Неужели собрание «Тосвы»? Рановато. Вроде вся эта заварушка с Вальхаллой начнется к последней неделе октября. Или я, в очередной раз, просчиталась?

Коленки тихо хрустнули в моей жалкой попытке размять ноги. Нужно домой, а то там кот некормленый.

И стоило мне сделать шаг на трассу, как меня чуть не сбил к хуям, пролетевший мимо мотоцикл. Пиздец. Вы чё там все, озверели?! Я так и знала, что нужно было заночевать в этом храме, а то я так до дома целой не дойду. Психи.

Собственно… А как мне домой-то добраться? Без шуток, к храму я пришла абсолютно в слепую, я не помню дороги пешком! Мне в обход через центр Токио идти?!

Да ну нет. Сегодня день наказаний, а меня забыли предупредить? Я ещё и кушать хочу. Денег нет, телефона нет, обувь не удобная. В балетках да в середине осени шляться, кайф вообще. Везунчик. Ещё и сердце ноет, сволочь. Может и впрямь у храма заночевать? Можно ли зайти внутрь домика? В крайнем случае засну в местном туалете. Думаю, здесь он чище, чем моя спальня в конце недели.

— Нео!

Громкий вскрик раздался так неожиданно, что я даже дернулась, запутавшись в ногах и с глухим «ой» грохнулась на землю. Ну да. Конечно. День не перестает меня «радовать».

Кто орал то? Развернулась, тут же пожалев о своих, таких необдуманных, действий.

Я не хотела этого знать. Я не хотела. Не хотела…

— Ты как? Больно? — Только не нужно всей вот этой мишуры с заботой, пожалуйста, просто не подходи.

— Уйди, Майки. — Я говорила тихо, но надеюсь он услышал. Хотя, судя по уверенным шагам в мою сторону — нет.

И чего ты застыл передо мной, как охотник перед зайцем в капкане? Все. Бобик сдох. Уйди с глаз моих. Не уходишь? Тогда я просто не буду на тебя смотреть. Выкуси.

— Ты замёрзла? — Нет, меня согрели слезы. — Вставай. — Пошел вон. — Нео? — Хуэо. — …Ты плакала? — Умывалась святой водой. Буквально. — Язык откусила? — Тебе продемонстрировать? — Оони. — По фамилиям пошли.

Чего ты сел около меня? Пятки оторвал район потерял, помнишь? Когда же ты выучишь?

— Почему ты убежала? — Он говорил тихо и спокойно, но я готова поклясться, что с каждым его словом желваки на шее ходили ходуном, так сильно он сжимал челюсти.

— Не хотела мешать вашей с Сакурой идиллии. — Не могу на него смотреть. Внутри по-прежнему по-паскудски плохо, а сердце, предатель, еще чуть-чуть и сломает мне ребра.

— Что?

Я это вслух сказала? Сука~. Поминайте как звали, на надгробии так и напишите: «непревзойденная дура».

— Что? — Я, кажется, прикусила себе язык. Больно, но отрезвляет.

— Что ты сказала? — Что небо голубое. — Нео, мы не… — Что это ещё за вздохи? Не можешь на ходу историю придумать?

— Это не мое дело, Майки. Не нужно оправдываться или что ты там собираешься делать. — Д- Драма. Вот шутки я, конечно, шучу, но как же, мать его, больно. Меня буквально раздирает изнутри от одного его запаха, не говоря уже о взгляде и присутствии в целом.

— Мы не обжимались, Нео. — У меня галлюцинации. Я тебя услышала.

Убери свой сраный пиджак с моей головы. Мне не холодно. Я отморозила себе все, что можно и совершенно не чувствую температуры.

— Может встанешь? — Руки свои в карманы обратно засунь.

— Я решила заночевать в храме. — Усёк?

— Туда демонов, вроде, не впускают. — Улыбается, мягко, словно разговаривает с глупым, неусидчивым ребенком.

Не впускают в храм, да? Это отсылка на мою крутую фамилию или ты меня оскорбил?

— Майки, чего тебе надо? — От его куртки пахло карамелью, приятно и еле уловимо. А еще чернилами и, что странно, цветами. Цветами обычно пахло от Сакуры. Я поморщилась. Гадство.

— Ты выбежала в слезах из класса и не выходила на связь пять часов шляясь непонятно где. Я беспокоился.

— С чего бы? — Розовый{?}[] запах щипал нос так что пиджак я решила снять. Подержу в руках, а то земля грязная.

— С чего бы тебе убегать увидев меня и Сакуру обнимающихся?

— Так все же обжимались, да? — Врун. Чё вздыхаем? Не стыдно? Постыдись.

— Она позвала меня в класс выбросить мусор, помочь с дежурством. Я пришел. Она начала со мной диалог о… — Чего замолк? Мне ведь интересно. Давай дальше. — В общем. — О чем разговор был, ты блять, Малекула? — Она подходила все ближе и ближе, споткнулась об ножку парты, и я ее подхватил. Зашла ты, а дальше и так знаешь.

Красиво стелешь. Сука. А звучит как правда. И что это тогда получается? Это я тупая истеричка, приревновавшая, даже не своего парня, просто на пустом месте?! Пиздец стыдно… И обидно. Целый день по улицам шаталась просто из-за ничего.

Сука. Все. Спектакль закончился, оставьте реквизит (меня) на сцене и едь домой, а то здесь и вправду холодно, а ты без пиджака еще простудишься, а всех собак на меня свалят.

— Нео?

— Погоди, я пытаюсь смириться с собственной тупостью. Дай минуту. — Мне почти не стыдно. Разве что перед самой собой.

— Почему ты убежала? — Он вздохнул, подступая чуть ближе ко мне.

Ой нет. Я не хочу отвечать, Майки. И не нужно мне так пристально в глаза заглядывать… И лицо свое подальше отодвинь, а то я… Слышу твой запах. Сладкий. Очевидно, как ты ещё можешь пахнуть? Бензином и шоколадом… Иногда мелькают нотки мяты, но они настолько незаметны, что вовсе теряются в других ароматах.

— Потому что очень-очень глупая. — И шепотом я это говорю, боясь спугнуть момент. Боясь, что своими язвительными фразами все испорчу и ты вновь отстранишься.

— Не правда.

И руки у тебя теплые, с вечно побитыми костяшками, слегка шершавые, особенно когда касаются моей замёрзшей кожи.

— Пф. У меня дай бог 60 баллов по математике, Манджиро. — И вот я опять отшучиваюсь. Дура ведь?

— Я не об этом.

И от тела его идёт такое невероятное тепло, словно я греюсь у огромного костра в палаточном лагере.

— Я просто… Испугалась. — И вот моё тебе признание. Откровение, которое рано или поздно все равно бы произошло. — Я испугалась, что она призналась тебе в чувствах, пусть Сакура и не особо то их скрывает, а ты ответил взаимностью. — Губы у меня потрескались от холода и на языке оседает неприятный, металлический привкус крови. — Мне стало невыносимо больно и обидно, вот я и дала деру. Сбежала от своих проблем в твоём лице. — И глаза у Майки красивые. Глубокие, черные с серым отливом, как дно Марианской впадины. Хищный, лисий взгляд широких глаз.

И смотрит он как-то по-доброму, словно и так все понимал, но рад услышать подтверждение своих догадок.

— Я бы не принял ее признания. — Усмехается, ероша волосы на затылке. — У меня есть человек, которым я очень дорожу и который, за достаточно короткий период, стал мне невероятно близок.

Голос у Майки мягкий, с еле ощутимой хрипотцой, я бы даже сказала, с нотками урчания огромного, сонного кота.

— Наверное этот человек потрясающий. — Интересно, он говорит о, Такемичи? Не думаю, что он говорит об этом в романтическом плане, но... Он и впрямь потрясающий, пусть мне и обидно.

— Нео… Ты все-таки такая дурочка.

И губы у Майки мягкие, а поцелуи жадные и требовательные, словно целует он не в первый, а в последний, самый крайний раз…

========== Часть 16: Конечно да ==========

Комментарий к Часть 16: Конечно да *Такс... Термин "белая лошадка" используется японцами и корейцами для обозначения иностранцев, в большинстве своем, русских девушек, но я опустила этот момент до "плевать" и вписала сюда.

Голова неприятно гудела, а в виски словно вбили гвозди и теперь, время от времени, при любых движениях, по всему телу проходила резкая боль, словно тебя бьют током.

Температура ебашит как при лихорадке. Из носа неизменно течет, а в горле пересохло, как после новогодней ночи.

Фраза «соплями подавишься» заиграла новыми красками и стала потенциальной угрозой для моей жизни. А я знала, что так будет! Как иначе то? Просидеть весь день на улице в тонюсеньком школьном пиджаке да спортивных штанах в середине осени, а потом ещё, глухой ночью, сидеть на сырой земле и выяснять отношения.