В дверь постучали, и я, положив моток на стол в углу комнаты, потуже затянула халат, направляясь к двери. Скорее всего, это была уборка номеров или что-то типа того. Но, открыв дверь, я увидела на пороге Шона, держащего в руках кружку и тарелку с овсянкой. Он был растрёпанным и сонным, будто бы только что проснулся.

-Можно я разделю утреннюю трапезу с тобой? - спросил он медленно и сипло. Видимо, его голос тоже пока что не проснулся, хотя я находила это очень даже милым.

Он оглядел меня сверху вниз, нахмурив брови, и прошёл внутрь, усаживаясь за стол. Я удивлённо следила за его действиями, так как вежливого канадца нисколечко не смутило то, что постоялица номера находится в одном халате.

-Оденься, пожалуйста, - сказал он так же сонно, жмурясь, - Я могу даже глазки закрыть.

Шон закрыл глаза руками, перегибаясь через спинку кресла и устало рассмеялся. Я глубоко вздохнула, улыбаясь, и ушла в ванную, чтобы одеться.

-Прости, - послышался голос Шона, всё такой же заспанный, - Похмелье.

-Понимаю, - сказала я, надевая штаны.

Выйдя обратно, я застала Шона наблюдающего за происходящим снаружи окна, напротив которого и стоял стол. Он подпёр одной рукой щёку, а пальцами другой стучал по столу. Вероятно, друг должен был выглядеть задумчиво, но глядя на его помятую футболку, заспанные глаза и торчащие во все стороны кудри, складывалось ощущение, что он вот-вот уснёт. Я усмехнулась, усаживаясь напротив него. Шон сел прямо, опираясь обеими руками на кресло между своих ног, и пялился на тарелки, выпятив губы. Парень остановил взгляд на мой завтрак и брезгливо протянул:

-Углеводы.

-Зато очень вкусные, - сказала я, отрезая кусочек от блина и кладя его себе в рот, - Меня уже всё равно ничего не спасёт.

Мендес хмыкнул, ухмыляясь, и потянулся.

-“Не спасёт”, тоже мне, - усмехнулся он, зевая, - Ты кому душу продала, чтобы так выглядеть по утрам после алкоголя?

Я недоумевающе приподняла бровь, глядя на Шона, который выглядел, как совёнок. Его кудри, казалось, начали жить отдельной от него жизнью, падая на лоб, и невольно напрашивался вопрос, зачем канадец их постоянно укладывает, если даже так волосы выглядят бесподобно. И снова невольно улыбнулась. Я не могла этого не делать и не представляла, что когда-нибудь вообще смогу испытывать что-то негативное по отношению к этому парню, который убивает своей вежливостью, заставляет меня краснеть из-за его комплиментов и вызывает волну мурашек по моему телу одним лишь голосом.

-Опыт, - отшутилась я, делая глоток кофе.

Мендес мотнул головой и принялся за свой завтрак, как вдруг его внимание привлёк моток плёнки. Он взял его в руки и целенаправленно размотал до конца, найдя вчерашний снимок. На лице друга расплылась улыбка. Моё сердце замерло, потому что поговорить о вчерашнем мне безумно хотелось, ведь оба мы себя стали вести весьма открыто, но и в тоже время, я боялась начать этот разговор.

-Ты помнишь, что было вечером? - невзначай спросила я, продолжая делать вид, что я увлечена своим завтраком, который, к слову, был просто волшебным - блины таяли во рту.

-Смутно, - нахмурился он, - В общих чертах - помню, - Шон улыбнулся одними уголками губ, - Но, кажется, было весело.

Парень посмотрел на меня. Затем он перевёл взгляд на мою тарелку, задумчиво вглядываясь в неё, и, подняв глаза на меня, а затем указав ими на мою еду, открыл рот, наклонившись ко мне.

-Ешь свою овсянку, спортсмен! - возмутилась я, кладя Шону в рот вилку с едой. Тот довольно улыбнулся, вкусив прелесть “углеводов”, и запил всё кофе.

-Да, спортсмен, - гордо вздёрнул нос Мендес, налегая на кашу.

-Какой же ты невыносимый! - воскликнула я, трепля Шона по волосам, делая тем самым их ещё более запутанными.

-Знаю, - с наполненным ртом смеялся друг.

Я рассмеялась тоже. Мне казалось, что именно сейчас мы достигли того момента, когда можно назвать друг друга действительно близкими людьми, потому что лично для меня полностью исчез дискомфорт, за исключением возникающего по понятным причинам смятения время от времени.

-Уже знаешь, что будешь снимать? - спросил Шон.

Я оторвалась от кофе, подняв руку, и встала с места, отойдя к дорожному рюкзаку. Я достала оттуда камеру и установила её на штатив.

-Серьёзно? - удручённо протянул Мендес.

-Да ну, ты как будто бы не привык к этому, - я наклонила голову вбок, поставила камеру перед Шоном и села на место.

-Коннор хотя бы даёт мне время привести себя в порядок, - он поправил волосы, смотря на себя в экранчике камеры, выкрученным специально на лицевую сторону.

-Ну, а я не он, - усмехнулась я, включив камеру, - Не факт, что это попадёт в фильм, но я стараюсь снимать что-то для архива.

-И… Что я должен делать?

-Ну, давай сделаем вид, будто не знаем, что здесь камера и продолжим есть, - пожала плечами я, вернувшись к трапезе.

Шон последовал моим указаниям, но вдруг прыснул со смеха, рассмешив этим меня. Мы заливались хохотом, закрывая лица руками. Ни я, ни Шон, даже не знали, что вызвало его у нас, но остановиться мы не могли.

-Прости, - едва ли не задыхаясь произнёс Мендес, пытаясь успокоиться.

Я опиралась локтями на стол и открыла лицо, посмотрев в камеру. Мы оба успокоились и, переглянувшись, окончательно привели себя в норму.

-Ладно, давай отталкиваться от другого, - предложила я, откинувшись на спинку кресла, - Расскажи, как обычно у вас проходят концерты. Быть может, есть какие-то особенности, или традиции.

Шон расслабил плечи, и, задумавшись, начал перечислять все мелочи той работы, что будет проделана сегодня и делается из года в год. Я внимательно слушала его, временами останавливаясь, чтобы задать уточняющие вопросы. Мендес рассказал и о команде. О том, что Кез - концертный директор, к примеру, на самом деле очень милый, Коннор жуткий перфекционист, а со своим менеджером Эндрю Шон хоть и ладит, но очень часто спорит, иногда даже из-за мелочей.

***

Привычная суета заняла всех - работа на сцене кипела, пока мы в гримёрке неторопливо по уже знакомому сценарию готовились к вечернему шоу. Время было всего лишь около четырёх, когда начало было поставлено на семь.

Лина поочерёдно подзывала в коридор ребят из команды, задавая им вопросы обо мне. Мне было запрещено что-либо слушать, но я наблюдал издалека за тем, как менялось её лицо. Девушка то удивлённо вскидывали брови, то сдерживала смех, слушая рассказы коллег. В перерывах между людьми она внимательно просматривала отснятое в камере, хмурясь. Наконец, довольная результатом, Лина вернулась в гримёрку.

-Ты закончила? - спросил я, когда она стала копаться в своей сумке.

-Не совсем. Я меняю карту, - пояснила девушка, вновь настраивая камеру, - Ну, когда будет распевка или хоть что-то интересное?

Я рассмеялся, лениво потягиваясь, и сел на диван.

-Не всё сразу, мисс, - хмыкнул я.

-А когда?! - капризно вопрошала Лина, подойдя ко мне и сжав рукой мои щёки, - Ответь!

Я смеялся, смотря на её горящий взгляд. Перед моими глазами почему-то всплыла её кухня, огромная футболка, шкворчащий на плите завтрак и она - так же, как и сейчас, слишком близко ко мне. По спине пробежали мурашки и захотелось улыбаться ещё шире, но рука девушки, сдавливающая мне лицо, мешала это сделать.

-Мне становится больно, - признался я и Лина убрала руку.

-Прости, - виновато протянула она, - Я одновременно и волнуюсь, и радуюсь, и… волнуюсь!

-А что такого волнующего в этом? - усмехнулся я.

-Ты на сцене, конечно же! - Лина подняла брови.

Я смущённо потупил взгляд, коснувшись мочки уха.

-Тебя серьёзно смущают мои слова? - усмехнулась подруга.

-Не говори так, будто мало что значишь для меня, - закатил глаза я, сложив руки.

-А я много для тебя значу? - удивлённо протянула Лина.

Я резко встал с дивана, сократив расстояние между нами ещё больше. Шатенка застопорилась, глядя на меня широко распахнутыми иссиня-тёмными глазами.