– Едем, как обычно? – спросила Джессика, устраиваясь на переднем сидении.
– Нет, немножко по-другому, – спокойно ответил Мэтью и тут же подмигнул Гордову. – Я через русский квартальчик проеду. Ты не против, бро?
– Да нет, совсем не против! Я даже “за”!
Игорь всё это время усиленно изучал карту Лос-Анджелеса, которую ему ещё вчера всучил Баркер, и попутно засыпал своих новых знакомых вопросами:
– Китайский городок? Корейский городок? А там действительно одни китайцы или корейцы?
– Да кто здесь только не живет! – объясняла Джессика, томно растягивая каждое слово. – Хотя эти названия совсем не напрасны. Я называю эти городки зонами сосредоточения или, как мы здесь говорим, “коммунами”. Эл-Эй полон таких коммун. Пойди на восток – Маленькая Армения… А в даунтауне даже маленький Бангладеш есть…
– А как насчёт Маленькой Мексики?
– Шутишь? – прыснул Мэтью. – Да они здесь на каждом шагу: через границу только так и лезут! Перекрой им всё, так они и по водосточным трубам поползут… за хорошей-то жизнью.
– Я слышал, что Калифорния в своё время принадлежала Мексике. Об этом свидетельствуют даже названия улиц.
– Точно. Так что вопрос о Маленькой Мексике тут снимается сам собой, – согласилась Джессика.
– Эй, не так-то быстро! – Мэтью указал вперёд. – Вот вам бульвар с чисто английским названием.
– Сан-сэт… – прочитал Игорь.
– Ты не раз видел его в голливудских фильмах, – улыбнулась мулатка.
– Да-да… что-то знакомое… эти пальмы по бокам!.. – Игорь тут же стал оглядываться по сторонам, будто пытаясь вобрать в себя каждую чёрточку очередной “легенды”.
Знаменитый бульвар встретил его стальным куполом массивного кинотеатра “Cinerama” и двухэтажной “Амёбой”, самым большим музыкальным магазином мира, формой своей напоминавшим огромный космический корабль с жёлтым флагом-плакатом, на котором синими буквами было написано: “Give Peace A Chance!”[17]
По тротуару знаменитого бульвара, словно сбившийся с пути баркас, двигался темнокожий старик с огромной белой бородой и маленьким красным рюкзачком, смешно вихлявшимся у него за спиной. Он двигался настолько быстро, что даже немного пугал прохожих своими размашистыми движениями.
– Пол!.. Пол!!! – закричал Игорь, узнав в старике своего вчерашнего попутчика. Он высунулся по пояс из кабриолета, пытаясь привлечь внимание деда. Но тот не услышал его.
Лишь на мгновение старик остановился и, сильно тряхнув своей косматой головой, громко рявкнул: “Ух, Мария Антуанетта! Мы потушим пожар в Бастилии!” Потом дед издал какой-то дикий звук и резко исчез за углом…
– Ты знаешь этого бомжа? – удивилась Джессика.
– Он не бомж! – отрезал Гордов. – Он со мной вчера в грейхаунде ехал… Хороший старичок…
– Прекрасный, я уверен! – засмеялся Мэтью. – Ну, ничего, бро. Сегодня тебе с попутчиками больше повезло.
Игорь лишь молча кивнул головой: то ли в знак согласия, то ли от недоумения…
– Санта-Моника, – тихо прочитал он название очередного бульвара и невольно нахмурился. В этой части города Санта-Моника тоже оказалась неприветливой. По бокам дороги расположились однообразные квадраты магазинов и предприятий, вокруг которых сновали маленькие, угрюмые люди, в большинстве своём, мексиканские рабочие и осанистые армяне. Не обошлось здесь и без разноцветных бездомных с их погнутыми тележками, нагруженными всевозможной стеклотарой, и “ароматом” перезрелой мочи…
– Я вижу, у вас с бездомными здесь целая проблема, – тихо заметил Игорь.
– Разве ты не знал? – засмеялся Мэтью. – Как говорит мой папка, “богачи становятся богаче, бедные становятся бедней”. Хотя, что это я? Эти бездомные иждивенцы у государства на шее сидят, пособия по безработице получают. Потому и работать им лень! Вонючки, ха-ха…
Тем временем, по мере того, как глянцевый кабриолет продвигался на запад, Санта-Моника вдруг похорошела, принарядилась и наполнилась богатыми туристами и дорогими ресторанами.
– Мы на перекрестке с Фейерфаксом. Гляди в оба! – объявил Мэт. – Здесь немало вывесок с русскими буквами.
– Русская коммуна? – радостно всполошился Гордов.
Так и было. Кириллица не заставила себя долго ждать. Родные “Книги”, “Аптека”, “Овощи” то и дело стали мелькать у Игоря перед глазами. Наконец он не выдержал:
– Можно мне туда заглянуть?
Мэтью лишь засмеялся в ответ.
Это был небольшой русско-армянский продовольственный магазинчик со странной вывеской “Свежая мясо”. Он сразу напомнил Игорю те советские магазины, которые он видел ещё в раннем детстве у себя дома в Ч**. Буханки чёрного хлеба и кругляши армянского лаваша дразнили покупателя с высоких полок, находившихся за прилавком. По углам висели прошлогодние афиши концертов Шуфутинского. И в центре этой маленькой вселенной “мини-СССР” вертелась вечно напомаженная и вечно недовольная жизнью королева кассы Лариса. Да, даже здесь в Голливуде русская продавщица была недовольна жизнью. Увидев Игоря, она сначала обнажила свои выбеленные зубы, но тут же, распознав в нём “своего”, приняла обычный, угрюмый вид. Игорь поздоровался с ней по-русски и остановился у стеклянной витрины с колбасами, делая вид, что выбирает.
– Эй, Андрюха! – вдруг зычно гаркнула кассирша. – Куда ты там пропал? Давай, иди сюда! Колбасы-то так и не нарезал!
Тут же у витрины показался широкоплечий, коренастый парень с короткой стрижкой a la “ёжик”, совсем не сочетавшейся с его большими, маслянисто-голубыми глазами. Парень вяло взялся за огромный столовый нож и начал нарезать охотничью колбасу.
– Эй, покупать-то чего будешь? – снова окликнула кассирша.
– Это… Вы мне? – не понял Игорь.
– Ну, а кому же? В магазине никого, кроме тебя, и нет! – продавщица сделала круглые глаза.
– Я… пока не знаю… – незадачливо ответил Игорь и тут же заметил, что парень с “ёжиком” пристально смотрит на него. Гордов быстро взглянул на парня, но тот ещё быстрее отвёл глаза в сторону и как-то неловко поспешил нарезать свою несчастную колбасу. Игорю тоже почему-то стало неловко. Так ничего и не выбрав, он молча вышел из “Свежая мясо”.
– Ну? Как там твои русские? – весело закричал Мэтью, высовываясь из кабриолета.
– Да… да… – задумчиво ответил Гордов и сел в машину.
Лос-Анджелес – город горьких и сладких ироний. Одной из этих ироний (сладкая она или горькая, решайте сами!) было соседство русской коммуны с радужным гей-тауном Западного Голливуда.
– А теперь уж точно – гляди в оба! – съехидничала Джессика, передразнивая Мэта и весело подмигивая Игорю.
Сначала мимо кабриолета промелькнул огромный плакат с двумя прильнувшими друг к другу мускулистыми мужчинами в тугих брюках из чёрного латекса. Потом на аккуратно вымощенном разноцветными плитами тротуаре показалось двухметровое чудо в короткой мини-юбке. Оно было закутано в огромный плюшевый шарф и локоны своего белокурого парика. Умело ворочая бёдрами, чудо быстро двигалось по бульвару на высоких каблуках и, видимо, куда-то спешило, отчего его полная грудь постоянно колыхалась, как водяной матрас.
– Shemale, – прошептал Мэтью тихо, с какой-то странной слащавостью в голосе.
– Как, как? – переспросил Игорь, всё ещё оглядывая двухметровую диковинку.
– She – male. Он и она в одном флаконе, – повторил Мэтью. – Выше пояса – женские груди. Ниже пояса…
– Я думаю, он уже догадался, – перебила Джессика. – И ещё я думаю, нам уже давно пора показать Игорю Сансэт-стрип.
– Где-то я это уже слышал, – задумался Игорь.
– Конечно слышал! – обрадовался Мэтью. – Сансэт-стрип когда-то называли рок-н-ролльной “меккой” всей Америки.
– Здорово! Едем скорее туда! – радостно отозвался Гордов.
Мэтью тоже довольно потёр руки: стрип была дорога ему по-своему…
Если двигаться по Лос-Анджелесу с востока на запад в направлении океана, то можно легко проследить, как унылые районы-проекты постепенно перетекают в муравейники рабочих кварталов, а те, в свою очередь, растворяются в океане туристов центрального Голливуда – и чем западнее, тем богаче и роскошнее становится город, разнообразие которого заставит любого не раз употребить в своих описаниях приставку “мульти”. Сансэт-стрип была неофициальным началом богатства и роскоши города ангелов. Дорогие рестораны-отели, легендарные рок-клубы, красивые женщины, находившиеся не только на неоновых афишах – всё это придавало особый шарм знаменитому отрезку бульвара Сансэт.
