Я вышла из гостиной, даже не обратив внимания на высокие потолки, темную мебель и огромный эркер, выходящий в сад. Но вместо ванной я сбежала в кухню. Громкие голоса и смех стихли позади, и впервые за весь вечер я вздохнула с облегчением.

В кухне родители появлялись редко, и тем не менее размером она была с однокомнатную квартиру, да еще и оснащена профессиональной плитой, какой позавидовал бы любой первоклассный шеф-повар. Готовила же здесь только домработница Рита. Но закуски, которые сегодня на вечеринке разносили официанты, были сделаны не на этой кухне. Повсюду громоздились покрытые фольгой лотки и контейнеры для хранения.

Один только холодильник чего стоил – монстр из нержавеющей стали с двумя дверцами. В него вместилось бы еды на семью из десяти человек. Я открыла этого монстра, но внутри зияла пустота, если не считать смузи и горстки закусок. Закрыв холодильник и сбросив свои Jimmy Choo, я забралась на сервировочный столик – в облегающем платье это оказалось той еще задачей. Родители не допускали дома промышленных сладостей, поэтому Рита всегда прятала для меня шоколадные батончики в дальнем углу шкафа. Но сегодня тайник оказался пуст.

– Изумительно, – в досаде пробормотала я и уже собиралась слезать со столика, как вдруг дверь позади меня отворилась. Вздрогнув, я вцепилась в кухонный шкаф, чтобы не упасть. Вот черт. Я медленно обернулась, решив, что это мама проследила за мной. После того инцидента два года назад она редко выпускает меня из поля зрения на подобных мероприятиях. Но в кухню зашла не мама, а официант.

Он застыл как громом пораженный и уставился на меня широко распахнутыми глазами. Из-за попытки слезть со столика платье у меня вздернулось вверх, и парень теперь мог беспрепятственно смотреть на мое красное кружевное белье. Он бесцеремонно разглядывал меня.

– Видом любуешься? – сказала я с вызовом.

Он соизволил поднять взгляд от моей задницы к лицу и равнодушно пожал плечами.

– Честно говоря, черное мне бы больше понравилось, но и красное ничего.

Бестактный ответ совершенно сбил меня с толку. Большинство людей, которые работали на родителей, обращались со мной как с фарфоровой куклой. То ли принимали за наивную дурочку, то ли боялись, что эта избалованная дерзкая девчонка может вышвырнуть вон. Вот и говорили в моем присутствии только то, что, по их мнению, я хотела услышать.

Спрыгнув со столика и натянув платье на бедра, я внимательно осмотрела парня. Уверена, он еще не пытался сегодня всучить мне шампанское. Я бы запомнила эти угловатые черты лица и полные губы, изогнутые теперь в кривую улыбку. Нос у него острый и, пожалуй, великоват, но любой согласится, что этот официант, бесспорно, самый привлекательный мужчина на вечере. Его каштановые, оттенка темной карамели, волосы чуточку длинноваты, как будто давно не стрижены, беспорядочно зачесаны назад – маме такое бы не понравилось.

– Черный – это очень скучно, – наконец возразила я.

– Черный – это очень элегантно.

– А у тебя белье черное? – Я наклонила голову, пытаясь издали разглядеть цвет его глаз, но из-за искусственного света верхних ламп это сделать не получилось. Уверена только в том, что они голубые либо зеленые, но точно не карие, как мои.

В глазах официанта заиграли озорные огоньки, а на его чисто выбритых щеках образовались ямочки. Совершенно спокойно он поставил поднос на стол, как будто полуголые женщины, лазающие по кухне, для него привычное дело.

– А кто сказал, что на мне вообще есть белье?

– Ты же в курсе, что ты здесь еду разносишь?

– Но я делаю это руками, а не… – он осекся и сомкнул губы, удерживая слово, которое, похоже, вертелось на языке, а затем вздохнул, указывая на открытый шкаф. – Что ты тут делаешь? Ищешь что-то?

– Еду.

– Этого добра тут хватает.

Я фыркнула.

– Это я вижу, но найдется ли хоть что-нибудь без икры, омаров или других мертвых животных?

– Боюсь, нет.

– Черт! – Со стоном я прислонилась к столику и обхватила себя руками, но это не помогло сдержать нетерпеливое урчание в животе. Ну почему я не догадалась по дороге на вечеринку заехать в магазин органической еды?

– Возможно, я смогу тебе помочь. – Официант подошел ближе, и я увидела, что глаза у него зеленые. Но не светлые, как молодая зелень, а темные, цвета осенних листьев, перед тем как они становятся коричневыми и опадают. Не останавливаясь, официант прошел мимо меня в кладовку, где обычно хранились только консервы и сухие продукты. Но сегодня там лежали сумки и куртки. Официант опустился на колени и принялся копаться в сваленных в кучу вещах. Я не видела, что именно он там выискивал, но скоро он встал и подошел ко мне с сэндвичем в руке. Не произнеся ни слова, протянул его мне.

Колебаться я не стала.

– Спасибо, я у тебя в долгу.

– С радостью приму чаевые.

– Обязательно. – Я развернула фольгу на сэндвиче и, убедившись, что мяса в нем нет, жадно откусила кусок – и застонала. На вкус он оказался великолепен, и не только потому, что я ужасно проголодалась. Пышный, свежеиспеченный хлеб, да не просто с сыром и майонезом – но с салатом, огурцами и помидорами, сдобренный капелькой горчицы и чего-то сладкого, что я не смогла определить.

Официант наблюдал за мной. Медленно и придирчиво его взгляд блуждал по моему телу, словно ему была доступна не только внешняя привлекательность, но и моя личность. В этот вечер на меня часто смотрели мужчины, но их любопытство оставляло меня равнодушной. Теперь же сердце забилось быстрее.

– Как тебя зовут? – спросила я с набитым ртом. – Про себя я называю тебя «официант».

– Меня еще и не так называли. – Эти слова легко сорвались с его губ, но, едва он произнес их, в глазах вспыхнуло что-то темное, не соответствовавшее тону.

В раздражении я ждала, когда же официант назовет свое имя, но он молчал.

– Отвечай же, – настойчиво потребовала я.

Не представляю, зачем мне так понадобилось его имя, ведь вряд ли мы еще когда-то увидимся. В этих предприятиях по выездному обслуживанию текучка кадров. Студенты приходили и уходили, как позволяла учеба. Но я сомневаюсь, что мой собеседник был одним из них. Казалось, он немного старше, около двадцати пяти, но, может, он изучал что-то особенно сложное, например медицину, или получал докторскую степень в какой-то другой области.

– Джулиан, – наконец ответил официант, и ничего больше: Джулиан. Ни титула, ни фамилии, чтобы выделиться и показать, сколько денег у его семьи.

Я улыбнулась и уселась на стол. Мои ноги болтались в воздухе.

– А я Мика.

– Я знаю. Михаэлла Розали Оуэнс.

– Звучит жутковато. Откуда такая осведомленность? Преследуешь меня?

– И в мыслях не было. Всего лишь официант с хорошим слухом. Люди сплетничают о тебе.

– И что говорят?

– То и это. В основном судачат, почему ты не поступаешь в Йель. Все думают, ты беременна, как случилось с малышкой Лилли Салливан. Полагают, что отец – сын домработницы, с которым у тебя случился роман некоторое время назад.

Джулиан покачал головой – можно подумать, я его разочаровала.

Закатив глаза, я вцепилась зубами в сэндвич в тщетной попытке проглотить чувства вместе с куском хлеба. Стоило лишь отказаться от колледжа Лиги плюща, и все вокруг начали вести себя так, будто мир рухнул. Но не могу же я с чистой совестью уехать в Йель, не узнав, что происходит с братом? Моя беременность – правда не больше, чем пребывание Эдриана в Европе. Застав своего сына в постели с парнем, родители выгнали его из дома. Гомосексуальность не вписывалась в чопорную идеологию родителей и их партнеров. Конечно, ни один клиент не осмелится открыто выступить против сексуальной ориентации Эдриана: никто ведь не хочет прослыть невежественным. Но со временем многие, скорее всего, нашли бы оправдания, чтобы отказаться от услуг юридической фирмы моих родителей. Из страха запятнать свои фамилии какими-либо слухами.

Эдриана я с тех пор не видела. Как-то раз он тайком пробрался в дом, чтобы забрать вещи и оставить ключи. Всю неделю после «инцидента» я и словом не обмолвилась с родителями, зато бросила все силы на поиски своего близнеца. Безуспешно. Эдриан как сквозь землю провалился. Я не нашла брата ни у друзей, ни в его любимом кафе. Даже в Музее современной архитектуры, который Эдриан называл своим островком безопасности. Где бы ни скрывался мой брат, он не хотел, чтобы его кто-то нашел. В том числе и я. Но родители заморозили все его счета, и уйти далеко он не мог. Эдриан наверняка остался в городе, и это причина, почему я не хочу уезжать из Мэйфилда в Йель. Эдриан не стал поступать в университет, хотя он мечтал учиться в элитном колледже, в отличие от меня. Не собираюсь следовать за мечтой брата без него и тем более бросать его в беде. Хочу быть рядом, если он решит вернуться, а не за тысячи километров. Эдриану нужна моя поддержка, раз от родителей он ее не дождется.