– Ты действительно должен уйти, – сонно проговорил Ликтор. Он сидел, откинувшись на подушки на своей широкой кровати, на коленях лежала открытая книга «Эн семблис эйдонитис». – Я хочу немного почитать перед сном. Тебе необходимо отдохнуть, Диниван. День сегодня выдался трудный для всех нас.

Его секретарь отвернулся от разрисованных панелей на стенах, которые изучал.

– Хорошо, только не читайте слишком долго, Ваше Святейшество.

– Не буду. У меня быстро устают глаза при свете свечей.

Диниван мгновение не сводил с Ликтора взгляда, потом, неожиданно для самого себя, опустился на колени, взял его правую руку и поцеловал кольцо из иленита, которое тот носил.

– Да благословит вас Бог, Ваше Святейшество.

Ранессин посмотрел на него с беспокойством, смешанным с любовью.

– Похоже, ты действительно устал, дорогой друг. Ты очень необычно ведешь себя сегодня.

Диниван встал.

– Вы только что отлучили от Церкви Верховного короля, Ваше Святейшество. И это событие сделало прошедший день исключительно необычным, разве не так?

Ликтор отмахнулся от его слов.

– Это ничего не изменит. Король и Прайрат все равно будут делать, что захотят. А люди станут ждать, что произойдет дальше. Элиас не первый правитель, лишившийся расположения Матери Церкви.

– В таком случае почему вы это сделали? Зачем выступили против него?

Ранессин наградил его проницательным взглядом.

– Тебя послушать, так это не было твоим самым сильным желанием. Ты лучше других знаешь, почему я так поступил: мы не должны молчать, когда зло вылезает на свет, и не важно, есть у нас надежда что-то изменить или нет. – Он закрыл книгу. – По правде, я очень устал и вряд ли смогу читать. Скажи мне честно, Диниван, у нас есть хоть какая-то надежда?

Священник удивленно на него посмотрел.

– Почему вы спрашиваете меня, Ваше Святейшество?

– И снова ты демонстрируешь мне свою наивность, сын мой. Я знаю, что имеется множество вещей, которыми ты не обременяешь уставшего старика. Мне также понятно, что для твоей скрытности есть причины. Но скажи мне, учитывая то, что тебе известно, у нас есть надежда?

– Вы научили меня, что надежда есть всегда, Ваше Святейшество.

– Ха! – Ранессин улыбнулся с неожиданно довольным видом и опустился на подушки.

Диниван повернулся к юному служке, который спал в изножье кровати Ликтора.

– Не забудь закрыть на засов дверь, когда я уйду. – Паренек, уже задремавший, кивнул. – И никого не пускай в спальню Его Святейшества сегодня ночью.

– Хорошо, святой отец, не пущу.

– Прекрасно. – Диниван подошел к тяжелой двери и обернулся.

– Спокойной ночи, Ваше Святейшество. Да пребудет с вами Господь.

– И с тобой, – ответил Ранессин из глубины подушек.

Когда Диниван вышел в коридор, служка проковылял к двери, чтобы ее запереть.

Коридор был освещен еще хуже, чем спальня Ликтора. Диниван с беспокойством щурился, пока не увидел четырех стражников, стоявших по стойке «смирно» около окутанной тенями стены, мечи в ножнах на боку, пики зажаты в руках в латных рукавицах. Он с облегчением выдохнул и направился в их сторону по длинному коридору с высоким сводчатым потолком, размышляя, не стоит ли призвать еще четверых. Он знал, что не перестанет беспокоиться за безопасность Ликтора, пока Прайрат не отправится обратно в Хейхолт, а предатель Бенигарис – в свой герцогский дворец.

Диниван потер глаза, направляясь к стражникам. Он действительно очень устал, будто его выжали, как кусок тряпки, и повесили на веревку сушиться. Он решил зайти в свой кабинет и забрать оттуда кое-что, а потом отправиться спать. До утренней службы осталось всего несколько часов…

– Эй, капитан, – обратился он к стражнику, на шлеме которого увидел белое перо. – Думаю, тебе стоит позвать… позвать… – Диниван не договорил и удивленно уставился на солдата. Его глаза блестели, словно булавки в глубине шлема, но были направлены куда-то за спину Динивана, как и глаза его товарищей. Все четверо не шевелились, точно превратились в статуи. – Капитан? – Диниван прикоснулся к руке стражника и обнаружил, что она стала жесткой, как камень. – Именем Усириса Эйдона, – пробормотал Диниван, – что здесь произошло?

– Они тебя не видят и не слышат, – раздался знакомый скрипучий голос. Диниван резко повернулся и увидел алую вспышку в конце коридора.

– Дьявол! Что ты сделал?

– Они спят. – Прайрат рассмеялся. – А утром ничего не вспомнят. Как злодеям удалось проскользнуть мимо них и убить Ликтора, будет загадкой для всех. Возможно, кое-кто посчитает, например Огненные танцоры, что произошло нечто вроде… черного чуда.

Ядовитый страх, мешавшийся с гневом, начал подниматься вверх из желудка Динивана.

– Ты не причинишь вреда Ликтору.

– И кто меня остановит? Ты? – презрительно рассмеялся Прайрат. – Ты можешь попробовать все, что захочешь, человечек. Кричи, если пожелаешь, – никто не услышит ничего из того, что произойдет в этом коридоре, пока я отсюда не уйду.

– В таком случае я сам тебя остановлю. – Диниван достал из-под своего одеяния и выставил перед собой Дерево, висевшее на цепочке у него на шее.

– О, Диниван, ты выбрал не то призвание. – Алхимик сделал шаг вперед, и свет факела озарил его лысую голову. – Вместо того чтобы стать секретарем Ликтора, тебе следовало выступать в роли личного шута Бога. Ты не можешь мне помешать. Ты даже не представляешь, какую мудрость я обрел и какие силы мне подчиняются.

Диниван даже не пошевелился, когда Прайрат начал к нему приближаться, и стук его сапог эхом пронесся по коридору.

– Если ты считаешь, что, продав свою бессмертную душу за гроши, ты поступил мудро, я счастлив, что этого у меня нет. – Он чувствовал, что страх набирает силу, и старался говорить так, чтобы не дрожал голос.

Змеиная улыбка Прайрата стала еще шире.

– Это твоя ошибка – твоя и робких дураков, которые называют себя Хранителями манускрипта. Орден манускрипта! Собирающая сплетни компания ноющих, жалких ничтожеств, претендующих на звание ученых. А ты, Диниван, хуже всех. Ты продал свою душу за предрассудки и пустые заверения. Вместо того чтобы раскрыть глаза и увидеть тайны бесконечности, ты спрятался среди ползающих на коленях и целующих кольцо служителей церкви.

Динивана наполнила ярость, моментально прогнавшая страх.

– Отойди! – крикнул он, выставив перед собой Дерево, которое, казалось, вдруг ослепительно засияло, как будто само дерево начало гореть. – Ты не сделаешь больше ни шага, слуга гнусных господ, если только не убьешь меня сначала.

Глаза Прайрата широко раскрылись в наигранном удивлении.

– Ого! Оказывается, у маленького монаха есть зубы! Что ж, будем играть по твоим правилам… и я покажу тебе, что у меня они тоже острые.

Прайрат поднял руки над головой, и его красное одеяние начало развеваться, словно по коридору промчался порыв ветра. Пламя факелов будто ожило, а в следующее мгновение погасло.

– И запомни… – прошипел Прайрат из темноты. – Я теперь владею Словами Изменения! И никому не служу!

Дерево в руке Динивана вспыхнуло еще ярче, но Прайрат оставался погруженным в тень. Голос алхимика зазвучал громче, он начал скандировать слова на незнакомом языке, от одного звука которого у Динивана заболели уши, а на шее как будто затянулась веревка, причинявшая ему невыносимые страдания.

– Во имя Высшего Бога… – крикнул Диниван, но по мере того как песнопение Прайрата приближалось к кульминации, оно, казалось, разбивало слова его молитвы еще прежде, чем он их произносил. Диниван начал задыхаться. – Именем… – Его голос смолк, а в тенях перед ним заклинание Прайрата превратилось в ворчливую, задыхавшуюся пародию речи, когда алхимик подвергся какой-то мучительной трансформации.

Там, где только что стоял Прайрат, раскачивалась неузнаваемая подвижная тень, которая извивалась, растягивалась в сложные, замысловатые петли, становившиеся все больше и больше, пока они не заслонили собой даже свет звезд, и коридор погрузился в кромешный мрак. Легкие свистели, точно кузнечные мехи, а потом смертоносный, древний холод окутал коридор невидимой стужей.