Он достал тушку копченного леща и покрутив перед лицом положил на разделочную доску. Отрезав первый кусок, кабачник поднес его к прыщавому носу и принюхался, а затем пожав плечами положил на глиняную тарелочку.

Когда Балдур с Мирой подошли к двери комнаты, где спал детским сном певчий, возле неё уже собрались Дэйна, Ярик, Сырник и старик. Ему так и не удалось извиниться перед маленьким аури за приступ ярости прошлой ночью, поэтому он лишь кивнул. Сырник показал ему неприличный жест, и тут-же забрался на плечо.

Дэйна была в походных штанах и белой рубахе с довольно широким декольте. Балдур впервые видел её в таком виде за долгие годы. Он инстинктивно прошелся глазами по её телу, и только потом понял, что она провела здесь уже некоторое время.

– Все еще спит, – наконец подтвердила она.

– Уже нет.

Балдур пододвинул старика и направился к двери, как за спиной раздался голос кабачника:

– Господа благородные колдуны, вы эт самое, жрать будете?

– Накрывай на всех, только копчености свои не ставь, от них несет за две версты. Кашу пожирнее сделай, жира свиного добавь, да ложку масла сливочного если найдется. У нас тут товарищ с похмела умирает.

Кабачник понятливо кивнул Ярику, и почесывая зад, зашлепал на кухню. Балдур приоткрыл дверь и ему в нос ударил ожидаемый запах алкоголя, это был хороший знак. Он зашел в комнатушку с забитыми окнами, в которой было меньше всего дырок и щелей, и тут раздался голос Сырника.

– Паскуда! Гнида хитрая! Как?

Певчий был в кровати и спал сладким сном младенца, а его рука свисала вниз, еле сжимая пустую стеклянную бутылку.

– Как эта шлында лободырная умудрилась проскользнуть? Как? – продолжал причитать Сырник. – Всю ночь ведь не выходил из комнаты, окна забиты, алкоголь и близко не подавался.

– Паскуда, Кабачник.

Балдур гневно выругался и развернувшись направился на поиски злосчастного владельца «Крота», однако тот уже сам стоял в дверном проходе, и с ужасом в глазах смотрел на Стервятника.

– Клянусь, Перуном, не я это…

Балдур схватил его за грудки так крепко, что его длинная рубаха затрещала по швам. Сырник прижал уши и злобно зашипел. Ярость и гнев вновь овладели человеком, ведь из-за ошибки кабачника им придется потерять еще один день. Они переполняли его изнутри, однако в этот раз, они были выбором самого человека.

– Господин колдун, не я это, о божечки, клянусь Родом великим, Перуном громовержцем и Матерью всерожающей, не я это, не бейте меня. ¾ Продолжал трепетать кабачник.

– Сказано же тебе было человече, не подавай ты самогон один вечер, найдет же пьянчуга способ добраться, а ты заладил, люди грустить будут, и так жизнь не сладка. – Дэйна сложила руки на груди, и опершись на дверной косяк качала головой.

Балдур вместе с кабачником зашел в комнатушку, где заметно похрапывал певчий и что-то бормотал себе под нос. Он саданул ботинком по кровати, и оскалившись замахнулся на кабачника.

– Водка! – прокричал, казалось, испуская последний дух владелец «Крота». – Водка! Водкой певчий наш ужрался, как обычно. Водка же это, глядите господа колдуны, водка полисовская. Я бутылку сразу узнаю, хорошая ржаная.

– Уверен? – вмешалась Мира.

– Да чтоб мне мыши в кашу гадили. Водка же это! Смотрите сами. У нас такую нигде не сыщешь, видать скотина эта пьянчужная с собой притаранил-то, али подсобил кто. Отпустите меня господин колдун, я помогу вам этого баламошку найти, а как найдем я ему задницу осиновым хлыстом высеку так, что в пору будет как решето пользовать.

Сырник метнулся вниз, и покрутив в руках бутылку, понюхал. Балдур отпустил кабачника, который попятился назад, и уперся спиной в Дэйну. Ярик подошел к Балдуру, и почесав рыжий пушок на подбородке, осмотрел комнату. Окна были по-прежнему забиты, дверь не открывалась. Через дыры в стенах даже самая худая мышь не пролезла бы.

– Я знаю ты в это не веришь, но тут к гадалке не ходи, да и волхвы сразу скажут.

– Ярик, нет!

– Проклят, паскуда, наш певчий, проклят, что твой пень.

Глава 13

Форточка небольшого окна мелодично захлопала, когда снаружи поднялся сильный ветер. За столом кабацкой удобно устроились все гости вместе с владельцем и старостой. Балдур сидел рядом с Мирой, а Дэйна и Ярик по бокам. Напротив них, словно на допросе расположились местный кабачник и староста деревни.

Сырник, в своей манере, сидел на столе, и сложив руки на груди, надменно наблюдал за людьми. Для своего роста и габаритов смелости ему было не отбавлять, особенно когда рядом с ним полный отряд сопровождения Красного Стервятника.

– Ну, рассказывайте всё что знаете.

Мира исполняла роль экзекутора, прокурора и дознавателя в одном лице. После короткого разговора с Балдуром, она без особых усилий убедила его, что человеку не хватит тактичности и знаний человеческой психологии для успешного разговора. Стервятник поморщился, но спорить не стал.

– Нечего добавить больше, госпожа колдунья. Всё было, как и сказал, как и просили: окна заколотил, на двери замок повесил, самолично ходил каждый час смотрел и проверял на месте ли всё, али не выломал кто. Под утро меня сморило токмо, прикорнул чуток, чтобы силы все не истратить. Эт самое, но я тогда позволил себе, ибо видал, что воительница-колдунья златовласая решила подсобить мне, и сама устроилась у двери.

– Эх как завернул, хоть в басню лей! Воительница-Колдунья златовласая! А, Дэйна?

Она никак не ответила на слова Ярика, но на её щеках порозовел легкий румянец.

– Ну дык эта самое! Воительница видно сразу, щит и меч носит не хуже мужичья, чарам обучена – значит колдунья, да и красотой златовласой сражает, что бочка ржаной.

Кабачник явно искал расположения Дэйны и уже не первый раз осыпал её комплиментами. Она видом давала понять, что не в полном восторге от слов, однако так и ни разу не перебила владельца «Крота», когда тот изливал свои речи.

– Тогда как наш певчий то ужрался вновь, что лыка не вяжет, да еще и водкой полисовской? У нас таких не водится! ¾ негодовал Старик.

– Это всё она! Она свои козни строит, ибо не ублажали мы её, забыли совсем, не боимся больше, а стоит! Стоит боятся её гнева пучинного!

– Опять она, опять баба какая-то гневается, Вокрут тоже мычал в первый раз что-то подобное. Чего ты нам не договариваешь, старик? – спросил Балдур.

– Да ничего, – старейшина бросил взгляд на Ярика и поморщил брови, от чего, казалось, что густые, торчащие в разные стороны седые линии сливались в одну. – Никто не гневается, это он так. – Он резко повернулся к владельцу и отвесил ему звонкий подзатыльник. – Кабачник, ты чево несешь то? Нету у людёв времени на сказки да басни. Хе-хе. Давай лучше проверим певчего еще раз, а я пока схожу воздухом подышу, больно спёрто внутри, ты бы окна хоть открыл.

Старик махнул костлявой рукой на прощание и встал, как тут же его осадил Ярик, бесцеремонно схватив за шиворот.

– Посади за стол пятерых, кто-то наверняка из них наверняка окажется лжецом, – начала Мира с любимой поговорки. – Рассказывай, старик, рассказывай всё что знаешь. Что за особа такая? Почему гневается и требует благ всяческих? Смотри мне, я может выгляжу шикарно, но не смей темнить, не позволяй себе судить неверно из-за моей красоты.

– Да сказки это, – нервно сглотнул старик. – Что твой пень, говорю же. Холопы народ простой, горазды не выдумки всякие, вот и понавыдумывали персонажей себе увлекательных, чтобы жизнь ярче казалась. Бред, чушь, выдумка.

– А вот и не выдумка! – прервал его кабачник. – Полная правда, я сам её своими глазами видел, ну не её саму, а силуэт на волнах. Злая она баба. Душа у неё гнилая, корывыстая.

– Корыстная? – переспросила Мира.

– Ага, она самая. Корывыстая.

– Так что за баба-то? – Ярик, переадресовал свой вопрос кабачнику.

Тот прошелся жирным рукавом по носу, вытирая остатки засохшей каши и стряхивая крошки в длинную бороду, с серьезным лицом начал: