Томое. Тот самый Томое который испортил Нео жизнь и подгадил под дверь Кейски. И вот от него мне нужна помощь… Пиздец.

Он закурил и едкий запах дыма полоснул нос. Мне тоже хотелось курить. Последние полгода хотелось, но я так и не смогла найти хоть кого-то, кто купит мне хотя бы одну задрыпаную упаковку.

Рука сама потянулась к предложенному мне коробку, вытаскивая оттуда тоненькую сигарету неизвестной мне марки. Подпалила я сама.

Дым оседал на языке и не привыкшие к табаку легкие Нео сжались. Я старательно подавляла рвущийся наружу кашель выпуская плотный клубок через тонкую щель меж губ. Сигареты были палеными и просто отвратительными, но я курила, потому что эта встреча вытаскивает из меня всю энергию.

— Я слышала, что ты состоишь в "Поднебесье".

— Ха? — Змеиные глаза сощурились и теперь он действительно походил на рептилию. Кобру без капюшона. — Ну есть такое дело, а что? Вертеться на хую у Свастонов уже не так интересно?

Следил бы ты за выражениями, гаденыш, я ведь ни черта ни Оони с ее тихим характером, я и ответить могу. Могу, но молчу, потому что мне нужна информация. Потому что мне нужно, чтобы он мне помог.

— Мне нужно встретиться с Изана. — Сигарета закончилась неожиданно быстро, поэтому мне только и оставалось, что крутить горелый бочек меж пальцев. Урны поблизости не было.

— Тебя Непобедимый подослал что ли? — А вот бросать бычки на дорогу некрасиво. — С какой это стати мне тебя к нему тащить? Глупышка Нео позабыла, что мы нихуя не друзья?

— А мне и не нужна твоя дружба. — Я лучше жабу съем, чем буду с тобой водиться. — Есть кое-что, что мне нужно ему сказать. — Я задумалась и в голову пришла просто ахулительная идея. По крайней мере, мне так казалось. — Скажи ему, что мне нужно поговорить с ним по поводу Шиничиро. — Да. Так будет правильно, ведь это единственная тема, которая может его заинтересовать.

Только вот говорить мне о нем нечего, но я разберусь с этим потом. На месте.

— Хах. Ты, пади, думаешь, что я его зам и мы друзья? С чего ты решила, что я ему скажу? — Руки свои от моего лица убери. У тебя пальцы табаком воняют.

— А ты настолько мелкая сошка, да, Томое? — Бить по самолюбию всегда было хорошей тактикой.

Он морщится, хмурит свои стрелоподобные брови, — видимо неудачно выщипал и теперь на правой виднеется проплешина, — прячет в карман руки.

— На слабо меня берешь?

— Я в долгу не останусь.

И мы молчим, и молчание это кажется мне длинною в вечность, ровно до момента, пока он, цокая языком, не разворачивается ко мне спиной, удаляясь.

— Я позвоню, но я стребую от тебя ни одну шкуру{?}[большой долг].

И уходит, горделиво так, широко шагая.

Небо над головой темнеет, и я вижу, как с него, мелкой рябью, срываются снежинки тая в воздухе, не успевая коснуться земли. Вот и первый снег.

— Баджи, — имя срывается с уст быстрее, чем приходит осознание произошедшего, — ты даже не представляешь себе, насколько низко я пала.

Брошенный этим придурком бычок я подбираю, чтобы позже выкинуть вместе с собственным. Нужно купить жвачку и антисептик, а то от меня воняет сигаретами…

Я никогда не отличалась особым умом и находчивостью. С интуицией у меня тоже проблемы. А еще я, кажется, хуевая девушка или же наоборот ужасно понимающая. Когда мы с Майки обсуждали планы на Рождество, в моей черепной коробки мелькнула мысль, что будь он в этот вечер со мной, не смог помочь Чифую и Такемичи в церкви, поэтому я, преисполненная благородством, отказала ему в ночных покатушках по Токио. Но Майки не пальцем деланный и сел мне на уши, поэтому я согласилась погулять с ним ночью.

Но помимо интуиции, памяти и ума, у меня еще и отсутствует маячок логики на пару с эмпатией. Поэтому и только поэтому, сейчас, сидя рядом с Эммой, которая всячески пытается успокоить захлебывающуюся слезами Хину, я думаю о том, где бы взять кимоно для Нового года….

Да. Я гомняная подруга. Что тут поделать? Ладно, нет, мне действительно больно видеть Хинату такой подавленной, и брови я в печальной дуге гну из сочувствия, а не из-за того, что мой шарф стал для нее носовым платком в первую минуту встречи. Но я-то знаю, что Такемичи ее ужасно любит, и что это расставание было для ее же безопасности, но как это объяснить человеку, которому уши горем залило, я не представляю. Поэтому мне только и остается, что мерно поглаживать рыжую по спине и успокаивающе улюлюкать что-то про мудаков и «лучше найдешь».

— Я не понимаю, почему? Я такая ужасная? Все же хорошо было! — Слова, из-за надрывных всхлипов, я разбираю через раз.

— Нет, солнце, совсем нет, просто… — просто у кого-то котелок работает так же плохо, как и у меня, — Может у него были причины. Ханагаки хороший и постоянно думает о тебе. На это были причины, — На меня смотрят полными слезами глазами и громко, надрывно так, шмыгают носом. — Наверное.

Эмма, в этом плане, куда находчивее, поэтому она звонит Дракену, громко жалуясь на ситуацию и требует привезти Такемичи точно под дом Хинаты. И Дракен, судя по удовлетворенному кивку блондинки в нашу сторону, не отказывает.

И они приезжают. Майки с Ханагаки на мотоцикле. Избитого в мясо настолько, что сердце падает в пятки и я, испуганно ойкнув, подскакиваю на ноги первее Хинаты, но одергиваю себя, потому что это ее парень и, пожалуй, мне сейчас не стоит лезть.

Такемичи стоит, тупо моргая и мнется, неуверенно ероша волосы на затылки. Со спины эта картинка кажется забавнее и я, весело раскачиваясь с пятки на носок иду к Манджиро которому, кажется, заехали по носу.

Майки смотрит на меня со слабой улыбкой, пока я осторожно касаюсь пальцами его замерзших губ, со смазанной у края кровью.

— Больно? — конечно ему больно, что это еще за вопросы.

Ладони у него широкие, тяжелые и горячие. Он опускает мою руку, крепко переплетая пальцы и мотает головой, мол, нет, ерунда, а после, все также улыбаясь, кивает на Такемичи, ревущего в три ручья и стоящего перед невозмутимой Хиной на коленях. И от этой картины тепло и весело на душе.

Дракен подходит к нашей компании как раз к моменту, когда Эмма, давясь слезами, вопит о том, как же это все мило и насколько она рада.

— А ты то чего ревешь? — Вопрос остается без ответа.

Мы смотрим на это зрелище еще пару секунд, пока Майки не решает разрушить тишину, своим странноватым монологом.

— Он слаб в драках, слаб перед женщинами, но в ответственный момент на него можно положиться… — Не понятно, кому были адресованы эти слова, но руку мою он сжимает сильнее. Глаза у Манджиро темны-темные и смотрит он задумчиво, куда-то мимо Ханагаки.

Я понимаю, о чем он говорит, но ответить не могу, зато может Дракен:

— Он так на него похож, наш Такемучи. — Они говорят о Шиничиро, но я усиленно делаю вид, что совершенно не разбираюсь в их диалоге и просто пожимаю плечами.

Майки смотрит на меня, чуть виновато, печально усмехаясь и я киваю. Этот его взгляд… Так обычно он просит об одолжении, без слов, эмоций, одними глазами. Видимо сегодня мы с ним не покатаемся.

— Такемучи! — Ну и лицо у Мичи. Сплошной фарш, почти как в первую нашу с ним встречу, если не хуже. — Прокатишься со мной?

А после они уходят, а на Дракена, бедного и несчастного, ложится ответственность довести до дома меня, в обслюнявленном чужими соплями шарфе и Эмму, с обслюнявленным от собственных слез лицом.

31 декабря 2005 года

Фестиваль шумел во всю. Красивые женщины, опрятные мужчины и все в роскошных кимоно и юкатах.

Я, между прочим, тоже приоделась. В кой-то веки. Мама неизменно ворчала и грозилась не выпустить меня из дома, если я опять иду гулять с этими своими гопниками, поэтому я, клятвенно положив руку на сердце, и скрестив пальцы за спиной, заверила ее, что иду я исключительно с Эммой. Пускай в ее компанию и включается два гопника. Один пониже другой повыше.

Кимоно мне досталось со странноватым, искусственным мехом непонятного бледно-розового цвета, в оттенок цветов на рукавах кимоно.