Саймон был в отчаянии.

– Я ничего не знаю о твоей Книге Танца, но ты сказал, что нам позволят говорить в пользу Бинабика! Они тебе обещали!

Джирики опустил голову.

– Да. Пастырь и Охотница дали свое согласие.

– Ну и как мы сможем это сделать, если тебя не будет с нами? – спросил Саймон. – Мы не говорим на языке троллей, а они не понимают наш.

Саймону показалось, что на невозмутимом лице ситхи промелькнуло замешательство, но оно исчезло так быстро, что уверенности у него не было. Джирики не стал отводить в сторону взгляда своих золотых глаз, и несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга.

– Ты прав, Сеоман, – медленно заговорил Джирики. – Честь и наследие часто входили в противоречие и прежде, но никогда так жестко. – Он опустил голову и посмотрел на свои руки, потом медленно поднял глаза к серому небу. – Ан’наи и моя семья должны меня простить. J’asupra-peroihin! В Книгу Ежегодного Танца должно быть внесено мое бесчестье. – Он сделал глубокий вдох. – Я останусь до тех пор, пока Бинабик из Иканука не предстанет перед судом.

Саймону следовало бы испытать возбуждение, но он ощутил лишь пустоту. Даже смертный видел, какие страдания испытывает принц ситхи: Джирики принес страшную жертву, смысла которой Саймону было не дано понять. Но что еще он мог сделать? Они застряли здесь, на высокой скале, вдали от остального мира, и оставались пленниками – по меньшей мере пленниками обстоятельств. Они оказались невежественными героями, друзьями нарушителей клятвы…

По спине Саймона пробежал холодок.

– Джирики! – воскликнул он и замахал руками, словно на него снизошло озарение.

Сработает ли его идея? И если да, то поможет ли она?

– Джирики, – повторил Саймон уже заметно спокойнее. – Кажется, мне удалось придумать, как нам помочь Бинабику и Слудигу.

Эйстан, услышавший напряжение в голосе Саймона, положил на пол пещеры палку, которую обстругивал, и наклонился вперед. Джирики выжидательно приподнял бровь.

– Ты должен сделать только одну вещь, – сказал Саймон. – Ты должен пойти со мной на встречу с королем и королевой – Пастырем и Охотницей.

После того как они побеседовали с Нануикой и Уамманаком, и им удалось получить их неохотное согласие, Саймон и Джирики в горных сумерках вернулись обратно из Дома предков. На губах ситхи играла легкая улыбка.

– Ты продолжаешь меня удивлять, юный Сеоман, – сказал Джирики. – Это очень смелый ход. Я понятия не имею, поможет ли он твоему другу, но в любом случае начало положено.

– Они бы никогда не согласились, если бы ты их не попросил, Джирики. Благодарю тебя.

Ситхи сделал сложный жест длинными пальцами.

– Уважение между зида’я и некоторыми Детьми заката, главным образом, эрнистирийцами и кануками, до сих пор остается очень хрупким. Пять последних тяжелых столетий не смогли полностью зачеркнуть тысячелетия достойных отношений. И все же многое изменилось. Вы, смертные, дети Лингит, как говорят тролли, сейчас имеете огромное влияние. Мир больше не принадлежит моему народу. – Его рука потянулась к Саймону, и он на ходу легко коснулся его плеча. – Кроме того, существует связь между тобой и мной, Сеоман. Я о ней не забыл.

Саймон, едва поспевавший за бессмертным, не нашел, что ему ответить.

– Я прошу лишь о том, чтобы ты понял одну вещь: наш народ стал очень малочисленным. Ты спас мне жизнь – на самом деле дважды, к моему огромному огорчению, – но мои обязательства перед собственным народом заметно перевешивают ценность моего собственного существования. Есть вещи, которые не могут исчезнуть, как бы ты того ни хотел, юный смертный. Я надеюсь на спасение Бинабика и Слудига, конечно… но я зида’я. Я должен рассказать о том, что случилось на горе дракона: о предательстве приспешников Утук’ку и смерти Ан’наи.

Джирики внезапно остановился и повернулся к Саймону. В фиолетовом вечернем сумраке, с развевающимися белыми волосами, он был похож на духа диких гор. На мгновение Саймон увидел в глазах Джирики его огромный возраст и почувствовал, что сейчас почти может объять необъятное: поразительную продолжительность жизни ситхи, годы их истории, подобные песчинкам на пляже.

– Не все заканчивается легко и просто, Сеоман, – медленно проговорил Джирики, – даже если я уйду. Мудрость, не имеющая отношения к магии, подсказывает мне, что мы еще встретимся. Долги зида’я уходят в далекую темноту. Они уносят с собой легенды. И именно таков мой долг тебе. – Джирики вновь сделал пальцами странный знак, потом засунул руку под тонкую рубашку и извлек плоский круглый предмет.

– Ты уже видел его прежде, Сеоман, – продолжал принц. – Это мое зеркало, чешуйка Великого Червя, как гласит легенда.

Саймон взял зеркало с протянутой ладони ситхи, восхищаясь его удивительной легкостью. Резная рамка была прохладной в его руке. Однажды он увидел в нем Мириамель, в другой раз Джирики показал ему лесной город Энки-э-Шао’сэй. Но сейчас в сумрачном вечернем свете на Саймона смотрело лишь его собственное серьезное лицо.

– Я отдаю его тебе. Оно было талисманом моей семьи с тех пор, как Дженджияна Соловей ухаживала за ароматными садами в тени Сени Анзи’ин. Но вдали от меня оно будет всего лишь зеркалом. – Джирики поднял руку. – Впрочем, не совсем так. Если тебе потребуется поговорить со мной или тебе будет необходима моя помощь – истинная помощь, – обратись к зеркалу. Я все услышу и узнаю. – Джирики с суровым видом наставил палец на Саймона. – Но не вздумай призывать меня ради облачка дыма, как говорится в одной из ваших легенд о гоблинах. У меня нет магических умений. Я даже не могу обещать, что обязательно приду. Но, если я услышу о твоих проблемах, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. У зида’я есть некоторое количество друзей, даже в новом дерзком мире смертных.

Некоторое время губы Саймона шевелились, но он не смог ничего сказать.

– Благодарю тебя, – наконец сумел заговорить он, маленькое зеркало вдруг показалось ему очень тяжелым. – Благодарю.

Джирики улыбнулся, показав полоску белых зубов. Теперь он вновь выглядел молодым, как в те моменты, когда находился среди своих соплеменников.

– И у тебя есть кольцо. – Он указал на другую руку Саймона, на тонкую золотую полоску со знаком рыбы. – Кстати, о гоблинах, Сеоман, Белая стрела, черный меч, золотое кольцо и видящее зеркало ситхи… ты настолько нагружен замечательной добычей, что будешь звенеть при ходьбе! – Принц рассмеялся, и его смех был подобен музыкальной трели.

Саймон посмотрел на кольцо, которое Моргенес сумел спасти из своих горящих покоев, отправив его с птицей Бинабику, что стало одним из последних деяний доктора. Кольцо потемнело от масла с перчаток Саймона, но плотно сидело на его смуглом от грязи пальце.

– Я все еще не знаю, что означает надпись на нем, – сказал он, потом, повинуясь импульсу, снял кольцо и протянул ситхи. – Бинабик также не смог ее прочитать, сказал лишь, что она как-то связана с драконами и смертью. – Внезапно у Саймона появилась идея. – Быть может, оно помогает своему владельцу убивать драконов?

Эта мысль показалась ему странно неприятной, к тому же он ведь не сумел прикончить ледяного червя. Возможно, дело было в каком-то волшебном заклинании? По мере того как к нему возвращались силы, Саймон все больше и больше гордился своей смелостью при встрече с ужасным Игьярдуком.

– То, что произошло на Урмшейме, останется между тобой и древним дитя Хидохеби, Сеоман. Тут нет никакой магии. – Улыбка Джирики исчезла, и он серьезно покачал головой, возвращая кольцо Саймону. – Но я не могу больше ничего тебе сказать о кольце. Если такой мудрый человек, как Моргенес, не оставил никаких разъяснений, когда отправил его тебе, мне тоже не следует ничего говорить. Я и без того обременил тебя лишними знаниями за наше короткое знакомство. Даже самые отважные смертные не выдерживают, когда узнают слишком многие истины.

– Но ты можешь прочитать, что там написано? – спросил Саймон.