Наконец что-то зашевелилось на краю ямы, и маленькая фигурка наклонилась вниз, вглядываясь с глубокие тени.

– Бинабик, – наконец заговорила на гортанном языке троллей присевшая на корточки гостья. – Бинабик, ты меня слышишь?

Если одна из теней на дне и пошевелилась, то она сделала это бесшумно. Фигура на краю ямы заговорила снова.

– Девять раз за девять дней, Бинабик, твое копье стояло у моей пещеры, и я тебя ждала.

Слова произносились ритуальным напевом, но голос дрожал и пресекался.

– Я ждала и произносила твое имя в Зале Эха. Но не получила никакого ответа, кроме отзвуков собственного голоса. Почему ты не вернулся, чтобы забрать свое копье?

Ответа вновь не последовало.

– Бинабик? Почему ты не отвечаешь? Ведь ты мне должен – хотя бы это, разве не так?

Тот из пленников на дне ямы, что был крупнее, зашевелился, и тонкий лунный луч высветил бледно-голубые глаза.

– Что за тролльские стенания? Мало того что они бросили в яму человека, который не сделал им ничего плохого, так теперь ты болтаешь всякие глупости, не давая ему спать?

Присевшая на корточки гостья замерла, как напуганный олень, попавший в луч фонаря, и мгновенно исчезла в ночи.

– Хорошо, – сказал риммер Слудиг, снова устраиваясь под сырым плащом. – Я не знаю, что говорил тебе тот тролль, Бинабик, но я не самого высокого мнения о твоем народе, если они пришли посмеяться над тобой – а заодно и надо мной, хотя меня и не удивляет, что они ненавидят мой народ.

Тролль рядом с ним промолчал, лишь смотрел на риммера темными печальными глазами. Через некоторое время Слудиг перевернулся на другой бок и попытался заснуть.

– Но, Джирики, ты не можешь уйти! – Саймон привстал на соломенном матрасе, кутаясь в одеяло, чтобы защититься от холода, и стиснул зубы, борясь с головокружением; он не часто вставал с постели за прошедшие пять дней после пробуждения.

– Я должен, – ответил ситхи, опустив глаза, словно не в силах встретить вопросительный взгляд Саймона. – Я уже отправил Сиянди и Ки’ушапо вперед, но требуется мое присутствие. Я останусь еще на день или два, но больше задерживаться не могу – так диктует мне долг.

– Ты должен помочь мне спасти Бинабика! – Саймон убрал ноги с холодного каменного пола обратно в постель. – Ты сказал, что тролли тебе доверяют. Заставь их освободить Бинабика. Тогда мы сможем уйти вместе.

Джирики негромко присвистнул.

– Все не так просто, юный Сеоман, – ответил он, сдерживая нетерпение. – У меня нет права или власти заставить кануков что-то делать. Кроме того, у меня есть другие обязанности и обязательства, которые ты понять не в силах. Я останусь здесь до тех пор, пока не увижу, что ты встал на ноги. Мой дядя Кендрайа’аро уже давно вернулся в Джао э-тинукай’и, и долг по отношению к моему дому и соплеменникам требует, чтобы я последовал за ним.

– Требует? – удивился Саймон. – Но ты же принц!

Ситхи покачал головой.

– Это слово в нашей речи имеет другой смысл, Сеоман. Я принадлежу к правящему дому, но я никому не отдаю приказы и никем не правлю. К счастью, никто не может управлять мной – за исключением определенных вещей в определенные времена. Мои родители объявили, что такое время пришло. – Саймону показалось, что он уловил слабые нотки гнева в голосе Джирики. – Однако не беспокойся. Ты и Эйстан не являетесь пленниками. Кануки чтят тебя и позволят уйти, как только ты захочешь.

– Я не уйду без Бинабика. – Саймон стиснул плащ. – И без Слудига.

У входа в пещеру появилась темная фигура и вежливо кашлянула. Джирики оглянулся через плечо и кивнул. Старая женщина из племени кануков шагнула вперед и поставила дымящийся котелок у его ног, потом быстро вытащила миски из-под похожей на палатку накидки из овечьей шкуры и расставила их полукругом. Ее маленькие пальцы двигались ловко, а морщинистое круглое лицо ничего не выражало, но, когда она подняла взгляд на Саймона, в ее глазах промелькнул страх. Женщина закончила и, быстро пятясь, вышла из пещеры и исчезла за занавеской, закрывавшей вход, так же бесшумно, как появилась.

«Чего она боится? – подумал Саймон. – Джирики? Бинабик говорил, что кануки и ситхи всегда жили дружно – ну, более или менее».

Он вдруг представил, как выглядит со стороны: в два раза выше любого тролля, лицо заросло щетиной – и, хотя он стал совсем худым, женщина-канук не могла об этом знать, ведь он завернулся в несколько одеял. Едва ли кануки могли отличать его от ненавистных риммеров? Кажется, народ Слудига воевал с троллями в течение столетий?

– Ты будешь есть, Сеоман? – спросил Джирики, наливая из котелка в миску горячую жидкость. – Они прислали тебе миску.

Саймон протянул руку.

– Это снова суп? – спросил он.

– Ака, так его называют кануки – а ты бы сказал «чай».

– Чай! – Саймон нетерпеливо схватил миску.

Джудит, хозяйка кухни в Хейхолте, очень любила чай. В конце долгого дня она садилась с большой горячей чашкой, полной разных приправ, и кухня наполнялась острыми ароматами растений с далеких южных островов. Когда у нее было хорошее настроение, она угощала Саймона. О, как он скучал по дому!

– Я никогда не думал, – начал он и сделал большой глоток, но тут же выплюнул горячий напиток, и у него начался приступ кашля. – Что это? – задыхаясь, спросил он. – Это не чай!

Возможно, Джирики улыбнулся, но, поскольку он держал у губ миску и понемногу из нее пил, уверенности у Саймона не было.

– Конечно, чай, – ответил ситхи. – Разумеется, кануки используют другие растения, чем вы, судхода’я. Как может быть иначе, если вы почти не торгуете друг с другом?

Саймон с гримасой вытер рот.

– Но он соленый! – Юноша понюхал напиток и поморщился.

Ситхи кивнул и сделал еще один глоток.

– Да, они кладут туда соль – а также масло.

– Масло! – воскликнул Саймон.

– Пути всех внуков Мезумииры поразительны, – серьезно проговорил Джирики, – … и их разнообразие бесконечно.

Саймон с отвращением поставил миску на пол.

– Масло. Да поможет мне Усирис, какое отвратительное приключение, – пробормотал он.

Джирики спокойно допил свой чай. Упоминание Мезумииры снова напомнило Саймону о его друге тролле, который однажды ночью спел песню о женщине-луне. У него снова испортилось настроение.

– Но что мы можем сделать для Бинабика? – спросил Саймон. – Неужели ничего?

Джирики поднял на него взгляд кошачьих глаз.

– У нас появится шанс заступиться за него завтра. Пока мне не удалось выяснить, в чем состоит его преступление. Лишь немногие кануки говорят на чужих языках – твой спутник и в самом деле удивительный тролль, – я же не слишком хорошо владею языком кануков. К тому же они не любят делиться своими мыслями с чужаками.

– А что произойдет завтра? – спросил Саймон, опускаясь на тюфяк.

У него снова заболела голова. Почему он ощущает такую слабость?

– Будет… нечто вроде суда, я полагаю, – ответил ситхи. – Правители кануков выслушают всех и примут решение.

– И мы будем защищать Бинабика? – спросил Саймон.

– Нет, Сеоман, все будет немного не так, – мягко сказал Джирики, и на миг на его лице появилось странное выражение. – Мы будем там присутствовать из-за того, что ты видел Дракона Горы… и уцелел. Правители кануков хотят тебя видеть. Я не сомневаюсь, что перед всем его народом будут рассмотрены преступления твоего друга. А теперь отдыхай, завтра тебе понадобятся все твои силы.

Джирики встал, вытянул длинные руки, сделал несколько странных движений головой, при этом его янтарные глаза смотрели в пустоту. Тело Саймона содрогнулось, на него накатила волна слабости.

«Дракон! – ошеломленно подумал он, охваченный удивлением и ужасом. – Он видел дракона! Он, Саймон, поваренок, презираемый многими бездельник и олух, взмахнул мечом, ранил дракона и выжил – даже после того, как на него брызнула обжигающая кровь чудовища! Как в легенде!»