Я тихо фыркнула в ответ, борясь с накатывающей волнами сонливостью. Как же хорошо… причём удовольствие не похоже на тяжёлый пыльцовый дурман, туманящий голову. Нет, скорее такое чувство может быть, когда ты долго-долго бродил в безопасном светлом лесу, чтобы после лечь подремать на поляне: уютно, сонно и свежо.
“А ты не боишься?” — уточнила я.
Кажется, мне удалось его повеселить.
— Тебя? — спросил Ирон лукаво. — Трепещу!
“Да нет, колдовать. Ты ведь по идее запечатан. Не боишься, что тебя на этом подловят? Да и вещи, которые ты рассказываешь…”
— А ты за меня переживаешь? Или надеешься, что я ошибусь? — лукавства в голосе стало ещё больше. — В любом случае, придётся мне тебя не то разочаровать, не то успокоить: то, что происходит тут, принадлежит только нам двоим. Комната надёжно укрыта высшими чарами. Есть лишь одно существо на этом корабле, которое в теории может смотреть сквозь них… Но уж от него мне нет смысла прятаться. Он-то всё равно доберётся до любой правды, если задастся такой целью. Но пока что не похоже, чтобы он по-настоящему в это вмешивался.
То, что происходит здесь, принадлежит только нам двоим… Я усилием подавила странную дрожь, которая пронеслась по телу после этих слов.
Нет уж, нельзя.
Не забывай, кто он, Ирлина. Не забывай, кто ты.
Держи себя в руках.
"Ты говоришь о Деррене?" — уточнила я.
— О том, что себя так называет, — ответил Ирон. — И я не хочу больше об этом. Тебе правда надо поспать, ведьмочка. Так что выбирай, какую сказку на ночь хочешь послушать.
Я прикинула. Интересных вопросов было много, и я с трудом выбрала одновременно и относительно нейтральный, и потенциально полезный.
"А расскажешь о своей короне? Когда вы с пикси разговаривали, мне показалось, там должна быть какая-то история со множеством интриг и тайн…"
— Э нет, — усмехнулся Ирон, нагло укладываясь рядом со мной поверх одеяла, — во-первых, это страшная сказка, а во-вторых, уж извини, она не для твоих красивых ушек. Так что придётся тебе выбрать сказочку попроще.
Да уж… Интересно, а какие сказки вообще рассказывают эльфийским детям? Что-то мне подсказывает, что, учитывая особенности культуры сидхе-данан, человек с нормальной психикой после таких историй ни за что не заснёт. С другой стороны, если уж мы заговорили о сказках…
“Так расскажи мне сказку, Ирон, — предложила я. — Свою самую любимую, которую ты обычно слушал в детстве. Или одну из любимых, на худой конец.”
На этот раз Ирон замолчал надолго. Я уж начала раздумывать, как бы замять эту ситуацию, когда он всё же заговорил.
— Эта просьба была для меня неожиданной, но в целом ты права. Так и поступим. Правда, выбор у меня не то чтобы большой…
“Что, среди сказочек, которые рассказывают феи, трудно найти что-то без убийств, расчленённых трупов и прочего?”
— И это тоже. Ладно, не суть. Слушай сказочку, ведьмочка, и засыпай… Итак, давным-давно, когда от земли было рукой подать до неба, а деревья сплошь умели разговаривать, жил на свете эльфийский принц. Он был прекрасней рассвета и ярче луны, любим семьёй и подданными, окружён уважением и богатством. Чем дальше, тем больше становилось очевидно, что растёт принц умным, хитрым и сильным юношей, который однажды сможет стать выдающимся государственным мужем. Но однажды во сне принц увидел волшебную бабочку с золотистыми крыльями, что порхала перед ним во тьме. Была она так прекрасна, что, даже проснувшись, принц долго ходил, словно очарованный. С тех пор появилась у него одна страсть, сильная и почти слепая: он обожал коллекционировать бабочек. Он ловил их, осторожно нанизывал на иглу и укладывал на бархатные подушечки. Ему нравилось смотреть, как красота, которая должна была увянуть спустя жалких несколько дней, застывает во времени — и принадлежит ему одному.
Сотни иллюзорных бабочек порхали по комнате, и я смотрела на них, погрузившись в полудрёму, и прислушивалась к чарующему голосу эльфа. Дневник под подушкой потеплел, и я догадывалась, что мой принц что-то ещё мне написал. И посмотреть бы, но слишком не хочется прерывать Ирона. Мне так нравится слышать его голос… Да и интересно, чем кончится история с бабочками…
— Годы шли, — говорил Ирон. — Принц повидал множество земель и отовсюду привозил новые украшения для своей коллекции. Тысячи прекрасных крыльев на бархатных подушечках смотрели на него со всех сторон. Но печаль вечности заключается в том, что с каждым годом всё сложнее находить что-то новое. Сколько бы миров не было освоено сидхе, сколько бы бабочек ни жило в этих мирах, рано или поздно окажется, что все они уже представлены в коллекции. Именно это и произошло с принцем. Когда он осознал ситуацию, то впал в великую печаль, которую не могло развеять никакое из земных удовольствий. Принц потерял интерес к любви, и вину, и книгам, и даже самому себе. И тогда ему снова приснилась бабочка с золотистыми крыльями. И он снова был заворожен её красотой. Проснувшись утром, он нарисовал её изображение и назначил огромную награду тому, кто скажет, где такую можно найти. И спустя несколько лет удача улыбнулась ему: один иномирец рассказал, что видел таких в одном из зачарованных дворцов своего мира. Тогда жизнь принца снова обрела смысл. Он отправился на поиски золотой бабочки, рассчитывая, что поймать её удастся легко. Но в чужой дворец его отказались пускать и на порог. Мол, золотые бабочки — местная драгоценность, а у нас вовсе осталась одна-единственная… Принца это раззадорило: он был из тех, кто получает желаемое. И не стоит за ценой. Так что он сделал достаточно: пролил крови, воззвал к возврату долгов, сплёл паутину лести и лживых слов, обвил чужие души лозой чар, привёл призрак войны из небытия… И вот уже он входил в тот дворец победителем, будущим хозяином, властителем этих земель. И ему принесли бабочку…
Ирон замолчал. Я плыла между сном явью, но не могла позволить себе уснуть: хотелось знать, чем дело кончилось.
— Бабочка была ещё жива: все знали, что принц привык сам вонзать иглу в свой трофей. Она била крыльями, а он стоял над ней, как вечный странник у финальной точки своего пути. Золотистая пыльца сыпалась на выжженные камни некогда красивого дворца. Принц всё смотрел и смотрел — на свою победу, на своё заветное желание, которое исполнилось. И что-то в нём менялось безвозвратно. А потом он сдёрнул полог и просто наблюдал, как золотая бабочка улетает прочь. Принц стоял на полуразрушенной башне, вдыхал запах гари, витающий над сожжённым им городом, и чувствовал, что мир вокруг навсегда стал каким-то другим. Он оставил за спиной лежащий в разрухе дворец. Он вернулся к себе и уничтожил всю свою коллекцию бабочек. В душе его воцарился мир… На целых полгода. Потому что ровно полгода спустя его нашли лежащим на бархатной кровати. Крылья принца были раскинуты, а грудь пронзала огромная стальная шпилька…
Ирон помолчал. Все иллюзорные бабочки рассыпались в пепел, и лишь одна, прекрасно-золотая, продолжала порхать по комнате.
— Убийцу принца так и не нашли, — закончил Ирон. — Но долго ещё слуги рассказывали о прекрасном юноше с золотыми глазами и волосами, которого перед тем видели в замке то там, то здесь… Был он или нет, знают только садовые феи. Но они не расскажут; они умеют хранить секреты. Правда затеряется в песках смерти, останется лишь сказка… О том, как опасно бывает гнаться за золотой бабочкой. О том, что золотая бабочка для каждого из нас своя.
Бабочка рассыпалась золотыми искрами.
“Ну и сказочки у эльфов, — подумала я, засыпая. — Впрочем, чего от них ещё ждать?”
*
Меня разбудило ощущение, будто началось светопреставление. Вокруг грохотало, звенело, трещало, падало. Я дёрнулась, но меня тут же удержала твёрдая рука.
“Всё в порядке, — Ирон говорил ментально, потому что во всём этом шуме что-то расслышать было почти невозможно. — Лежи спокойно. Сейчас всё закончится”.
И действительно, спустя несколько долгих секунд грохот и скрежет начали стихать, а пол с потолком более-менее определились насчёт того, кто в их паре сегодня сверху.
