Не отвлекаясь на данный жест, Сенгур с Джогатеном продолжали рубить любые попавшиеся на глаза уязвимые места. Кабели, трубки и прочие плоды инженерного гения разрывались от яростных атак. Альфарийский ветеран начал шататься от сносящего с ног натиска. Проведя пируэт, Сенгур двумя руками схватил секиру и замахнулся ею за спину. Словно дровосек, разрубающий бревно, капитан Чёрного Топора ударил по центральной броне пластине и отступил. Данный приём не прикончил дредноут, но он и не должен был. Следуя за братом, Джогатен рассёк находящийся в центре щиток силовой саблей, оставив два неглубоких разреза в виде креста. Лицо дредноута дополнилось шрамами от металлических смертельных языков Белых Шрамов. Увернувшись от пытавшейся вернуть инициативу атаки альфарийца, братья дали Дызинсину шанс для повторного залпа из болтерного орудия, который имеет наименьшую вероятность задеть своих товарищей. Свистящие болты осыпали лик боевой машины, влезая в открывшиеся, но ещё не кровоточащие раны. Сенгур и Джогатен не прекращали резать сплетения силовых артерий и вен массивного механизма, атакуя спину колосса. «Кастраферрум» старался не погибать как можно дольше, но всё же пал под натиском трёх Белых Шрамов. Дредноут зашатался и упал на спину. Сенгур запрыгнул на лежащее туловище павшего, но ещё не мёртвого воина, и опять занёс над головой верный топор. Краем глаза Чёрный Топор углядел движущуюся в свою сторона гигантскую руку, но та остановилась под звук разрываемого сустава. Сабля Джогатена окончательно лишила конечность возможности двигаться. Выдернув клинок из сплетения электроволокон, Джогатен развернулся и направился в сторону других схваток, оставив Сенгура наедине с поверженной жертвой. Капитан Чёрного Топора обрушил мощь обсидиана на рассечённую, разбитую, почти разрушенную пластину. Удар открыл взору Сенгура преклонного воина, закованного в монструозный гроб. Воин кряхтел, захлёбываясь амниотической жидкостью, смешанной с кровью. Белый Шрам наклонился и приставил к груди Альфа-легионера чёрный клинок секиры.
– Смерть, достойная воина… – прошептал Сенгур и начал медленно вгонять острие в плоть противника. – Но не предателя.
Последние слова затерялись среди шума метели, гула битвы и мелодии, складываемой из звуков инструментов музыканта. После них, Чёрный Топор резким движением окончил страдания вражеского древнего, всадив лабрис угольного цвета в грудь до самого конца. Сигналом Сенгуру, что с дредноутом покончено, стал стук чёрного металла его оружия от соприкосновения с задней стенкой саркофага. Вырвав клинок из глубин тела боевой машины, десантник обсыпал свои ноги ошмётками мяса. Быстро нащупав крак-гранату и активировав её, Сенгур бросил взрывчатку к уже безучастному телу альфарийца, будто ненужную побрякушку, и спрыгнул с тела военного механизма. Сенгур не хотел думать, что будет если предатели их прикончат, но, если это всё же случится, нельзя оставлять противникам остатки дредноута, которые можно восстановить. Чёрный Топор удалился от поверженного «Кастраферрума», дабы не быть задетым осколками. Врываясь в другое сражение, Сенгур хан отправил свою секиру, с которой всё ещё капала кровь ветерана ХХ-го легиона, в затяжной полёт конечной точкой которого стала голова другого Альфа-легионера.
Дызинсин наблюдал за тем, как капитан Чёрного Топора прикончил убийцу его боевого брата. Он хотел сам лишить жизни мерзостного предателя, ощутить тепло последнего вздоха на своей броне или клинке. Но сейчас это было не важно. Алжен был отомщён и не имеет значения кто свершил акт немезиды. Тем не менее, медлить среди этой бури белого и сапфирового цветов было нельзя и Дызинсин, объятый лёгкостью, что была принесена справедливостью, спрыгнул с платформы наземь и направил болтерный шквал в сторону оставшихся нападающих, которым после потери в огневой мощи, приходилось начинать обороняться и даже задуматься об отступлении.
– Прикончить предателей! – кричал в вокс Джогатен.
Клубок голубых змеев с каждой секундой становился всё меньше. И хоть сынов Последнего Примарха было всё ещё больше, чем детей Кагана, они начали отодвигаться ко входу в цитадель, будто им велели отступить. Это послужило знаком Белым Шрамам сосредоточить силы на наступлении. Спустя пару минут, когда альфарийцы, поджав керамитовые хвосты, ретировались в бушующую метель, Сыкрин, пытавшийся нагнать убегающих, наставил дуло волкитного разрядника на спину одного из ренегатов. Испепеляющий выстрел остановила рука его капитана, опустившая оружие.
– Нет, брат. Наш путь не таков. – пытаясь лишить голос горечи, сказал Джогатен.
– А каков?! Скажи мне, брат, каков наш путь?! – грубо огрызнулся Сыкрин, отдёрнув руку. – Принять смерть наших братьев, как данность? Не мстить за своих товарищей? Эти ничтожества вероломно напали на нас в нашем доме, и ты готов просто так их отпустить? Око за око. – взвёл опять оружие Буревестник.
– Они напали на нас в нашем доме — это так. Но схлестнулись они с нами лицом к лицу. – сжал зубы капитан. – Мы не можем вести себя бесчестно. Даже в такое время.
Капеллан оглянулся, осмотрев залитую кровью площадь, а затем указал пальцем на бездыханное тело. Туша десантника лежала и истекала кровью, словно мёртвый зверь, забитый на охоте.
– Скажи это Дансику. Или Алжену. Или нашим товарищам из братства Чёрного Топора. Или всем ауксилариям, дожившим свой век, словно животные на скотобойне. – не уставая, твердил Сыкрин.
Пока два Буревестника спорили друг с другом, позади них прогремел взрыв. Ангар, долгие семь лет служивший пристанищем для транспорта братства Джогатена, разорвало в металлические клочья. Будто череп, который настигла нога Астартес, здание было размозжено. Но второе помещение, в котором содержались мотоциклы братства Чёрного Топора, до сих пор стояло. Сыкрин со своим капитаном, привлечённые разрушительным грохотом, увидели, как из ангара второго братства свой мотоцикл выводил Сенгур. Его силуэт казался ещё более ужасающим на фоне происходящего за ним хаоса. За своим капитаном вышли несколько Чёрных Топоров.
– Довольно споров. Мы их догоним и закончим начатое. – обратился к товарищам из другого братства Сенгур хан.
– Я пойду с вами. – сказал Сыкрин, зыркнув на Джогатена.
– Нет, не пойдёшь. Для тебя у нас просто нет места. – отрезал капитан Чёрного Топора.
Сыкрин тяжко вздохнул. Эмоции бушевали в его душе, а мысли не хотели утихать. Ему так хотелось прикончить каждого из убийц его товарищей, но судьба решила испытать его не сейчас.
– Тогда идите. И идите немедленно. Мы дали сынам Альфария достаточно форы. – наставляя братьев, вымолвил капеллан.
Чёрные Топоры оседлали свои мотоциклы и с криком «За Кагана и Императора!», ринулись вдогонку за удаляющимися ренегатами, вглубь бушующего снегопада. Седые керамитовые доспехи растворились в метели, подобно снежинкам, обметающим гордые равнины луны Ирры Майорис. Каждый из оставшихся в твердыне Белых Шрамов хотел оказаться среди преследователей, отомстить за павших братьев. Те же чувства теплились и в чертогах разумов выживших ауксилариев. Но слово Сенгур хана было нерушимо, и даже попытаться его оспорить не хотел никто. Месть воплотят в жизнь клинки Чёрных Топоров и неважно сколько времени это займёт — каждый из павших в тот хмурый день будет отомщён.
========== ГЛАВА VIII Прощение ==========
Сыкрин сидел в своей комнате и листал фолиант, когда зазвучал сигнал, оповещающий о посетителе. Капеллан немного удивился и встал из-за стола, затем же, подошёл к двери и нажал комбинацию клавиш, позволяющую впустить гостя. Дверь зазвучала сиплым шипением, будто старик, которого разбудили против его воли, и поднялась, открыв взору Астартес женщину в серых одеяниях. Она была невысока, даже для обычного человека, не говоря о космодесантнике, одета в непримечательные юбку и тунику. Волосы её были чернее самой тёмной ночи, а в глазах, блестевших голубым и зелёным цветами, читалось поражение от возникшего перед ней лика сына Кагана. Женщина в действительности была немолода, но черты лица, в совокупности, собирались в картину, представляющую юную девушку. Она увела руку немного назад, будто скрывая что-то.
