Я достала из сумочки пачку денег и положила рядом с собой.

– Почему вы бросили своего сына?

Она удивленно вскинула брови с претензией.

– Тебе то, какое дело? Пришла учить меня?

– Вы знаете, что Алрой в тюрьме? Что ему грозит смертная казнь?

– Не знаю, он был со своим отцом, он сам с ним уехал.

Совершенно пусто ответила она, будто я ей про погоду говорю.

– Ему было десять. Вы никогда его не искали, не интересовались его жизнью, неужели вам настолько плевать?

Я накрыла ладонью пачку денег, видя её закипающее лицо и недовольный взгляд, давая понять, что она её не получит. Ее недовольство было не в том, что ей стыдно, а в том, что она попусту не хочет даже говорить о нем, ей плевать.

– Я удвою эту пачку, если вы искренне ответите и поговорите со мной, обо всем, что я спрошу.

– Что ж, ладно, – фыркнула недовольно она, – ты посмотри вокруг, посмотри на мою жизнь. Разве есть у меня силы, на этих детей?

– Если бы вы посмотрели на Алроя и дали ему хоть каплю своей материнской любви, он бы вытащил вас, любой ценой. У вас замечательный сын и вы не заслуживаете быть его матерью.

В лице женщины ничего не изменилось. Она оставалась безразлична, ни один ее мускул не дрогнул, словно она отвечала " ну убьют его и убьют, я то, что сделаю". Мне хотелось врезать ей по её физиономии и поставить мозги на место, но это бы не помогло, мне просто было от неё противно, мерзко и это не связано с её профессией. Презираю таких людей, которые рожают и оставляют детей на произвол судьбы. У меня от этой мысли кольнуло в сердце, что я не со своим ребёнком сейчас. Мне так захотелось их прижать, так нужно было ощутить эти ладошки и вдохнуть нежный запах. Но с ней все в порядке. Она в безопасности. Алрою я нужна сейчас сильнее, это дело жизни. Если бы не он, у моей дочери бы не было мамы…. И не было бы чего-то большего у меня.

Вырываясь из собственных мыслей, которые затянулись паузой, я снова посмотрела на Эмму.

– Его отец, вы виделись с ним, после того, как он забрал Алроя?

Неприятно фыркнув, она переложила другую ногу на ногу, провела по волосам рукой, поправляя их.

– Виделись, но уже прошло много лет, как я не знаю о нем ничего.

– Вы проводили много времени с ним, он никогда не делился с вами ни чем личным?

– Я не буду обсуждать с тобой Томаса?

– Черт возьми, – я стукнула кулаком по столу, – твой сын может погибнуть, сделай ты хоть раз для него что-нибудь, хоть раз.

Она посмотрела на меня с некой загадочностью.

– А ты кто такая, тебе то, какое дело до моего сына?

– Я хочу помочь ему, потому что он спас мне жизнь. Он хороший человек и не заслуживает ни тебя, ни этого ублюдка Томаса.

– Я любила его, но мне нужно было работать, чтобы…

– Да заткнись, ты никогда его не любила. Ты не была ему матерью, ни единого дня, так хоть сейчас, попробуй помочь, если ты хоть что-то знаешь, расскажи. Я никогда тебя не сдам, обещаю. Я дам денег, ты можешь купить дом, уехать отсюда.

В глазах женщины блеснула жизнь и огонёк, она задрожала.

– Но я ничего не знаю, он не делился со мной ничем. Кроме того, что он забрал моих детей, я ничего не знаю.

– Детей? Что это значит?

Взволновано спросила я, сведя брови.

– У меня была дочь, она была совсем маленькой, Алрою тогда было, наверное, года три, я уже не помню точно. И в то время Томас стал захаживать ко мне, я умела его порадовать, поэтому он всегда приходил, снова и снова, – горделиво сказала она, делая акцент на этом, – и я рассказала, что у него есть ребёнок. Он так разозлился, вышел из себя, да-а-а-а, знатно он тогда покалечил меня. В то время, где-то в другой комнате заплакала дочка, он спросил мой ли это ребёнок, я качнула головой, сказала, что это маленькая Кейтлин, и он унёс её. Больше я не видела свою дочь.

– Кейтлин?

С тревогой, облегчением, тоской и непонятными ещё мне эмоциями спросила я.

– Да, я так её назвала.

– И ты позволила забрать её, просто взяла и отдала своего ребёнка?

– А что я могла сделать, да и он богатый, сильный, он дал бы ей все, что я не смогла. Конечно, я тосковала, но так было лучше ей.

Как фальшиво звучали эти слова, тосковала, да плевать ей было.

– Какая же ты… А что потом, что стало с этой девочкой, ты знаешь? Он же приезжал, ты хоть спросила?

– Он сказал, что у неё все хорошо. Она учится, сыта, одета, обута.

– Она его дочь?

– Нет, у Кейтлин другой отец. Это точно не был Томас, потому что, он не приезжал в тот месяц. Просто не мог. А когда через несколько лет, я сказала ему, что у него есть сын, что Кейтлин ни его дочь, что это не так. Он не расстроился, он забрал сына и они уехали.

– Ты даже не представляешь, как сломала жизни двух ни в чем невинных людей, маленьких детей, своих детей, черт возьми.

По щекам побежали слезы. Они травили мою душу, горячим ядом. Мне было больно, мне было настолько больно, что я хотела вывернуться наизнанку. Их жизни были просто сломаны, ни за что. Но это придавало мне сил, ещё больше для того, чтобы бороться.

Хлопнув дверью, я вышла, оставив ей две пачки денег на столе. Ни за что на свете, не хочу видеть ее снова. Ничем не лучше Томаса.

Следующий мой шаг, был обезопасить мою семью. Я выдам Томасу свою личность, потому что я выдвину ему условия, его жизнь, взамен на жизнь Алроя, но сначала, я должна увидеть его, своего родного человека. В тюрьме у нас были свои проплаченные люди. Свои источники.

Я тревожно стояла перед железными дверьми, которые открывались с ужасным звуком, действующим на нервы. Хотя на душе было пушистое чувство, заставляющее моё тело входить в невесомость и не чувствовать ног, а затем отдаваться огню, тело горело и покалывало. Мои щеки были красными, я чувствовала жжение. Удалось выбить за определённую сумму, несколько дней, которые мы проведём с Алроем в стенах этих тюремных комнат. Небольшое помещение с двумя комнатами и душевой. Я, приняв душ, переоделась, разложила наши вещи и стала ожидать у окна, которое было покрыто решёткой, вглядываясь в унылые и серые стены двора. За спиной щелкнула железная дверь, сопровождаясь громким сигналом и моё сердце подпрыгнуло, взволновано настукивая мелодию его сердца. Моё дыхание дрожало. Я обернулась, Алрой ещё не видел меня, он протянул сцепленные наручниками руки, освободив их. Двери закрылись. Он поднял свой взгляд, от удивления, его рот открылся, и глаза были пораженно удивлены. Мы кинулись навстречу друг другу, молниеносно, стоило лишь взглядам, коснутся друг друга, сцепляясь крепкими объятиями.

Наши губы встретились в страстном, горячем поцелуе, мы были как безумные, поедали друг друга.

– Черт, это ты, это правда, ты?

Прошипел он, ощупывая меня своими большими ладонями, будто не верит, но, не отрываясь губами, и не открывая глаз от наслаждения.

Я вцепилась в его спину, сжимая его кожу сквозь одежду. Он подхватил меня, усаживая на стол. Мою кожу обжег холодный металл, впиваясь и не давая мне сгорать. В ту же секунду Алрой спустил моё платье с плеч и накинулся на обнаженную грудь, поедая её своим ртом, обдавая влагой и горячим дыханием.

– Прости, прости меня, – он отстранился, уткнувшись своим лбом в мой. С тяжёлым, как после бега дыханием, – я провонял тюрьмой, не хочу испачкать тебя, дай мне десять минут.

– Нет, плевать, я чувствую тебя. Я не могу больше ждать… ни секунды.

Зарывшись пальцами в жесткие волосы, я притянула его для поцелуя, проникая и встречаясь в его языком.

Алрой снова стал ласкать мою грудь, издавая гортанные стоны, сжимая моё тело в объятиях. Он приподнял платье, оголяя мои бедра, и прошёл пальцами по моим уже влажным трусикам. Я развела ноги, давая ему лучший доступ. Потянув руки к его тюремной рубашке, в попытке снять её, но Алрой убрал мои руки, заводя их за мою спину. Он щипнул мой клитор и отодвинул полоску трусиков в сторону, растирая пальцем влагу, при этом шипя от возбуждения.

Он издавал гортанный рык, войдя в меня пальцами, на секунду расслабив все тело, а потом набросился на меня с новой пыткой. Мои губы опухли, в сладком слиянии, становясь ещё более чувствительными. Алрой нетерпеливо достал член, аккуратно вводя его, при этом целуя меня в сумасшедшем ритме. Сорвались стоны. Его руки легли на мои ягодицы, сжав их пальцами, он стал входить быстро, толкаясь с грубой, необузданной силой. Кожа иногда скользила по металлическому столу, издавая скрипы. Я кричала от наслаждения и плевать, что за дверью стоит охрана. Я сжала в кулак его рубашку, удерживаясь и притягивая его ближе.