Анатолий. Но я на работе. (Богданов бледнеет и снова падает. Анатолий подхватывает незнакомца.) Ладно, я вас отвезу. (Уводит Богданова.)
Картина третья
Квартира Богданова. Стеллажи книг. Появляются Анатолий и Богданов.
Анатолий. Так вы и есть Богданов?
Богданов. Да, Николай Степанович. Проходите в комнату, я сейчас чаек поставлю, надеюсь, не откажетесь? Да и деньги, деньги...
Богданов уходит, а Анатолий осматривает стеллажи.
Богданов. Интересуетесь?
Анатолий вздрагивает от неожиданности.
Богданов. У меня такой беспорядок, все некогда... Вас как зовут?
Анатолий. Толя.
Богданов. Анатолий - а по отчеству?
Анатолий. Можно просто Толя. Богданов. Как хотите, Анатолий. Вот два рубля, и давайте чай пить.
Богданов разгребает бумаги, ставит чайник. Внезапно дверь между стеллажами медленно, со скрипом приоткрывается, и Толя успевает увидеть совершенно пустую комнату и на одной из стен гигантский рисунок - изображение мальчика.
Богданов (резко бросается к двери, закрывает, вырастая перед лицом Ермолаева). Ах, сейчас она придет. Вы уж, Анатолий, не говорите, что я там в институте... в общем, что со мной плохо было. Вы скажите, что профессора не было, в командировке он. Да, или нет, скажите - заболел, а, черт, нет - заболел не то, пусть лучше в командировке. А вы специально приехали со мной поподробнее, так сказать, обсудить... Пойдемте, пойдемте, будто мы разговариваем. (Проходят к столу. Богданов усаживает Анатолия за стол, сует ему в руки пустую чашку.) Кладите сахар, мешайте, мешайте (нервно).
Появляется Елена.
Елена (не обращая внимания на Анатолия, проходит к Богданову). Ты был в институте?
Богданов (виновато). Видишь ли...
Елена. Вижу. Не решился, значит.
Богданов. Да нет, Лена, я был, но профессор... профессора... (трясет головой и разводит руками). Да вот, познакомься (показывает на Анатолия).
Елена (пренебрежительно). Это профессор?
Богданов. Нет, это не профессор, это Анатолий, познакомься.
Елена (равнодушно). Очень приятно. Ну, так где же профессор?
Богданов. Лена, Анатолий - научный сотрудник, ученый из интститута.
Елена. Ах, вот как. Значит, они тебе подсунули вот этого молокососа, а профессор не соизволил даже выслушать.
Богданов. Нет, вовсе не так, профессор в командировке. Правда. (С мольбой смотрит на Анатолия.) Спроси у Анатолия.
Анатолий. Да, в командировке.
Елена. В командиро-овке (растягивая "о"). А может, заболел, а? (Презрительно смотрит на Анатолия.)
Анатолий (вращая ложкой в пустой чашке, фальшиво). В командировке, в местной.
Елена (глядя на Анатолия). Ну и фрукт, где ты его нашел? Да перестаньте вы скоблить чашку! Так, с этим говорить бесполезно. (Поворачивается к инженеру, ждет правды. Инженер молчит.)
Анатолий (ему надоело врать). Я, пожалуй, пойду.
Богданов. Да нет, постойте, попьем чайку. (К Анатолию.) Вы обиделись зря. Лена просто очень взволнована, но это совершенно сейчас пройдет. (Поворачивается к Елене, берет за руку.) Лена, Анатолий действительно научный сотрудник, да он просто-таки работает в отделе Суровягина.
Елена. Так может быть, это он...
Богданов (нервно). Что ты, молчи, молчи. Садись же, выпьем, ей-богу.
Усаживает Елену напротив Анатолия, наливает чай.
Елена (испытующе смотрит на Анатолия). Так вы прочли рукопись?
Анатолий. Можно сказать, что нет. Я только прочел насчет десятого спутника и больше не видал рукописи. Понимаете, это все далеко от моих научных интересов. Рукописью занимается Калябин.
Елена и Богданов многозначительно переглянулись.
Елена. А вас все это не волнует? У вас, наверно, серьезная работа, а не чепуха какая-нибудь. Подумаешь, спутник, у вас, поди, интереснейшие расчеты поправок к сто двадцать первому члену? Подумаешь, там кто-то почти целую планету вычислил...
Анатолий (краснея). Нет, десятый спутник - это очень интересно, но Калябин куда-то пропал с рукописью.
Елена. Ага, рукопись уже пропала! Вы что, собираетесь ее уничтожить, сжечь? Бесполезно, я в трех экземплярах печатала. Так и передайте вашему начальству.
Анатолий (теряя равновесие). Никуда не пропала ваша рукопись. Извините, я, пожалуй, действительно пойду. (встает).
Елена. Держать не станем (тоже встает).
Богданов (встает между Анатолием и Еленой). Что же, мне вас водой разливать? Что вы, право.
Анатолий. Я не обижаюсь. Мне действительно пора.
Елена. Коля, не держи его, пусть идет. Пусть только рукопись найдут.
Богданов. Ну как же так, Анатолий, мы же с вами должны были многое обсудить. Ну, побудьте хоть четверть часика.
Елена. Ладно, обсуждайте, только без меня. Мне все это вранье надоело. Я ухожу. (Уходит, оставив в комнате тонкий запах сирени.)
Богданов. Не обижайтесь на нее (глубоко вздыхает). Ей сейчас трудно. Вы садитесь, я у вас много времени не отниму. Понимаете, все так наложилось - и суд, и работа, и тут еще я со своим изобретением, вот она и нервничает. А ведь какая она удивительная, скажите же, ведь она вам понравилась? (Толя смущен.) Понравилась, я знаю. Она нравится молодым. Но ведь, что вы могли понять почувствовать? (Принюхивается. ) Духи сирень ?! Это же она с виду такая красивая и холодная, это же, так сказать, кожа человеческая, одежда души. Вы бы знали, до чего она умна. Не в смысле обычном, но по доброте своей умна... Я путаюсь, не могу сформулировать, потому что я сам перед ней виноват. Ах, как виноват, от этого очень муторно мне. Я все время сомневаюсь теперь, что же я делаю, но, видно, такая судьба... (Последние слова говорит куда-то в пространство.) Вы знаете, меня любить глупо и невозможно. Я неудачник, у меня ничего нет и все кувырком. Вот квартира, правда, есть, да и то не моя заслуга... Если бы не мама... А я ведь инженер, Анатолий, не улыбайтесь. Я хороший инженер, у меня десятки авторских свидетельств. Но дело даже не в этом, все это в прошлом. Теперь у меня другое, теперь она для меня все. Мне бы только свою работу довести, без нее я бы не смог. Я уже давно, лет двадцать задумал это, но сделать, довести - вот в чем проблема. Ведь отчего мы страдаем - то за одно, то за другое хватаемся, а довести до ума никак терпения не достает. Здесь уж нужно от всего отказаться, жить только одним и понимать только одно. Только трудно все это, потому что все спешат вокруг, толкаются и суетятся, и стоишь как на проспекте белой вороной в час пик. Того и гляди, столкнут или наступят, потому что никто не понимает, зачем надо останавливаться. А она понимает, она одна и поняла.
Анатолий. А кто она вам?
Богданов. Я же говорю, она все для меня.
Анатолий. Нет, я конкретно имею в виду.
Богданов. Да она соседка моя. Живет напротив. Вы, Анатолий, еще очень молоды и вам кажется, что жизнь так же велика, как окружающий мир, в котором она будет развиваться. Нет, я не в тривиальном смысле говорю. Вы это поймете, я знаю - потом. Жизнь коротка не потому, что мы мало живем, а потому, что мы многое можем. Однажды вы поймете, что в голове вашей столько вызревает всего, и все это вполне реально и в принципе воплотимо, но только времени для всего нет. Это очень неприятно осознать, и первое, что хочется - все бросить, плюнуть на все... А Елена, что же, если бы не она, может быть, так и сделал. Опять пошел бы в КБ. Ну, теперь уж нет, теперь я доведу. Лишь бы мне одно преодолеть (становится особенно печальным). Очень это важно. И сегодня в институте все потому так глупо получилось, оттого, что я опять поверил... но сейчас не надо об этом. Я знаю, Елена мне здесь поможет, только ей ничего не надо говорить. Анатолий, я ее уже пять лет знаю. С тех пор, как они с мужем поселились в нашем доме, да, пожалуй, пять лет и будет. Как они подходят друг другу, то есть, теперь уже надо говорить - подходили. Ей-богу, он красавец, высокий, вот почти как вы, Анатолий, да, только в плечах чуть пошире. Честно говоря, я раньше внимания на них не обращал, как-то не до этого было. Но и то я их приметил и даже, знаете, зависть просто взяла, до чего люди ладно живут... (виновато улыбается). Теперь вот разводятся через суд. Он ни в какую не хочет, ходит все, уговаривает ее, а она нервничает. Кстати, вот и завтра обещал придти. Ох, плохо это кончится, скандал может быть. Ей сейчас нельзя нервничать. Я это знаю, так бывает, если в тебе что-то поселилось и грызет тебя вроде как нарыв. Тут бы прогреть его, терапию применить, все, глядишь, и рассосется, а не то потеряешь контроль над собой. Ей нужно обязательно все это пережить, переболеть, а не то... (Опять прерывается, кажется, воздуху набирает. Анатолий тоже перестает дышать.) Я знаю, это может быть смешно, и тем более, вы совершенно как бы ни при чем, и вы можете, конечно, послать меня к черту. Но у меня к вам одна просьба. Не отказывайтесь сразу, не подумав, потому что это очень важно, и не для меня, за себя я бы не стал просить, но для нее... Поверьте, не часто я так прошу, но тут уж выхода никакого нет. Понимаете, у них послезавтра суд, а завтра - придет уговаривать, он очень предупредительный и обязательный, и если он сказал, что придет, то уж, поверьте, придет. Это у него последний шанс. Он даже время всегда скажет, и точно придет. Но я боюсь, что она завтра не выдержит и что-нибудь сотворит. В общем, поверьте, мне больше не к кому обратиться, знакомых таких нет, да знакомые здесь как раз ни к чему. Вы только побудете там, пока они говорить будут, ну, чтобы все мирно, по-людски...
