ниоткуда возникает гормонный демон, пихает нашего творческого человека локтем под ребра, скалится и произносит ужасающие сальности и скабрезности в адрес… единственной и неповторимой дамы сердца!
Юный творческий человек, заалев щеками, выдает демону гневную отповедь, называет его грязным животным, низменным извращенцем и похотливым дегенератом. Гормонный демон в ответ откровенно глумится: «Спасибо за комплименты, лапуля. Но ты на вопрос не ответил. Ты, говорю, видал, какие у Ирки…» Срывая внутренний голос, наш юный герой, теоретически не уступающий шекспировскому Ромео, пытается переорать демона. Он вопит о том, что Ирка чиста, прекрасна, преисполнена добродетелями кротости и целомудрия, глаза ее как очи трепетной лани, а волосы нежнее шелка. Демон хохочет: «Смотрю, ты таки заметил, какие шикарные у Ирки отрасли…» Наш творческий человек скорее умрет, чем признает правоту проклятого искусителя, но… что поделать – он действительно заметил. И раззаметить это обратно уже не может.
Из беззаботного повесы юноша превращается в одержимого маньяка. По крайней мере, ему самому так кажется. Все его мысли наяву и во снах обращены к образу Ирки. Наш творческий человек решает, что хочет быть с Иркой, и с максимализмом, присущим юности, отметает любые возможные альтернативы. Но как сделать так, чтобы Ирка захотела быть с ним? Из последних сил оберегая чистоту своих помыслов, юноша пытается придумать план завоевания сердца прекрасной дамы.
Гормонный демон наблюдает за этим с саркастической ухмылкой: «Ну ты как дитя малое, честное слово. Пригласи Ирку в кино или в кафе-мороженое, Ромео несчастное». Юноша решительно отказывается от предложенных вариантов, клеймя их за вопиющую бытовую банальность. Демон вздыхает: «А я всегда говорил, что у тебя зажигание позднее. До четырнадцати лет меня игнорировал, дурачок! Надо было с первого класса начинать девчонок за косички дергать или хотя бы портфели их носить, раз уж ты такой рыцарь. Сейчас бы все как по маслу шло, но нет – и сам теперь замучаешься, и меня задолбаешь… Ладно, не хочешь проверенную классику с кино и кафе, тогда выпендрись в своем стиле – напиши Ирке поэму или там оду какую-нибудь». Юный творческий человек, доведенный наваждением до состояния, близкого к нервному срыву, решает, что на сей раз с демоном можно и согласиться – так, в порядке исключения.
Поэма, ода – хоть мозги нашего творческого человека уже изрядно покорежило от потаенных мыслей и чувств, опускаться до стихов про «кровь-любовь» он не намерен, а создание других рифм ему пока что неподвластно. Можно попробовать восхитить Ирку «Монстром в коротких штанишках» и другими рассказами, коих уже набралось на две тетрадки, но уж больно они э… несерьезные. Прочитает несравненная Ирка эти комические безделушки, и придет к выводу, что наш творческий человек – легкомысленный паяц, фигляр дешевый, а вовсе никакой не творческий человек. Что ж, придется сочинить для дамы сердца другие рассказы.
Задавшись целью написать нечто не только серьезное, прекрасное, интересное и проникновенное, но и никем ранее невиданное, творчески озабоченный человек вознамерился прыгнуть выше своей головы настолько, что если бы это ему удалось, то он оказался в стратосфере. Все весенние каникулы с первого дня до последнего юноша творит, отказав себе в прогулках, играх и других развлечениях, прерываясь лишь на сон, приемы пищи и ругань с гормональным демоном.
С остервенелостью берсеркера молодой творческий человек покрывает текстом страницу за страницей. Он втискивает в строки глубокие философские размышления и множественные смыслы, щедро плещет восхитительными описаниями природы, наделяет персонажей сложными характерами и не забывает при этом о мудрой иронии. То есть, наш творческий человек уверен, что ему удается сделать все перечисленное.
К намеченному сроку тетрадка исписана от корки до корки, а наш творческий человек заметно позеленел и отощал, обретя внешнее сходство с Кощеем, чахнущим над манускриптом аки над золотым капиталом внушительного номинала. Дело остается за малым – придумать, под каким видом и соусом, ненавязчиво и не слишком обнажая свои чувства, вручить тетрадь Ирке. И тут измученный юноша, отжавший свой мозг на манер лимона, не смог придумать ничего. Плюнув на тактику и стратегию, он в первый день начавшейся учебной четверти просто подходит к Ирке и, отведя глаза к портретам Толстого, Тургенева, Лермонтова и прочих успешных творцов, надменно взирающих со стены класса, вручает ей тетрадку, буркнув: «Вот, глянь. Вдруг понравится». Ирка, очевидно, будучи воспитанной девушкой, тетрадь принимает и даже говорит «спасибо». Нашему творческому человеку кажется, что все прошло гладко, без вредоносного участия как сучков, так и задоринок. Теперь остается только дождаться, когда дама сердца прочитает шедевральный сборник, осознает, что безоглядно влюблена, и упадет в раскрытые объятья молодого, но уже великого автора.
Молодой человек полагает, что самые трудные и мучительные этапы испытания остались позади, но, как это нередко бывает с молодыми людьми, от истины его отделяют реки и горы, ночи и дни. Минует неделя, Ирка исправно посещает школу, но падать в объятья не спешит и восторженными тирадами в адрес великого автора не разражается. С немалым изумлением наш романтический герой обнаруживает, что ожидание обращается в нешуточную пытку, особенно тогда, когда даже примерно не знаешь, сколько придется ждать, и случится ли в принципе то, чего ты ждешь. Каждый день приносит юному творческому человеку страдания, усугубляемые ехидными замечаниями гормонального монстра. Юноша мрачнеет, сереет, хмурится, теряет аппетит и все с большим драматизмом ощущает себя несправедливо отвергнутым, никому не нужным, подло обманутым и даже коварно преданным.
В безрадостном состоянии персонажа античной трагедии встречает творческий человек свое пятнадцатилетие. И, как знак грядущих перемен, случается то, чего он одновременно и ждал всем своим существом, и уже отчаялся дождаться. После очередного урока Ирка подходит к нему и протягивает тетрадку – ту самую, с образцами творческих шедевров, сказав: «Спасибо, я прочитала». Наш молодой творец в мановение ока восстает из лужи слизи и слякоти, в которую превратился, и неистово сияет светом тысячи солнц, стараясь, чтобы это не слишком сильно бросалось в глаза. «Ну и как тебе?» – без тени любопытства и нервного напряжения, словно бы между прочим, спрашивает он. «Прикольно» – Ирка безразлично пожимает плечами. На этом разговор оканчивается.
