Магия повела ее по разуму Уриэля. Она ощутила его облегчение, когда она изменилась в зеркале. Он ощущал глубокую вину, когда увидел, как она прошла в его кабинет. Сила трещала в воздухе так, словно она была ходящей грозой, а не женщиной.

Рэя лишь пару минут гордилась тем, как выглядела, и магия повела ее дальше. Потом воспоминания были размытыми. Она не могла уловить ничего особого, пока не врезалась в стену так сильно, что зубы лязгнули.

Она видела стену. Не настоящую. Скорее мембрану в его разуме. Она удерживала воспоминания, но прогибалась под ее прикосновениями.

Странно. Рэя ощущала себя и перед гибкой мембраной, и на коленях у его ног. Ей нужно было пробить барьер и показать ему воспоминания, которых ему не хватало.

Были слова силы, которые могли пробить предметы. Она видела, как жрица, похожая на Холли, пробивала ими стены для Жути. Этих жриц посылали, чтобы убедиться, что Жути не нападут на Собор. Чары были сильными, порой взрывались.

Но это было неправильно. Она коснулась ладонью мембраны, ощутила, как та оттолкнула ее. Это была не стена. Это был барьер, который должен был вредить, а не защищать или мешать посмотреть воспоминания.

Это были не просто чары. Это была атака на Лорда Жути. Эта атака вредила ему веками.

Она отпрянула на шаг и посмотрела на барьер. Он тянулся в стороны, сколько хватало взгляда. Это был не пузырь, а линия. Черта, которую не удавалось пересечь, как бы он ни пытался.

Магия давила на ее душу, вела ее ладонь к барьеру. Она хотела коснуться его, покрыть больное место и сделать все лучше.

Может, это было как рана. Шрам, который остался на месте старой раны. Но шрам мог болеть, заживая. Думая так, Рэя прижала ладонь к липкой поверхности и шепнула:

— Исцели.

Словно это было слово силы, она ощутила, как свет льется из ее тела на мембрану. Паутина сияния поползла от ее пальцев. Она озарила мембрану, будто вены.

А потом стена пошла трещинами. Осколки, как от стекла, полетели в стороны, стало слышно отзвук крика.

Она слышала этот звук раньше. Высшая жрица выла так лишь раз, когда алхимик, который был ей дорогим другом, умер.

Значит, Высшая жрица поместила барьер в его разуме. Она не думала, что женщина была такой старой, но она и не спрашивала ее о возрасте.

Рэя не могла отвлекаться. Если Высшая жрица узнала, что барьер сломан, она вскоре попытается ответить на это. Рэе нужно было быстрее увидеть то, что было в голове Уриэля.

Она прошла в его воспоминания, как он показал ей в первый раз. Не смотрела, а стояла в его воспоминаниях, словно была там сама.

Ее ноги оказались на брусчатке улицы, темной и скользкой от дождя. Была ночь, но полная луна озаряла мир так, словно Рэя держала факел. Стена алхимиков стояла перед ней. Сотни красных мантий развевались от их силы, и лица скрывали тени.

Рэя задержала дыхание и посмотрела влево.

Уриэль должен был стоять рядом с ней. Он должен был находиться тут, расправив плечи, с рогами наготове, широко раскрыв кожистые крылья для атаки. Но это был не он.

Мужчина рядом с ней не мог быть Уриэлем.

Его кожа была карамельным шелком, такой гладкой, что он был словно сделан из меди. Мышцы двигались, такие идеальные, что было сложно смотреть. Длинные бледные волосы были убраны с лица, в них были золотые пряди, как у нее теперь. Но ее внимание привлекли белые крылья. Большие, белые, из перьев.

Она искала монстра, которого знала, но не видела его. Как бы ни вглядывалась. Судя по углу воспоминания, этот ангел был Уриэлем, но в этом не было смысла.

Она ощутила его магию, притяжение силы, а потом он появился в воспоминании. Уриэль проследовал за своей магией к ней, вышел из воздуха рядом.

Он тоже посмотрел на мужчину, и осознание появилось в его глазах.

— Ох, — прошептал он, слово звучало как молитва. — Теперь я помню.

— Кто он? — она посмотрела на огромное существо, которое медленно выпрямилось. Воспоминание было искаженным, ужасно замедленным.

— Это я, — он шагнул вперед, ладонь замерла над сердцем мужчины, а потом он опустил ладонь на свою грудь. — Так я выглядел до того, как…

Он не закончил.

— До чего? — спросила она.

Уриэль повернулся к алхимикам, и воспоминанию вернулась скорость. Мужчины в красном подняли руки, произнесли слово силы, которое она не узнала. Они потянули вместе магию из ангельского существа и обратили ее против него.

Не существа. Уриэля.

Он упал на колени, ладони впились в грудь. Он рычал.

— Прекратите безумие! — кричал он алхимикам. — Вы не знаете, к чему это приведет!

Они не остановились. Их слова врезались в него, ломали его спину, меняли форму костей. Облако закрыло луну, но Рэя все видела. Она видела, как из его лба появились рога. Его спина трещала, крылья менялись, перья сыпались на брусчатку.

Она чуть не отвернулась от ужаса. Это существо не должно было пострадать, она это знала в душе. Он не должен был так пасть, не от рук людей, обративших его магию против него.

И, когда это было сделано, на земле оказался монстр на коленях. Уриэль, которого она теперь узнавала, поднял голову. Красные глаза пылали гневом. Алхимики обвили его шею и пояс цепями.

Рэя подняла руки, копила силы, чтобы перейти к другому скрытому воспоминанию. Но ее перебил вопль:

— Папа!

Она повернулась со слезами на глазах. Мальчик бежал среди толпы алхимиков. Он толкал их, красная слизь их магии пятнала его голые плечи. Светлые волосы на голове сияли в свете луны.

Воспоминание снова замедлилось. Она смотрела, как ребенок бежал к отцу. К Уриэлю.

Алхимик схватил мальчика за длинные золотые кудри. Ребенка оттащили, он рухнул на попу. Он упал так сильно, что крик ударил по ее ушам.

Уриэль рычал в воспоминании. Красное сияние его глаз стало желтым, и он крикнул:

— Отпустите его!

Алхимики не послушались. Их красные мантии скрыли мальчика из виду.

Ее Уриэль нахмурился и шагнул к ней.

— Тогда это случилось, — сказал он. — Теперь я помню. И помню куда больше.

— Чем ты был?

— Нас звали Небесными, — он нахмурился сильнее. — Когда-то мы были божествами.

Она могла поверить в это после того, как видела, как выглядел его истинный облик.

— Зачем они делают это?

Но она знала ответ. Алхимики всегда хотели больше власти. Для этого они послали ее к нему. Они не остановились бы, а свергли самих богов.

И они преуспели.

Сердце билось в горле, она смотрела, как воспоминание таяло вокруг них. Уриэль мотал головой в серости эфира.

— Что-то не сходится, — пробормотал он.

Он не видел ребенка? Рэя хотела закричать ему посмотреть на мальчика, хотя бы упомянуть, что ребенок существовал.

У Уриэля был сын. Он забыл о ребенке, бормотал то, что не имело смысла. Да, смысла не было там, где вмешивались алхимики.

— Уриэль, — она попыталась отвлечь его.

Он не ответил.

— Уриэль! — повторила Рэя громче с гневом в голосе.

Он перестал расхаживать и посмотрел на нее.

— Что?

— Твой сын, — слова сотрясли ее тело, впивались в старую рану, которую она не помнила. — У тебя есть сын.

Пустота в его взгляде смягчилась, став сожалением.

— Да, я видел мальчика до этого в воспоминаниях другого алхимика.

— И ты не узнал, кем он был? — она хотела, чтобы он узнал что-то в ребенке. Она хотела, чтобы он узнал мальчика, чтобы поверить, что ее родители узнают ее, если она пересечется с ними.

Уриэль вздохнул, его плечи опустились.

— Я ничего не помнил, Рэя. Нет, я не знал, что он был моим сыном, но я видел, что с ним случилось.

Она не хотела знать, что алхимики сделали с ребенком солнца и магии.

— Где он? — спросила она, слова сдавили эмоции.

Взгляд Уриэля потемнел. Он махнул рукой, и серость его разума стала другим воспоминанием. Они видели его глазами другого. Воспоминание было мутным, порой она не могла различить картинки.

— Почему я не вижу четко? — спросила она.