- Скоро, - прошептала она, - очень скоро.
- Габрия! - ее окликнули сзади, крик был громким, перекрывающим стук копыт.
Девушка сделала вид, что ничего не слышала. Она знала, что этот крик значил: они ехали уже несколько часов, и люди хотели отдыха. Но видение так ярко отпечаталось в ее мозгу, что подгоняло ее вперед, все быстрее и быстрее. Она продолжала скакать. Ей нужно настичь Бранта, пока еще не слишком поздно.
Крик повторился:
- Габрия!
"Габрия, этот путь коварен. Мы должны замедлить шаг, - сказала Нэра. Другие не поспевают за нами".
- Тогда пусть остаются. Мне никто из них не нужен, - крикнула девушка.
Нэра продолжала бежать, но Габрия чувствовала, с какой неохотой она это делает.
"Я знаю, наши мужчины - причина твоего смущения, но ты не можешь их оставить. Тебе нужны они все".
Габрия склонилась к шее лошади. Голова ее болела от вина и от постоянных тяжелых мыслей о предстоящем поединке, о событиях прошедшей ночи, об Этлоне и Сайеде. Она была расстроена, смущена и не в состоянии рассуждать разумно.
- Нет. Они не нужны мне. С ними я веду себя как дура.
Нэра фыркнула, будто рассмеялась:
"Я замечала. Но мы не можем больше бежать с такой скоростью. Мой сын этого не выдержит".
Габрия повернулась назад и увидела вдалеке маленький черный силуэт. Жеребенок бежал по слякоти, изо всех сил стараясь догнать мать. Эурус скакал рядом, и далеко позади них - семеро мужчин и другие лошади.
Габрия сказала:
- Прости меня, Нэра.
Хуннули сразу же замедлила шаг, и вскоре Эурус и жеребенок поравнялись с ними. На их черных спинах там и тут виднелись брызги красноватой грязи. Жеребенок был настолько уставшим, что у него не хватило сил даже облегченно фыркнуть.
Вскоре их догнали мужчины. Лошади их тяжело дышали, и копыта их были в грязи. Пирс выглядел вконец измотанным.
Этлон, который, казалось, менее других пострадал от бешеной скачки, хотел что-то сказать, но Габрия, кинув на него быстрый взгляд, повернулась спиной ко всей компании и продолжала путь, теперь уже в более щадящем темпе. Спутники переглянулись, но ни один не высказал вслух того, что было у всех на уме. Так, в полном молчании, и ехала группа на север, следуя за колдуньей Габрией.
После полудня дождь наконец кончился, и теплый южный ветер разогнал облака, очистив высокое весеннее небо. К вечеру золотисто-зеленые холмы просохли под теплыми лучами, и с сырого востока потянуло свежими запахами трав и цветов.
Уютное тепло весеннего солнца просушило плащи и капюшоны путешественников, их багаж и их лошадей и подняло их настроение. Габрия чувствовала, что напряжение и расстройство, владевшие ею, растаяли под жаркими лучами. И хотя ее сон все еще тревожил и торопил ее в Пра-Деш, она начинала понимать, что внутреннее смятение проистекало от другой причины мужчин. С ними она чувствовала себя дурой.
Она беспокоилась и нервничала, думая о конфронтации мэра с Брантом. Но сейчас мысли об этом отошли на задний план, оттесненные думами о двух мужчинах - двух ее друзьях.
Она все еще любила Этлона, но он, казалось, был совсем равнодушен к ней. С другой стороны, было очевидно, что Сайед ее обожал, но она и сама не могла понять, нужен ли он ей. Она просто разрывалась на части.
От остальных тоже не приходилось ждать помощи. Пирс, ее постоянная опора и поддержка, казался больным и уставшим то ли от долгого холода, то ли от долгих споров с Хан'ди. Торговец, со своей стороны, постоянно торопил группу, напоминая всем о необходимости добраться до Калы как можно скорее. Бреган никогда не выпускал лорда Этлона из поля зрения и не оставлял его одного надолго - Габрия просто не успевала с ним поговорить. Оставшиеся трое воинов вообще не говорили Габрии ни слова.
Это путешествие истощит терпение Амары, подумала Габрия. Тем не менее она знала, что Нэра была права: ей нужна помощь их всех, чтобы добраться до Пра-Деш и найти Бранта. Без них она бы погибла. Девушка глубоко вздохнула. Если она станет изводить спутников своим дурным характером, в этом будет мало хорошего. Ей нужно взять себя в руки и самой разобраться в своих запутанных чувствах.
Когда группа остановилась лагерем у небольшого озерца, Габрия, успокоившись, вела себя так, будто ничего не произошло. Ее прежнее смятение и гнев были похоронены и забыты. Она смеялась и шутила с Сайедом, болтала с Хан'ди и поддразнивала Брегана за его коротконогую приземистую лошадь. Она попыталась заговорить и с Этлоном, но без особого успеха. Весь вечер вождь был молчалив, а мысли его, видимо, витали за тысячу миль отсюда.
Следующие несколько дней компания продолжала быстро продвигаться на север, следуя за Габрией и ее хуннули. Девушка заставляла их работать изо всех сил, потому что сознание необходимости поторопиться, пробужденное в ней видением, день ото дня становилось все сильнее. Они теряли драгоценное время. Им нужно во что бы то ни стало достичь Пра-Деш, пока Брант снова не попытался произнести заклинание.
Нэра и Эурус старались бежать с той скоростью, которую мог вынести малыш хуннули, но тяжелое путешествие, непрерывное движение начинали сказываться на ослабевших лошадях.
Как-то днем (они были уже в четырех днях езды от Джеханана) лошадь Брегана споткнулась, попав ногой в нору грызуна, и упала, тяжело придавив своего седока. Габрия, ехавшая позади воина, услышала громкий треск и увидела, как Брегана швырнуло о землю. Она соскользнула вниз и побежала к нему. Голова его была в крови, в глазах застыло выражение боли и изумления. Он попытался выбраться, но снова упал.
Все остальные спешились и подбежали к ним. Пирс осмотрел раненого, затем поднял на Этлона глаза с видимым выражением облегчения.
- Он расшибся, и рана сильно кровоточит. Возможно, придется наложить швы, но все будет в полном порядке.
- Стабсу не выжить, - хмуро заметил один из мужчин.
Они повернулись к жеребцу Брегана, все еще бившемуся на земле. Трое хуннули стояли рядом с раненой лошадью, приблизив свои морды к ее, будто успокаивая и утешая.
Виднелись раздробленные, окровавленные остатки того, что раньше было ее передними ногами.
