Вскоре мы заметили в долине первые следы моих родителей.

– Они были здесь, и совсем недавно, – сказал я Мие, обнюхивая сосну, помеченную когтями нашей мамы, и вдыхая терпкий запах смолы.

– Я ужасно рада. Ты тоже? – спросила сестра и от восторга взобралась до половины высокого дерева, а потом попыталась свалить меня на землю. Ну, об этом она может забыть.

Наши гости радовались гораздо меньше нас. Терри, которому этот марш дался нелегко, плёлся совсем медленно и всё больше от нас отставал. И вряд ли только потому, что Табита заснула, вцепившись ему в мех на животе и повиснув головой вниз.

– Вы идёте? Мы уже почти на месте, – поторопил я обоих, но в ответ услышал:

– В этом-то всё и дело.

И я увидел жуткую картину, стоящую у Терри перед глазами: четыре дикие пумы с открытыми пастями и выпущенными когтями.

– Не глупи, – сказал я. – У меня очень добрая мама. С папой, думаю, тоже не будет никаких проблем.

Вдруг на нас со скалы метнулась светло-коричневая молния, и мгновение спустя Терри, скуля, лежал придавленный огромной лапой пумы, а Табита, пытаясь из-под него выбраться, вопила:

– Что такое?! На тебя упало дерево?!

– Ура! – дружно крикнули мы с Мией и кинулись на Ксамбера, чтобы прижаться к нему и потереться о него головой.

Тут же появилась Нимка и от радости попыталась облизать нас с Мией одновременно.

– Как хорошо, что вы пришли! Мы так вас ждали! У нас ещё осталось немного чернохвостого оленя. Есть хотите?

– Как всегда, – ответил я и вдруг понял, что в желудке у меня и правда пусто.

– Отпусти его! Отпусти его! – тем временем кричала Табита, нападая на нашего отца, который не обращал на неё ни малейшего внимания.

– Слушай, Ксамбер, – осторожно сказал я, – под твоей лапой лежит наш друг.

– В самом деле? – спросил отец и пригляделся. – Ты уверен? Это же собака. Маленькая собачка.

– Да, мы в курсе, – сказал Мия. – Пса зовут Терри, и мы недавно освободили его из лап людей.

– О, правда?!

Мия нашла верные слова. Наш отец не любил ничего из мира людей – за исключением кофе. Он взял Терри зубами за загривок, приподнял и снова посадил на землю:

– Привет, Терри. Прости за грубый приём.

– Всё в порядке, – выдавил пёс, хоть и дрожал от страха. Табита, сидя на ветке, озабоченно наблюдала, как из шерсти её друга сыплются на землю травинки и сухие веточки.

– Вообще-то он очень милый, – сказала мама, обходя Терри со всех сторон и разглядывая его.

– Я не… – хотел было возразить Терри, но я поспешил его перебить:

– А летучую мышь зовут Табита. Её мы тоже освободили. Правда здорово?

– Очень приятно познакомиться, – сказала Табита и махнула крылом.

– Табита и Терри собираются после каникул поступить в школу «Кристалл», как и Мия, – быстро продолжил я, надеясь завязать непринуждённый разговор.

– Это замечательно – но ведь Мия тебе сказала, что сначала нужно решить небольшую проблему? – спросила мама, которая уже пошла вперёд, чтобы привести нас к останкам оленя.

Я вздрогнул. И как я мог об этом забыть!

– Какую проблему?

Отец гордо взглянул на нас золотистыми глазами:

– Мы не можем допустить, чтобы вы ходили в школу так далеко от нас. Нужно вновь отвоевать нашу территорию в Йеллоустоне. Тогда, если у вас будут сложности, мы будем рядом с вами, а не так, как сейчас – на расстоянии нескольких дней пути.

– Но… мы ведь уже почти взрослые, – попыталась возразить моя сестра. – Нас уже не нужно водить за лапку, правда.

Но мама была настроена решительно:

– Очень может быть. Но таково наше условие.

Я с ужасом смотрел на родителей. Вряд ли это условие выполнимо. Вот что миссис Паркер на уроке звероведения рассказывала ученикам, выросшим в человеческом обличье, про потерю территории: «Что это значит, когда вас выгнали с вашей территории? Представьте себе, что кто-то отнял у вас сразу и ваш дом, и вашу работу, и ваш супермаркет. И этот новый владелец не собирается возвращать всё это обратно».

И в нашем случае явно будет так же, особенно учитывая, что район, где когда-то обитала моя семья – южная часть Национального парка Йеллоустон, – просто отличное, полное добычи место обитания.

Я осторожно поинтересовался:

– А на нашей прежней территории… волчья стая, которая выгнала вас оттуда, – она всё ещё там?

– Насколько мне известно – да, – прорычал отец. В той схватке с волками он сильно повредил заднюю лапу, и прошло немало времени, пока Ксамбер снова выздоровел.

– Но ты же тогда был ранен, и только поэтому волки смогли вас с мамой победить, – сказала Мия. – А теперь ты снова здоров и силён, как раньше!

Наверное, Мия хотела казаться уверенной, но я чувствовал, как она подавлена. Я тоже был расстроен. Мы так радовались, что будем вместе учиться в школе: ведь в США это одна из всего лишь трёх школ для детей-оборотней!

К вечеру мы добрались до мяса задранного оленя. Родители оттащили в сторону ветки, прикрывавшие добычу, и мы молча принялись за еду. Терри отважно пытался откусить кусочек, но его зубы были слишком малы.

– Подожди, сейчас помогу, – прошептал я ему и, оторвав от кости приличный кусок мяса, дал его псу.

– Спасибо, – шепнул Терри в ответ и завилял хвостом. – Ого! Это гораздо вкуснее собачьего корма! – радостно воскликнул он.

Но было видно, что Терри практически без сил: после еды он устало свернулся клубочком и тут же заснул.

– Пойду тоже перекушу. Посмотрим, кого тут можно поймать, – сказала Табита, решив поохотиться на насекомых. – Пока!

Мы обменялись с родителями последними новостями и рассказали друг другу, как пережили День мести и отразили нападение на людей одержимого ненавистью оборотня-пумы Эндрю Миллинга.

– А что с твоими выпускными экзаменами за первый год обучения? – спросил Ксамбер. – Сдал? Или как там это у вас называется?

В человеческом обличье я бы, наверное, покраснел:

– Сдал… Правда, только со второй попытки.

Отец прижал уши к голове:

– То есть при первой попытке ты потерпел неудачу? Ну и по какому предмету? По человековедению? – в голосе отца слышалась ирония: ведь в нашей семье я всегда был главным защитником людей.

– Нет. По звериным языкам, – признался я.

– По звериным языкам! – отец взглянул на меня с ужасом – как если бы я сказал, что собираюсь сбрить свой мех. Ничего удивительного – ведь те несколько недель, когда он работал в нашей школе, он преподавал именно этот предмет.

– Но потом ты ведь справился, – мурлыкнула Нимка и коснулась моего носа своим. – Ты большой молодец, Караг. Мы гордимся тобой. Очень хорошо, что ты научился так ловко превращаться: это умение тебе ещё пригодится.

Я ждал, что мама скажет: мол, и для Мии учёба в школе будет полезной. Но, к сожалению, надеялся я напрасно.

Глубокой ночью, когда родители заснули, мы с Мией отползли подальше, чтобы посовещаться.

– Ну, и что ты думаешь? – спросил я сестру.

– Нечестно ставить такие условия, – фыркнула она.

Я чуть слышно зашипел.

– Но если они оба так решили, то теперь вряд ли отступятся. Как думаешь, мы сможем вернуть себе прежнюю территорию?

– Смотря сколько волков сейчас в стае – ведь уже пару лет прошло, – послышалось из темноты. – Тогда их было шестеро, я хорошо это помню, и нам не удалось их победить.